Мастера детектива. Выпуск 3
Шрифт:
Но что–то в доме Тимоти заставляло мисс Гилкрист бояться. Что? Знала ли она сама?
Оказавшись на короткий промежуток времени перед обедом наедине с мисс Гилкрист, Пуаро заговорил на интересующую его тему, подчеркивая свое присущее иностранцам любопытство.
– Понимаете, я не могу говорить об убийстве с членами семьи. Но я заинтригован. Да и кто бы не был на моем месте? Такое жестокое преступление – пожилую художницу убивают в уединенном коттедже. Как ужасно для близких! Впрочем, полагаю, и для вас тоже. Миссис Тимоти Эбернети дала мне понять, что вы проживали там в то время?
– Да, проживала. Прошу прощения, мсье
– Ну конечно! Прекрасно вас понимаю.
Произнеся эту фразу, Пуаро выжидающе умолк. Как он и думал, мисс Гилкрист сразу же об этом заговорила.
Пуаро не узнал от нее ничего нового, но он безупречно сыграл свою роль, издавая сочувственные возгласы и демонстрируя напряженное внимание, которое не могло не польстить мисс Гилкрист.
Когда она во всех подробностях описала, что ей пришлось перенести, что сказал доктор и как добр был мистер Энтуисл, Пуаро рискнул перейти к следующему пункту:
– Думаю, вы поступили разумно, не оставшись одна в этом коттедже.
– Я просто не могла этого сделать, мсье Пуаро.
– Вы как будто даже боялись остаться одна в доме мистера Тимоти Эбернети во время их пребывания здесь?
Мисс Гилкрист выглядела виноватой.
– Мне ужасно стыдно. Это так глупо! Но меня охватила паника – сама не знаю почему.
– Но это вполне понятно. Вы едва оправились после попытки отравить вас…
Мисс Гилкрист вздохнула и сказала, что не в состоянии понять, почему кто–то мог захотеть ее отравить.
– Очевидно, дорогая леди, этот убийца думал, будто вам что–то известно и это может привести к его разоблачению.
– Но что я могла знать? Какой–то бродяга или полоумный…
– Если только это в самом деле был бродяга. Я в этом сомневаюсь.
– Пожалуйста, мсье Понтарлье! – Мисс Гилкрист казалась расстроенной до глубины души. – Не говорите так! Я не хочу этому верить!
– Чему именно?
– Не хочу верить, что это не был… Я имею в виду, что это был…
Она умолкла, окончательно запутавшись.
– Тем не менее вы этому верите, – проницательно заметил Пуаро.
– Нет!
– А я думаю, да. Поэтому вы и были напуганы. Вы все еще боитесь, не так ли?
– Нет, с тех пор как я приехала сюда. Здесь так много людей и такая приятная семейная атмосфера. Тут я чувствую себя спокойно.
– Мне кажется… Простите мне мое любопытство, но я стар и немощен, поэтому большую часть времени посвящаю праздным размышлениям об интересующих меня делах. Так вот, мне кажется, что в «Стэнсфилд–Грейндж» произошло какое–то событие, заставившее вас вспомнить о ваших страхах. Теперь медицина признаёт огромную роль, которую играет наше подсознание.
– Да, я об этом слышала…
– Я думаю, что ваш подсознательный страх мог, так сказать, выйти наружу благодаря какому–то конкретному случаю – возможно, незначительному, но сыгравшему роль катализатора.
Мисс Гилкрист с радостью ухватилась за эту идею.
– Уверена, что вы правы! – воскликнула она.
– И что же могло явиться этим… э–э… незначительным случаем?
Мисс Гилкрист подумала и неожиданно ответила:
– Знаете, мсье Понтарлье, думаю, что это была монахиня.
Прежде чем Пуаро успел осмыслить услышанное, в комнату вошли Сьюзен с мужем, за которыми следовала Элен.
«Монахиня, – подумал Пуаро. – Интересно, где я уже слышал о монахине в связи с этой историей?»
Он
Глава 19
Семья держалась вежливо с мсье Понтарлье – сотрудником ОПБ ООН. Пуаро оказался прав, воспользовавшись аббревиатурой. Все восприняли ОПБ ООН как нечто само собой разумеющееся и даже притворялись, что всё знают об этой организации. Люди крайне неохотно признаются в своем невежестве. Исключение составила Розамунд, которая с любопытством осведомилась:
– А что такое ОПБ ООН? Никогда об этом не слышала.
К счастью, рядом в этот момент никого не оказалось. Пуаро представил свою организацию таким образом, что все, кроме Розамунд, стыдились обнаружить свою неосведомленность о всемирно известном учреждении. Розамунд же ограничилась замечанием:
– Опять беженцы! Я так от них устала. – Таким образом она озвучила невысказанную реакцию многих, стеснявшихся выражать свои чувства столь откровенно.
В итоге Пуаро был принят как предмет иностранного декора, хотя и причиняющий некоторые неудобства. Конечно, всем казалось, что Элен следовало бы избавиться от него на этот уик–энд, но, так как он остался в доме, придется с этим смириться. К счастью, этот чудаковатый маленький иностранец вроде бы плоховато понимал по–английски, часто не мог разобрать, что ему говорят, и, казалось, полностью терялся, когда несколько человек говорили одновременно. Он как будто интересовался только беженцами и послевоенной обстановкой, поэтому его лексикон касался лишь этих тем. Обычная болтовня сбивала его с толку.
Практически всеми забытый, Эркюль Пуаро откинулся на спинку стула, потягивал кофе и наблюдал – так кот наблюдает за чирикающими птичками. Пока еще кот не был готов к прыжку.
В течение суток рыская по дому и обследуя его содержимое, наследники Ричарда Эбернети собрались заявить о своих предпочтениях и, если понадобится, отстаивать их.
Вначале темой разговора стал десертный сервиз из споудовского фарфора, [32] которым собравшиеся только что воспользовались за обеденным столом.
32
Керамические изделия, изготовленные на фабриках, основанных в 1770 г. Джозайей Споудом (1754–1827) в Стоуке, в графстве Стаффордшир.
– Я вряд ли долго протяну, – меланхолическим тоном произнес Тимоти. – И у нас с Мод нет детей. Нам едва ли стоит обременять себя бесполезными вещами. Но из чистой сентиментальности мне бы хотелось взять старый десертный сервиз, который напоминает о прошлом. Конечно, он вышел из моды, да и вообще десертные сервизы сейчас не слишком ценятся, но я готов довольствоваться им – и, возможно, булевским шкафчиком [33] из Белого будуара.
– Вы опоздали, дядя, – с самодовольной беспечностью отозвался Джордж. – Утром я попросил Элен оставить споудовский сервиз за мной.
33
Стиль инкрустированной мебели, названный по имени французского мастера Андре–Шарля Буля (1642–1732).