Мастера детектива. Выпуск 6
Шрифт:
— Его прямо так и кладут, да? Видите, я знаю эту басню. Я грамотный.
Он поднялся в свою комнату. Ее не убирали: грязная вода в тазу, кувшин пустой. Он вспомнил, как толстяк, сверкая изумрудом, внушал ему: «Чамли, дорогой мой, Чамли. Произносится так: Чамли». Перегнувшись через перила, он рявкнул в бешенстве:
— Элис!
Она вышла из соседней комнаты, кособокая грязнуля, лица почти не видно под космами обесцвеченных волос.
— Чего орешь? — сказала она.
— Развели тут свинарник, — проворчал он. — Я не потерплю такого обращения. Иди убери в комнате. — Он закатил ей оплеуху, она в
— Ты что это себе позволяешь?
— Пошевеливайся, ты, шлюха горбатая. — И когда она нагнулась над его кроватью, убирая постель, он начал глумиться над ней: — Я купил тебе рождественское платье, Элис. Вот чек. Иди забери его. Очень красивое платье. И как раз по тебе.
— Оставь свои дурацкие шутки! — сказала она.
— Эти шутки стоили мне пятерки! Поторопись, Элис, а то закроют магазин.
Но последнее слово осталось за ней.
— Уж я-то ничуть не хуже, чем ты, с твоей расквашенной губой, — крикнула она снизу.
Ее, конечно, слышали все в доме: старик в кафе, его жена в гостиной, посетители у стойки. Он представил себе, как они ухмыляются: «Полноте, Элис, из вас выйдет симпатичная парочка — два таких урода!» На самом деле ему даже не было больно: он впитывал этот яд с детства, каплю за каплей, так что теперь едва ли замечал его горечь.
Он подошел к окну, открыл его и поскреб по подоконнику. По водосточному желобу к нему приблизилась кошечка и стала тереться о его руку.
— Ну здравствуй, сукина дочь, — ласково сказал он. — Здравствуй, помоешница.
Он вытащил из кармана пальто бумажный стаканчик сливок за два пенса и вылил его содержимое в мыльницу. Кошка перестала ласкаться и, жалобно мяукая, устремилась к еде. Рейвен взял ее за шкирку и поставил на комод вместе со сливками. Кошка вырвалась у него из рук, она была не больше крысы, которую он когда-то дрессировал дома, но мягче на ощупь. Рейвен почесал ей за ухом, а она, мотнув головой, с занятным видом продолжала насыщаться. Быстро-быстро работая язычком, она лакала белые густые сливки.
«Пора обедать», — сказал он себе. С такими деньгами можно пойти куда угодно. Заказать, скажем, шикарный обед у Симсона — туда обычно ходят бизнесмены, — съесть ромштекс с овощным гарниром.
Проходя мимо телефонной будки в темном углу под лестницей, он услышал свое имя.
— ...всегда держит здесь комнату, — говорил старик. — Он куда-то уезжал.
— Ты, — сказал чей-то незнакомый голос, — как там тебя? — Элис, покажи-ка мне его обиталище. Не спускайте глаз с двери, Сондерс.
Опустившись на колени, Рейвен вполз в телефонную будку. Дверь он оставил чуть приоткрытой — он не любил сидеть взаперти. Выглянуть он не мог, но не нужно было и видеть говорившего, чтобы сразу определить: это полицейский в штатском и, судя по выговору, из Скотленд-Ярда. Он был так близко, что пол дрожал от его шагов. Вскоре он спустился вниз.
— Там никого нет. Он забрал шляпу и пальто и, наверное, вышел.
— Вполне возможно, — согласился старик. — Ходит он бесшумно.
Незнакомец начал задавать вопросы.
— Как он выглядит?
Оба — старик и девушка — в один голос ответили:
— Заячья губа.
— Это очень важно, — сказал детектив. — Не трогайте его комнату. Я пришлю человека снять отпечатки пальцев. Что он собой представляет?
Рейвен слышал все до единого слова. Почему это его разыскивают? Ведь он не оставил никаких следов. Это он знал наверняка. Он не из тех, кто может вообразить черт знает что. Картина места преступления отпечаталась у него в мозгу так же ясно и отчетливо, как на фотоснимке, — только фотографий у него не было. Нет у них никаких улик. Он не выполнил приказа, прихватив с собой пистолет-автомат, зато теперь, когда оружие под мышкой, чувствуешь себя безопаснее. И потом, если бы они напали на след, его бы задержали уже в Дувре. Со сдержанной злостью он слушал эти голоса. Его мучил голод. Он ничего не ел почти сутки, но теперь, имея две сотни фунтов в кармане, может купить что угодно — все, что только заблагорассудится.
— ...Вполне возможно, — соглашался старик. — Сегодня вечером он глумился над рождественскими яслями моей бедной жены.
— Чертов задира, — поддержала девушка. — Ни капельки не пожалею, когда вы его засадите.
«Они меня ненавидят», — с изумлением сказал он себе.
— Противный-препротивный, — продолжала Элис. — От этой его заячьей губы у меня прямо мурашки по всему телу...
— Да уж, клиент не из приятных.
— Я бы его не держал, — оправдывался старик, — да он платит. Таких разве выгонишь. В наше-то время.
— Есть у него друзья?
— Не смешите меня, — сказала Элис. — У него — друзья! Что бы он с ними делал?
Стоя на коленях в маленькой темной будке, глядя снизу на стекло, с пистолетом в руке, он тихонько засмеялся: «Это они обо мне говорят, обо мне».
— Ох ты и зла на него! Что он тебе, интересно, сделал? Он же вроде хотел подарить тебе платье.
— Уж такие у него идиотские шутки.
— И все же ты хотела его забрать.
— А вот и нет. Неужели вы думаете, я бы приняла от него подарок? Я хотела сдать его обратно и показать ему деньги. Вот была бы потеха!
И опять с чувством горького изумления он подумал: «Они меня ненавидят. Пусть только сунутся, всех перестреляю».
— Как бы я хотела врезать ему по этой его губе! Вот была бы потеха! Я говорю, вот бы потеха-то была!
— Я поставлю человека на той стороне улицы, — закончил незнакомец. — Моргните ему, когда ваш клиент явится.
Дверь кафе закрылась.
— Эх, жены нет на месте, — сокрушался старик. — Она бы и десяти шиллингов не пожалела за такое зрелище.
— Я ей позвоню, — сказала Элис. — Болтает, наверное, у Мэсонов. Пусть и миссис Мэсон пригласит. Пусть все теперь потешатся. Не далее как неделю назад миссис Мэсон говорила, что не желает больше видеть его мерзкой рожи в своей лавке.
— Да-да, Элис, будь умницей, позвони ей.
Рейвен протянул руку вверх и выкрутил лампочку из патрона, потом встал и прижался к стенке будки. Элис открыла дверь и оказалась рядом с ним. Не успела она крикнуть, как он закрыл ей ладонью рот и предупредил:
— Не опускай монету, а то буду стрелять. Только пикнешь, тут же прикончу. Делай, что я тебе скажу. — Он шептал ей в ухо. Они были так близко, как будто лежали в одной постели. Ее кривое плечо уперлось ему в грудь. — Сними трубку. Сделай вид, что говоришь со старухой. Давай. Мне тебя застрелить — раз плюнуть. Говори: «Алло, фрау Грёнер».