Мастера книги

Михайлов Валерий Николаевич

– Ты что, собираешься там затеряться среди покупателей или спрячешься на полке с товаром? – язвительно спросила Алина, выруливая из двора на дорогу.

– Что-то вроде того, – ответил я. – Этот тип использует наши сознания, как жучки, поэтому единственный наш выход заключается в том, чтобы совершать хаотические движения, не имея ни малейшего представления о нашем следующем шаге. Тогда он не сможет нас перехватить.

– И долго мы будем так бегать?

– Пока мои покровители, те, кого ты не сумела вычислить, не найдут выход из положения.

– Понятно.

– Ты

еще можешь выйти из игры.

В ответ она одарила меня настолько красноречивым взглядом, что я заткнулся. Так мы молча и ехали до самого Ашана.

– Что теперь? – спросила Алина, когда мы въехали на стоянку.

– Ищи «С-47».

На «С-47» стоял серый «Фольксваген».

– Припаркуйся рядом, – попросил я. – Теперь, – продолжил я, когда она припарковалась, – оставь в машине ключи, документы и телефон. – Свои вещи я уже оставил на сиденье. – И можешь не волноваться, ее перегонят к нам домой, так что все будет в целости и сохранности.

– Знаешь, об этом я волнуюсь меньше всего, – ответила Алина.

«Фольксваген», как и было обещано, оказался не заперт. Ключи торчали в замке зажигания, а в бардачке я нашел пухлый конверт, в котором лежало немного денег, наши с Алиной документы, документы на машину и мобильный телефон.

– Держи. Ты теперь у нас полковник ФСБ, – сказал я Алине, потянув ей ее ксиву. – Это чтобы отпугивать особенно алчных ментов.

– Что теперь? – спросила она.

– Ждать, – ответил я, включая телефон.

Минут через десять пришло СМС с адресом в Батайске.

Помотавшись минут сорок по Батайску, милый, кстати, городишко, мы нашли нужный дом. Это было старое, без пяти минут аварийное четырехэтажное здание в тихом дворике, населенное в основном пенсионерами, которые густо сидели на лавочках возле подъезда, а те, кому было лень выходить на улицу, или кто не успел забронировать себе место на скамейке, озирали окрестность с балконов.

– Ключи и документы оставь в машине, – сказал я, кладя в бардачок свой фальшивый паспорт и телефон.

– А это еще зачем? – удивилась Алина.

– Много людей одновременно совершают много движений вразнобой. Так мы мутим воду, а в мутной воде от него легче уйти.

– Понятно.

Наш приезд в этот мирок, где за последние лет пятьдесят ничего не происходило, вызвал почти такой же интерес, как явись туда Путин или приземлись посреди двора НЛО. Пенсионеры как по команде сделали равнение на нас, а особо любопытные бабули уже приготовились нас анкетировать, но Алина окинула их таким взглядом, что все вопросы и реплики позастревали у них в горле.

Наша квартира была на третьем этаже. Одна комнатенка, кухня меньше, чем у меня туалет, совместный санузел для лилипутов, балкон. В комнате советский диван вместо кровати. На стенах дешевенькие обои, а на полу пожилой ковер, перед которым всю его долгую жизнь хозяева и гости квартиры благоговейно снимали не только уличную обувь, но и домашние тапочки. И никаких намеков на сплит-систему

или кондиционер. А телефонный аппарат был вообще допотопный, один из тех, где, чтобы позвонить, надо было вращать диск. Трубка, когда я ее снял, ответила молчанием – телефон был отключен.

А вот мир вокруг нас молчать не хотел. Где-то за стенкой вопил младенец, где-то пел перфоратор, а соседи сверху топали, как слоны. Конечно, обитатели многоквартирных домов давно уже не обращают на эти звуки внимания, как живущие возле железных дорог и аэропортов – на страшный рев железных монстров, но для нас, привыкших к раю комфортабельного жилья, это было невыносимо.

– Ну и дыра, – оценила наше временное пристанище Алина, едва переступив порог.

– Радуйся, что это не какой-нибудь уголок пролетария, где канализация давно уже шурует прямо в подвал; лифты и подъезды используются в качестве туалетов; мусор вываливается прямо из окон и никогда не убирается; а по ночам во дворе выясняют отношения или устраивают брачные игры с матом и визжанием пьяные уебки. Здесь же, похоже, перед нашим приездом сделали генеральную уборку. Так что, добро пожаловать.

Пока я читал свою речь, мы обошли квартиру, надругавшись над хозяйским ковром тем, что не стали разуваться, несмотря на то, что в прихожей нас ждали совершенно новые тапочки. Кроме тапочек нас ждал забитый до отказа продуктами холодильник, новая одежда и белье, зубные щетки, мыла, бритвы… а для Алины кто-то из благодетелей догадался купить удобные босоножки на низком каблуке, так как ее парадные туфли на высочайших шпильках были плохой обувкой для беглеца.

Есть нам совсем не хотелось, зато горячий душ и чистая постель даже на казематном диване были в самый раз.

Говорят, опасность возбуждает. Нас же с Алиной она только вымотала. Нас угнетала необходимость бежать, угнетало неизвестное будущее, угнетало абсолютное незнание дальнейших планов судьбы на наш счет. Наверно так чувствовали себя в эпоху краха СССР советские люди, узнав, что то светлое будущее, к которому их вели и обещали и дальше неуклонно вести советские вожди, накрылось медным тазом, и вместо него впереди маячила лишь неопределенность с транспарантом: «Добро пожаловать в неизвестность». Так что, оказавшись в постели, мы лишь хотели спокойно лежать, прижавшись друг к другу и крепко друг друга обняв, и не говоря ни слова.

– И что теперь? – нарушила молчание Алина.

– Не знаю, – ответил я, – побудем какое-то время здесь, а потом нам сообщат.

– И мы опять куда-то помчим?

– Наверно. Если они не найдут выход.

– А если они его не найдут?

– Тогда остаток нашей жизни пройдет, как у звезд эстрады, но только без поклонников и шика.

Исчерпав эту тему, мы вновь замолчали. Я даже начал засыпать, но во дворе заголосила сработавшей сигнализацией машина.

– Блин, и как тут только люди живут! – раздраженно выдала Алина, у которой вопли машины тоже не ассоциировались с трелью соловья.