Мастера острых сюжетов
Шрифт:
Джон вспомнил первое впечатление, которое произвела на него встреча с Голли. С самого начала он казался ему подозрительным, хотя бы потому, что весь преступный мир реки питал к Голли особое почтение. Странно и то, что дома он производил впечатление слабовольного хилого человека, находящегося под башмаком у своей жены — это никак не вязалось с представлением о нём, как о главаре шайки.
Эльк тоже думал об этом.
— Да, действительно, странная личность — Голли. Я раньше думал, что матушке Эйкс удалось его укротить, но теперь мне начинает
— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Джон. — Голли видится в совершенно новом свете.
Глава 19
В плену на судне
Для Лилы наступила большая перемена в её жизни. Она находилась в роскошно отделанной каюте. Сюда её доставили после похищения из дома Теппита. На каком пароходе она находилась, она не знала. Поняла лишь то, что её каюта совершенно не была похожа на другие каюты. Тут царила роскошь, было одно окно. Откуда-то поблизости доносился гул маленького электрического мотора, снабжавшего энергией осветительную и вентиляционную систему, К стене была приделана койка. Изящный письменный стол, картины старинных мастеров и даже камин создавали приятную обстановку.
Единственный человек, которого она видела, был слуга-китаец, приносивший ей еду и готовивший ванну. Никогда и никто так не заботился о ней, и ей было приятно такое внимание неизвестных хозяев. Ванная комната тоже была роскошной. Над головой слышались чьи-то шаги, судно медленно плыло но реке, потому что до слуха доносилось завывание сирен, а временами — бой часов на берегу.
Как-то ночью её разбудил отчаянный женский вопль, но поскольку этот вопль больше не повторился, она решила, что ей это послышалось. Лила была убеждена, что матушка Эйкс тоже находится на борту парохода, что Джон Вэд сумеет разыскать её… В это она очень хотела верить.
Целым событием для Лилы стало появление Голли. Хоть она и понимала, что он причастен ко всякого рода тёмным делишкам, но страха он ей не внушал. Он явился к ней во время завтрака. Обычно очень неряшливый, теперь он был одет очень элегантно.
— Мистер Эйкс! — удивилась она и поднялась со своего места.
— Не беспокойся, милое дитя. Я охотно выпью чаю в твоём обществе.
Лишь теперь Лила обратила внимание, что на подносе — не одна, а две чашки.
— Ну и жизнь! Сократ говорил… — начал Голли.
Тут Лила изумилась вовсе. Её собеседник цитировал греческих авторов, был поразительно осведомлён в литературе, говорил на разных языках — казалось, его память — целый кладезь знаний…
— Как ты себя чувствуешь, Лила? — заботливо спросил он.
Она колебалась.
— Благодарю вас, мистер Эйкс. Но куда мы, собственно, едем?
— Одному богу это известно. Никто не знает, где будет завтра. Я, например, думал, что буду сегодня в «Мекке»…
— Миссис Эйкс тоже плывёт с нами?
— К сожалению, она занята и не могла поехать с нами, — сказал он, пристально наблюдая за Лилой. — Она очень толковая
Снова в поведении Голли было что-то непонятное.
— Не заботься ни о чём, дитя моё, — добавил Голли. — Впредь ты будешь жить в достатке и роскоши. Автомобили, наряды, бриллианты — всё будет к твоим услугам.
— Но откуда?..
Он посмотрел на неё.
— Потерпи, малютка.
Голли с удовлетворением оглядел каюту. А Лила всё более поражалась его поведению. Она предполагала, что в таком убранстве каюты он растеряется от непривычки, но нет…
— Вот это подлинный Тинторетто, — сказал он, указывая на одну из картин. — Поздняя работа. Скажу тебе, что большинство работ, которые выдаются за Тинторетто, на самом деле написаны его учениками. Рисунок над роялем работы Сансовине… А вот картина Беллини. Она хоть и не принадлежит к числу первоклассных произведений живописи, но всё же заслуживает внимания. Лично я предпочитаю венецианскую школу и особого значения флорентийцам не придаю.
Лила удивлённо слушала его объяснения. Она решительно не узнавала маленького человека, казавшегося в «Мекке» козлом отпущения.
С видом знатока он продолжал перечислять находившиеся в каюте картины.
— Но, мистер Эйкс, я не предполагала, что вы знаток искусства.
Он самодовольно улыбнулся.
— Кое-что я смыслю в живописи, но основные мои интересы в музыке. Слышала ли ты «Соловья» в исполнении Патти? Это изумительно. Говорят, мой голос напоминает голос Карузо.
Он настолько серьёзно говорил об этом, что Лила удержалась от возражений и насмешек.
— Я никогда не слышала, как вы поёте, мистер Эйкс… — проговорила она.
— Можешь называть меня «дядя Голли» — поправил он. — Неужели ты никогда не слышала моего пения?
Она покачала головой, хотя и понимала, что это ложь. Не раз она закрывала своё окно, чтобы не слышать мерзкого завывания.
— Ты должно быть знаешь арию «Фауста»?
Она не осмелилась ответить. Он тут же направился к пианино и заиграл. Играл он прекрасно, чем поверг Лилу в изумление. Она решила даже, что это сон. Но затем он запел. Впервые девушка слышала его пение в закрытом помещении. Это было нестерпимым испытанием для любых нервов. Он пел по-итальянски, блаженно покачиваясь корпусом. Лиле казалось, что длилось это пение целую вечность. Наконец, он умолк и победоносно взглянул на неё.
— Ну как? Что скажешь?
— Прекрасно… — пролепетала она. — Я никогда не предполагала… что вы поёте, — Увидев, что он не собирается больше петь, она облегчённо вздохнула.
— Да, немногим это известно, немногим…
Он действительно мнил себя певцом. И словно уловив её мысль, Голли заметил:
— Я знаю, моё пение слишком современно. Люди с устаревшим музыкальным вкусом не воспринимают его, но пройдёт лет десять, и у меня будет слава Карузо.
Девушка поспешила переменить тему разговора и спросила, где они находятся.