Мать демонов
Шрифт:
Она встала и пересекла комнату, устроившись возле него в оконной нише.
– Когда ты вынуждена скрывать, кто твой мужчина? – недоверчиво закончил Каи.
– Дом нужен женщине гораздо больше, чем мужчина. Всего немного меньше, чем дети, – Сатра подставила лицо ночному воздуху. Ветер донес преувеличено громкий, наиграно радостный смех.
– Это почти так же сильно, как «дай» и «мое» у ребенка, – она усмехнулась и, бросив взгляд взгляд на любовника, добавила: – Ты так старался меня купить, что это было почти забавно. Еще смешнее, что ты давно меня купил с потрохами.
– Я этого не хотел. Не этого, – проклятый язык. Ну почему он не слушается как раз, когда нужней всего?
– Я знаю, чего ты хотел, – она легонько похлопала его по плечу и оставила Каи, потянувшись за кувшином.
Город в темноте – кладбище душ. Ночь молча и терпеливо ждет рассвета. Утра, когда война станет не «через два дня», а по-простому, без изысков – «завтра».
– Тебе нужно уехать из столицы, – наконец заговорил Каи. – Будут… беспорядки. Я пока не могу сказать всего.
– Думаешь, мне есть куда ехать? – Сатра подняла брови.
– Не важно, куда. Так нужно. В городе начнутся волнения, может случиться, что угодно. Погромы, пожары…
Сатра молчала.
Было вино – краснее крови, и была ссора – жарче летней ночи. Были обвинения и бессвязные слова, брошенные в порыве гнева. И был прощальный поцелуй.
Дань вежливости. Так целуют перстни государей, подумал Каи.
Ее называли золотой царицей и венцом владык. О ней злословили, будто она храмовая шлюха и город пыли.
Грязная и разукрашенная, как дешевая проститутка, столица разлеглась в устье великой реки Ладжан. Говорили, во всем мире нет города, чтобы сравниться с ней. Сюда приезжали северяне в остроконечных, отороченных мехом шапках. В столицу съезжались учтивые иноземцы из Закатных царств – с краской на веках и накладными ногтями из бронзы и бирюзы. Хитрые и молчаливые торгаши-южане везли в дар золото и диковинных лесных тварей.
Иль-Аммар вступил в город царей просителем.
Его повозку влекли двенадцать белых быков, укрывавший от солнца полог был усеян жемчугом, и наместник ехал в Красный дворец, сопровождаемый криками толпы. Проситель, жених… Столица схоронила три десятка мужей, и только половина владык умерла своей смертью.
– Скоро вы узнаете, что этот город – сердце Царства.
Наместник едва расслышал спутника. То был Фахиз, его человек при дворе старого царя, старик всегда выражался цветисто, но иль-Аммар ему прощал. В конце концов, это он привел господина к подножию трона.
Подобно миражу, в жарком мареве дрожали очертания куполов – и ветер с моря нес вонь тухлой рыбы. Из окон вывесили знамена и гирлянды цветов – но над сточными канавами кружили мухи, а копыта поднимали облачка бурой пыли.
– Эти люди – кровь Царства, – продолжил старик. – Помашите им рукой, господин. Скоро вы будете ими править.
Наместник поморщился.
Гулкий рык огромных, как десяток воинов, тамтамов заглушал гомон толпы, но иль-Аммару чудилось, что вперемешку с приветствиями он слышит проклятия. Каждое утро в трущобах находили заколотые, зарубленные, растерзанные тела, и единственной их виной были слова против Единого бога.
– Кажется, меня встречают не слишком радостно…
– Они отчаялись, – мягко заверил царедворец. – С тех пор, как владыка погиб, каждый князь норовит урвать кусок получше. Беженцы стекаются со всего Царства, они всем сердцем ждут нового царя, но люди напуганы и растеряны.
Наместник вынудил себя улыбнуться и поднял руку в приветствии. Толпа взвыла, ее протяжный вой заглушил слова старика.
– Я видел, о чем ты говоришь, Фахиз, – кивнул иль-Аммар. – Возле Табры не осталось ни одной уцелевшей деревни, дороги полны крестьян. Они бегут, как муравьи…
– Столица последний островок мира в наши страшные дни, – подтвердил спутник.
Наместник отвернулся, внимание его привлекло волнение среди горожан. Внезапно вся многоглавая бестия, все грязное тысячеликое чудище подалось вперед, легко, как игрушки, разметав цепь воинов.
Иль-Аммар хотел сделать знак охранникам, но в последний миг старик удержал его.
– Слушайте, господин! Они радуются… они приветствуют вас!
Наместник прислушался – сквозь рев действительно прорывались крики «Слава!». Там, где толпа выплеснулась на расчищенную мостовую, десятки рук тянулись, чтобы хоть на мгновение коснуться резной повозки.
– Протяните им руку, господин! Они никогда не забудут прикосновение царя!
От волнения Фахиз так сильно сжал ладонь наместника, что тот скрипнул зубами.
Что-то не так. Неправильно. Недоброе предчувствие распрямилось, встало во весь рост… иль-Аммару казалось, что купола в душном воздухе и те задрожали сильнее – будто столица смеется над незадачливым ухажером.
Перегнувшись через витой подлокотник, иль-Аммар опустил руку вниз, почти касаясь протянутых ладоней.
Боль ударила в спину жгучим хлыстом, заскрежетала по ребрам стальным лезвием. Наместник закричал, но из горла вырвалось клокотание напополам с пеной. Он еще видел, как солдаты бросились к господину, как забился в дальний угол повозки Фахиз. Знамя с пурпурной башней покачнулось и мазнуло наместника по лицу.
А больше он не видел ничего.
Наутро город опустел. Вымер. Ни звука, ни встречного, ни даже бродячего пса – словно звери и те высыпали на Дорогу Царей поглазеть на иль-Аммара. Это устраивало Каи. На Старый Город опустилась тишина, лишь отдаленный рык тамтамов нарушал безмолвие.
«Как тяжелую ношу несложно опустить…» – подобно молитве повторял жрец.
Последний день. Если не решится сегодня, войско узурпатора войдет в город, и тогда… лучше не думать, что тогда будет! Самое меньшее, все они превратятся в изгнанников, каждый храм в городе станет домом нового бога.