Мать и мачеха
Шрифт:
Волго-Дон мы сдали правительственной комиссии летом 1952-го.
Зеки быстренько свернули колючую проволоку вокруг канала, сняли дозорные вышки, на которых сидела охрана. Уволокли овчарок. Повесили большой плакат на кумаче: "КОМСОМОЛЬСКАЯ СТРОЙКА". Ох, хохотали, когда приколачивали! Понаехали из Москвы репортеры, фотографы. Праздник. Фанфары.
И тут узнаю, что месяц назад отправлены в Москву наградные документы. Главный механик канала Волго-Дон по фамилии Энгельс, бывший бедолага из немцев Поволжья, представил к Сталинской премии особо отличившихся
Генералы поздравляют, молодые инженеры в восторге. Не терпится им, конечно, премию обмыть. Месяца три пропивали всю зарплату, хотя сам я пить так и не научился. Танцуют, поют "Волга-Волга, мать родная...", обнимают. Славное было время. Медовый месяц, затянувшийся на целых три.
Через три месяца пришли газеты. Сталинскую премию за "глубинный водоотлив" дали... капитану Коновалову.
Эстер моя обомлела. Молоденькая, что с нее взять. Бывшему зеку по 58-й статье, да еще еврею, кто же даст? Инженеры матерятся, ходят к генералам выяснять отношения. Коновалов появился белый: Ефим, говорит, ты зла на меня не держи. Я тут ни при чем. Как говорится, ни ухом, ни рылом. Будь другом, напиши на листочке, как мне этот твой водоотлив объяснять...
Появился как-то знакомый инженер, головастый мужик. Там он, в СССР, не буду называть его фамилии. Эстер звала его "Шура -- русский самородок". Сказал мне русский самородок вот что:
– - Совершил ты, Ефим, большое путешествие. Из капитализма в социализм. И что ты увидел? Строил канал ты и такие, как ты. Зеки. А назвали "комсомольской стройкой". Ложь. Туфта, по-лагерному.
Эти "комсомольцы" как работают, видел? Перебросают лопатами десять кубов, запишут тридцать. Это закон, иначе сдохнут. Опять туфта, так?
Ты разработал и применил здесь глубинный водоотлив, а Сталинскую дали капитану НКВД Коновалову. Ты понял нашу систему? БЕЗ ТУФТЫ И АММОНАЛА НЕ ПОСТРОИШЬ КАНАЛА. На том стоим...
Поохали, выпили, зовут меня в управление. Принял генерал Шихтеров. Сказал, что они вторично ходатайствуют о присвоении мне звания Лауреата Сталинской премии. Общественность ходатайствует, они поддерживают.
Мой последний разговор в управлении был в 1952-м, а следующий год был 1953-й, год антисемитской истерии и "процесса врачей". Думаю, что "наглейшее" предложение дать Лауреата какому-то Хаиму в Москве просто уже не рассматривали...
Ладно. Перебираемся мы на новую стройку -- "Вытеграстрой". Восстанавливать Мариинскую систему, из шумного проекта "Москва -- порт пяти морей". Дорог туда нет. Едем через буреломы. Везем оборудование, насосы. Принимает в управлении завкадрами, знавший меня еще на Волго-Доне. Говорит со смущением, что на работу он меня взять не может. Есть указание. Евреев до руководящей работы не допускать. Извини, Ефим...
Так, думал я, завершился мой путь в лауреаты. Но, оказалось, меня выдвигали еще и на Ленинскую премию. Это было в Ленинграде, в тресте "Сантехмонтаж". За многолетнюю работу на знаменитых Ижорском и Кировском (бывшем Путиловском) заводах... Вызвав меня в трест, официально сообщили о представлении и что оно "согласовано с обкомом"... "Тебе дадут, Липман, и бригадиру Косецкому..."
Но мы с женой решили, что с моим лауреатством пора кончать. Сыты по горло. Достаточно и того, что у нас шотландская овчарка -- колли вся в медалях: 18 золотых и 4 серебряных. Уехали в Вильнюс в собственный дом, из которого торопливо убрался майор Бабинцев, тогда уже, кажется, полковник. И тут же подали бумаги в ОВИР на отъезд.
И десяти лет не прошло, как разрешили...
Можно бы на этом кончить, однако остается неясным немаловажное обстоятельство, которое требует пояснения. Во всяком случае, обсуждения.
4. "СТАЛИН -- ЭТО ЛЕНИН СЕГОДНЯ"
Сталин -- это несчастье нашей семьи. Мои отец, мать, брат и шурин из Сибири не вернулись. Мать не вынесла даже дороги в товарном вагоне, без воды. Похоронили в Красноярске.
Какие тут могут быть вопросы? Даже истерик Гитлер по сравнению со Сталиным -- мальчик в коротеньких штанишках.
– - Прямодушный маньяк, -- сказал я своей жене Эстер, когда Сталин был еще жив.
– - Тш-ш!
– - ответила мне жена, воспитанная в доме большевика-политкаторжанина.
Ныне "вождя и учителя" прокляли даже официально, хотя порой и сквозь зубы. Изменилось ли что-либо после его смерти? Для меня и для всех тех, кого Россия "освободила"? Для самой России, наконец?
Что тут сказать, конечно изменения есть. На первый взгляд, кардинальные.
В 1953 году, когда мной побрезговал "Вытеграстрой" (Москва -- порт пяти морей), я уехал с женой в Красноярск, где десять лет работал не менее успешно, чем на Волго-Доне. Правда, вначале жил, согласно 39-й статье паспортного режима, за 105 километров от города, как "бывший..."
В 1961 году, через восемь лет после смерти Сталина, мне наконец прислали бумажку о том, что меня арестовали и мучили незаконно. Таких бумаг, говорили, выдано в те годы сотни тысяч. Вот она, одна из них.
ВОЕННАЯ КОЛЛЕГИЯ
ВЕРХОВНОГО СУДА СОЮЗА ССР
14 декабря 1961 г.
No 8Н-- 15084/ 46
Москва, ул. Воровского, д. 15
СПРАВКА
Дело по обвинению ЛИПМАНА Хаима Иосифовича, до ареста -- 8 января 1946 года -- работавшего прорабом в Вильнюсском стройтресте No 1, пересмотрено Пленумом Верховного Суда СССР 15 ноября 1961 года.
Приговор военного трибунала войск МВД Литовской ССР от 29 июня 1946 года и определение Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 4 февраля 1947 года в отношении ЛИПМАНА Х.И. отменены и дело за отсутствием состава преступления прекращено.
ЛИПМАН Х.И. по данному делу реабилитирован.
Гербовая печать
Военная Коллегия
Верхсуда СССР
ПРЕДСЕДАТЕЛЬСТВУЮЩИЙ СУДЕБНОГО СОСТАВА
ВОЕННОЙ КОЛЛЕГИИ
ВЕРХОВНОГО СУДА СССР
ПОЛКОВНИК ЮСТИЦИИ подпись
/ЦЫРЛИНСКИЙ/