Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
Шрифт:
Чтобы увидеть, какие проблемы здесь могут возникнуть, необходимо вспомнить позицию еще одного мыслителя, замечательного литературоведа и историка культуры К. В. Мочульского. Он всего один раз выступил на страницах"Нового Града", поэтому"новоградцем"в полном смысле его считать нельзя, однако же К. Мочульский был, вероятно, наиболее духовно близким матери Марии человеком. Некогда подающий надежды литературовед, один из завсегдатаев литературных кафе и артистических салонов, чуткий ценитель современного искусства, К. Мочульский пережил в эмиграции глубокое духовное обращение. В 1935 г., когда было создано объединение"Православное Дело", он стал заместителем председателя (председателем была избрана мать Мария). После же того, как в 1943 г. ее схватили нацисты, К. Мочульский возглавлял"Православное Дело". Известно, что митр. Евлогий даже видел в нем будущего монаха и епископа [117] ; этому не суждено было осуществиться: во время войны, после ареста матери Марии, К. Мочульский от пережитого потрясения тяжело заболел (он умер в 1948 г., ненадолго пережив мать Марию).
117
Толмачев
Статья К. Мочульского"Кризис означает суд"важна для понимания того, как по–разному можно трактовать понятие"Нового Града". Статья была опубликована в том же номере журнала (№ 10, 1935), в котором мать Мария объявила о создании"Православного Дела", при этом редакция сочла необходимым сопроводить статью послесловием, в котором выражала свое несогласие с рядом ее положений. О чем же писал К. Мочульский? В отличие от Г. Федотова и других"новоградцев", он утверждал, что мировая история – трагедия и кончится она Судом:"Мировой процесс приведет человечество не к земному блаженству, а к такой скорби, какой не было от начала творения" [118] , смысл истории – в метаистории. Возникает вопрос:"К чему наши труды и дела, к чему наше созидание, если от него не останется камня на камне?" [119] . Отвечая на этот вопрос, К. Мочульский говорит, что история есть не"развитие, а созревание для суда и вечности, не совершенствование, а рождение в муках Царствия Божия". Здесь, как мы видим, он прибегает к тому же образу"родов", которым пользуется и мать Мария. В XIX веке, с его"благополучным"христианством, мы как будто забыли, в чем его суть."Господь принес на землю огонь и скорбел, что этот огонь не разгорается. Дух христианства – "огнь поядающий"и природа его – свет"(ср. слова матери Марии:"Христианство – огонь, или его нет" [120] ). В настоящее время, по мнению Мочульского, происходит обострение борьбы христианства с силами Антихриста, вместе с возвращением к пониманию истинного христианства, его"огненной", духовной сути крепнут и силы зла. В этом контексте Мочульский пишет о том, как он понимает задачи христианства:"Все мы призваны к христианскому строительству, к тому созиданию храма, о котором говорит ап. Павел. Все мы участвуем в возведении стен Нового Иерусалима, в осуществлении Царствия, о пришествии которого молимся" [121] .
118
Новый Град. 1935. № 10. С. 72.
119
Там же. С. 73.
120
Цит. по: Гаккель.1993. С. 67.
121
Новый Град. 1935. № 10. С. 78.
В отличие от мыслителей"Нового Града", К. Мочульский пишет не о созидании Нового Града (под которым Г. Федотов и другие понимали новое социально–политическое устроение мира), а о созидании"стен Небесного Иерусалима"перед лицом страшного Суда. Недаром редакция журнала сочла необходимым сопроводить его статью замечанием:"Новый Град"стоит на прежней почве земной действительности. Град, в создании которого мы хотим принять посильное участие, это земной человеческий город, который мы не смешиваем с обетованным Небесным Иерусалимом" [122] . По мнению редакции, хотя строительство Нового Града и должно вдохновляться"идеальным образом небесного Иерусалима","смешение двух планов было бы роковым". Такая оговорка не случайна,"новоградцев"постоянно критиковали за желание построить"Царствие Божие на земле". В частности, в том же номере приводятся слова поэта Г. Адамовича, упрекавшего их в том, что"они хотят строить реально во времени и истории, на земле"то, что может быть лишь за пределами истории [123] . На упрек Адамовича,"новоградцы"отвечали, что они вовсе не строят Небесного Иерусалима, который и в самом деле лишь за пределами этого мира, их задачи гораздо скромнее.
122
Там же.
123
Там же. С. 22.
Но в том-то и дело, что К. Мочульского и, как мы покажем, мать Марию, вдохновляла именно эсхатологическая реальность. Редакция не поняла, что К. Мочульский говорит о созидании Церкви! Именно о ней, конечно, писал и Апостол Павел. Созидание Церкви есть создание Нового Иерусалима, а значит, образование"Православного Дела"К. Мочульский воспринимал как церковное строительство, а не как зачаток будущего христианско–демократического или христианско–социалистического устроения объединенного мира.
Есть все основания полагать, что мать Мария, всю свою монашескую жизнь отстаивавшая"огненную", эсхатологическую суть христианства, – принцип свободы и любви, – понимала существо своей деятельности практически так же, как и К. Мочульский. Оба хотели не больше и не меньше, чем созидания Царствия Божия на земле, жизни по евангельским заповедям, то есть созидания Церкви. Верно, конечно, что мать Мария чаяла, чтобы эта Церковь повела за собой все человечество, ибо"Церковь призвана быть Одигитрией, водительницей человеческого рода" [124] , но речь всегда шла о строительстве Церкви, а не о"христианском социализме". Это видно и по стихам сборника 1937 г., содержащего стихотворение"Мне кажется, что мир еще в лесах", мать Мария вместе с рисунком, на котором, изображено строительство храма, поместила на первой странице такие стихи:
124
Воспоминания. 1992. Т. 1. С. 247.
Растут медлительные купола…
Неименуемый, недешний, Некто,
Ты нам открыт лишь чрез Твои дела,
Открыт нам, как великий Архитектор.
На нерадивых ты подъемлешь бич,
Бросаешь их из жизни в сумрак ночи.
Возьми меня, я только Твой кирпич,
Строй из меня, непостижимый Зодчий. (118)
Обратим внимание на то, как преобразилось"мессианство"матери Марии. Из социальной утопии оно стало понятием церковным. Отказавшись от встречавшейся еще у Ф. Достоевского идеи"христианского социализма", которую мы находим в ее"мессианских"статьях предмонашеского периода, мать Мария сосредотачивается на"мессианстве"истинном – жизни по евангельским заповедям. Как она писала:"Мессианство определяет собой… момент воплощения божественного начала в тварном мире" [125] , это воплощение божественного начала в мире и было для нее жизнью по заповедям.
125
Там же, С. 106.
Из статей матери Марии исчезло понятие русской мессианской идеи, вызвавшее столько нареканий у"новоградцев"за подразумеваемый в нем русский национализм, но ведь это понятие встречалось в ее до–монашеских статьях практически в том же контексте, в каком"новоградцы"говорили о своем Новом Граде. Вот что писала Е. Скобцова в 1931 г.:"По силе и жажде воплощения русская идея есть воистину – идея мессианская. И в осуществлении своем она должна воплотить третий Рим, являющийся подлинным и неискаженным символом (курсив наш – Г. Б.) Града Небесного" [126] . Но разве не писали"новоградцы"о своем Новом Граде как о"вдохновляемом идеальным образом Небесного Иерусалима" [127] ? По сути, между Е. Скобцовой (периода"Утверждений") и ними нет большой разницы. В обоих случаях речь идет об образе или символе Небесного Града (хотя способ реализации этого символа мыслится по–разному).
126
Воспоминания. 1992. Т. 2. С. 113.
127
Новый Град. 1935. № 10. С. 78.
Более того, если мы рассмотрим идеологию православных монархистов и сравним ее с идеологией"утвержденцев"и"новоградцев", то во всех случаях речь идет о том, что на земле (или в России) должно быть устроение, являющеесяобразом Небесного Царства (или Града). Само понимание этого"образа"в разных течениях было разным. С точки зрения церковной традиции, ближе всего к истине были сторонники православной империи, ссылавшиеся на византийских богословов, которые видели в империи образНебесного Иерусалима, но ведь этой империи больше не существовало, и потому предлагалось либо вернуться к ней, либо чем-то заменить. Совершенно по–другому выглядит"мессианство"у К. Мочульского и матери Марии: они говорят не о государстве, а о Церкви, и речь у них идет не о"символе"Небесного Иерусалима, а о самом реальном Боговоплощении, которое должно осуществляться в христианской жизни. Чтобы понять, что такой вывод означал на практике, необходимо сказать о пути, проделанном матерью Марией в монашестве.
Уже в статье"К Делу"(1932) мать Мария возвращала"новоградцам"их упрек в мечтательности и бездействии:"Очень боюсь, что история, выслушав декларативную часть новоградских заданий, сейчас говорит им:"Отлично, будьте любезны прислать ко мне вашего архитектора, чтобы я могла ознакомиться со сметой этих новых предполагаемых построек, с точным планом улиц, площадей и домов Нового Града, – до этого у меня нет оснований для окончательного суждения о пригодности ваших принципов" [128] .
128
Воспоминания. 1992. Т. 1. С. 200.
Когда мать Мария писала эту статью, она сама уже многое передумала о том, как должно проходить ее монашеское служение. С одной стороны, вскоре после пострига на организационном собрании Союза русских безработных Парижа (9 апреля 1932 г.) мать Марию избрали в его правление, и она снова столкнулась с нуждой и бедами русских эмигрантов. С другой стороны, летом 1932 г. по заданию РСХД мать Мария участвовала во встречах с молодежью в Прибалтике и Финляндии. Она посетила ряд старых монастырей, в частности, Пюхтицкий женский Успенский монастырь и женский Свято–Троицкий монастырь в Риге, где ей даже успели сшить рясу, взамен рясы беглого монаха, которую она носила после пострига,"возвращая ее Церкви" [129] . Есть несколько причин, почему мать Мария не осталась в этих монастырях. Во–первых, она находилась в церковном послушании у митр. Евлогия, который надеялся, что она станет основательницей женского монашества во Франции. Во–вторых, как отмечает сама мать Мария,"в Прибалтике бесконечно затруднены постриги не местных подданных" [130] . Кроме того, и это, видимо, – главное, матери Марии не был близок тот тип монашеской жизни, который она нашла в этих монастырях.
129
Гаккель. 1993. С. 43.
130
Воспоминания. 1992. Т. 1. С. 204.