Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
Шрифт:
По жанру эта поэма относится к апокалиптической литературе, хорошо известной в христианской традиции, особенно по первым векам христианства. Неожиданным образом этот жанр у матери Марии возрождается. Апокалипсис можно понять в двух смыслах – как откровение глубоких метафизических тайн и как откровение последних судеб мира. Апокалипсис эсхатологичен. Пророчество, понимаемое как прозрение, соединяется здесь с пророчеством в смысле обличения зла и противостояния ему. Это противостояние у матери Марии, однако, выливается в изживание зла. Даже страшные события Второй мировой войны, всей мировой истории воспринимаются ею как исполнение Промысла Божия:
Я в комнате. А за стеной наружной
Примята пыль. Прошел недавно дождь.
От
Пасет народы предреченный Вождь.
(3.68–69) [506]
Таков конец поэмы. Примявший пыль дождь, передает ощущение благодати, внутреннего мира, – состояния, к которому, пройдя через очистительный огонь стиха, приходит автор.
Организующим принципом поэмы является"троичность". Это видно и из того, что поэма написана терцинами, и из того, что она состоит из трех песен. Очевидно, таинство Св. Троицы являлось здесь конституирующим. Другое, менее очевидное, таинство, обнаруживаемое в поэме, – пасхальная мистерия трех дней – Пятницы, Субботы и Воскресенья. В самом деле, первая песнь кончается темой Распятия, автор ставит себя на место покаявшегося разбойника, распятого со Христом. Другой образ – Богородицы, принявшей крестную смерть своего Сына. Здесь излюбленная тема матери Марии – душа христианина подобна Богородице, в ней таинственно рождается Христос, она должна пройти муки рождения. Эти муки связаны с пророчеством Симеона Богоприимца:"И Тебе Самой оружие (меч) пройдет душу"(Лк. 2, 35). Этой темой кончается Первая песнь:
506
Цитируя стихи, мы будем указывать "песнь" (первая цифра) и номер трехстишия (вторая цифра).
И пусть страданье мне еще грозит, –
Перед страданьем я склоняюсь долу,
Когда меня своим мечом разит
Утешитель, животворящий Голубь.
(1.56–57)
Поэтическая сила последних строчек связана с неожиданным сочетанием"Утешителя"и разящего меча. Сближаются далекие смыслы. Богословски мысль матери Марии точна: в Послании к Евреям (9, 14) говорится, что"Христос Духом Святым принес Себя непорочного Богу", т. е. сама Жертва понимается как совершаемая в Духе. Тот же Св. Дух, в Котором совершилась Крестная Жертва, освящает в угодную Богу жертву сердце каждого человека, в котором в муках рождается Христос (ср. Евр. 4, 12). Глагол"разит"в этом контексте следует понимать в связи с такими словами, как"образ","изображение", т. е. Святой Дух напечатлевает образ Христов на сердце, претерпевающем муку рождения новой жизни.
Итак, Gервая песнь завершается темой Страстной Пятницы. Мы еще вернемся к ней, а сейчас заметим, что Вторая песнь в таинстве трех дней соответствует Субботе. В Субботу, согласно церковному преданию, Христос сошел во ад, где томились души умерших предков, и освободил их от уз ада. В коленнопреклоненных молитвах, читаемых в вечер Пятидесятницы в начале Духова Дня, вспоминается это схождение Христа во ад и возносятся сугубые молитвы о всех томящихся в темнице ада предках. Не случайно в поэме большая часть Второй песни представляет собой схождение в историческую память русского народа, русскую историю, которая в ХХ веке, с его мировыми войнами, связывается с историей всемирной. Мать Мария пытается определить смысл истории своего народа. Подробнее скажем об этом ниже, а пока заметим, что Вторая песнь кончается темой опустевшего Гроба Христова и прозрением Магдалиной чуда Воскресения. Речь идет не только о Воскресении Христа, но и о чаянии всеобщего Воскресения:
Мы ждем, чтоб мертвых оживотворил
Животворящий Дух дыханья Божья.
И преклонились Божии уста, –
Жизнь пронесется молнией и дрожью,
И тайну Животворного Креста
Познает Иосафатова долина
Могила Господа сейчас пуста,
И чудо
(2. 48–51)
Так мать Мария в лице Марии Магдалины прозревает всеобщее воскресение, залогом которого является Воскресение Христово.
Вторая песнь во многом соответствует таинству Субботы, и можно было бы ожидать, что Третья посвящена Воскресению. В действительности, дело обстоит сложнее – тему всеобщего Воскресения перекрывает тема Апокалиптической битвы. Только приняв весь ужас Апокалиптической ночи, поэт прозревает победу Света над тьмой:
Вдруг в небе предрассветные цветы…
Вдруг серебро слепящее средь ночи…
Небесный полог распахнулся вдруг…
Труба архангельская нам рокочет…
(3. 64–65)
Архангельская труба возвещает всеобщее воскресение (см. 1 Фес. 4, 16). Но дойдя до этой тайны, мать Мария целомудренно замолкает. Очертив общую канву поэмы, остановимся подробнее на ее отдельных частях.
Начало Первой песни соответствует библейской книге Бытия – рассказу о сотворении человека из праха земного (или глины), в который Бог вдунул свое дыхание (искру Божию). И вот в этой ничтожности, в тварной тьме прославляется вечный Дух.
Человек – образ Божий, но мать Мария говорит об этом по–своему – Бог"отражается"в судьбе человека:
Я говорю лишь о судьбе своей,
Неведомой, ничтожной и незримой.
Но знаю я, – Бог отражался в ней.
(1. 5)
После того, как мы показали в Первой главе, что судьба матери Марии выстраивалась сообразно Библии, которая является словом Божиим и, согласно отцам Церкви, одним из воплощений Логоса, мысль матери Марии об"отражении"Бога в ее судьбе становится понятней.
Мать Мария замечает: нечто в нас (та самая искра Божия), которая едва теплится в тварной тьме, спит до тех пор, пока сродная ей Божественная стихия не призовет ее:
Судьба моя. Мертвящими годами
Без влаги животворной спит она.
Но только хлынет океаном пламя,
Но только прокатится гулкий зов
И вестники покажутся меж нами, –
Она оставит свой привычный кров,
И ринется навстречу…
(1. 9–11)
Далее мать Мария сравнивает движение ко Христу с хождением по воде, которое возможно лишь верой. Хождение по воде страшно, но только так человек целиком вверяется Богу (см. 1.15).
Особое место в Первой песне занимает то, что мать Мария назвала бы"подражанием Библии". Говоря о собственной судьбе, она отмечает в ней несколько моментов. Первый – языческий (без–законный, соответствующий, вероятно, периоду"Скифских черепков"). В этот период для нее не было"ни заповеди, ни запрета"(1. 19). Затем следует период законнический:
На взгляд все ясно. Други и родня
Законы дней моих могли б измерить, –
Спокойнее живется день от дня.
(1. 21)
Насколько"спокойно"жилось Елизавете Юрьевне в годы Первой мировой войны, революции и первые годы эмиграции мы знаем, но дело не в житейской правде, а в том состоянии духа, когда человек имеет еще опору в земном – семье, родине, друзьях. На этот период намекает и прежнее имя матери Марии Елизавета, указывающее и на мать Иоанна Крестителя, Предтечи Господня, и, по внутренней форме слова, – на Завет Бога с человеком (мать Мария пишет не по–славянски"Елисавета", евр."почитающая Бога", а Елизавета).
В"законническом"периоде лишь иногда различались знаки будущего призвания, но тут же заглушались метаниями духа, которые были характерными для Е. Скобцовой в годы революции и Гражданской войны:
Лишь иногда приотворялись двери,
Лишь иногда звала меня труба.
Не знала я, в какую правду верить.
(1.22)
Вместе с тем, мать Мария говорит о том, что в это время Бог действовал в ее судьбе через историю (судьбу) ее народа, сама же она ничтожна:"Ничтожна я. Великая судьба / Сплетается с моей судьбой ничтожной"(1.23). Но именно так – через судьбу еврейского народа действовал Бог на человека Ветхого Израиля.