Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
Шрифт:
Собственно, личная судьба начинается у матери Марии с принятием монашества. Отличие Нового Завета от Ветхого при этом проводится четко:"… Тут оборвалась / Былая жизнь. Льют новое вино / Не в старые мехи"(1.37–38). С темой новой, христианской, жизни связаны у матери Марии тема"жатвы Духа"и"Господня лета" – личной духовной зрелости, готовности перейти через порог жизни в воскресение. Мы опускаем здесь несколько важных тем этой песни и переходим к ее концу.
В 48 и 49 терцинах речь идет о видении меча, пронзившего сердце Девы, которая стоит у Креста, – ключевой для поэмы символ. Подробнее о нем позднее, пока только заметим, что с этими символами у матери Марии соединена тема"огненного крещения", связанного с крестной жертвой. О нем она и пророчествует в конце Первой песни:
Да, знаю я, что меч крестом вонзится.
Вторым
Печатью многие отметит лица.
Я чую приближенье белых крыл
Твоих, Твоих, сверкающая Птица.
(1.51–52)
Теперь кратко о Второй песне. В отличие от Первой, она сосредоточена не на судьбе автора, а на судьбе России и мира. Как мы уже сказали, в этом месте поэмы мать Мария сходит в"ад"русской истории, а затем переходит в ад современности – Второй мировой войны, выражая затем надежду на воскресение. Начинается песнь с вопрошания:
Какой Давид сегодня отсечет
У Голиафа голову, сначала
Державных лат отбросивши почет?
(2.2)
В этом вопросе затрагивается тема державной власти (ср. самодержавие). Давид отказывается от лат, предложенных ему царем Саулом и"налегке"побеждает Голиафа. В статьях матери Марии (в частности в"Размышлениях о судьбах Европы и Азии") проходит мысль о Церкви, которая вышла из-под опеки государства. Новый Давид (Христос), который должен победить Голиафа (князя мира сего), рождается такой Церковью. Вспомним слова матери Марии из статьи"Под знаком нашего времени"(1937):"Мы верим, что христианство есть религия свободы и человеческого достоинства. Мы верим, что эта смиренная христианская свобода должна победить мир, утверждающий себя в гордыне и насилии" [507] . Фигуры Давида и Голиафа и символизируют эти два начала. Во Второй песне проходит противопоставление, с одной стороны, – гордыни и насилия власть имеющих, а с другой – человеческой личности (ср. образы Иоанна Грозного и Василия Блаженного). Соответственно есть две Руси – одна, скованная государственной властью, каким-то оцепененьем:"Русь в сне морозном"или охваченная не менее леденящей душу"метелью"беспощадного русского бунта, другая Русь – "Земля Богоневестной Девы", престол, на котором совершается жертва за весь"люто страждущий"мир. Так история русского народа обретает свой смысл.
507
Воспоминания. 1992. Т. 1. С. 269.
Далее, мать Мария переходит к современности, аллегорически говоря о схватке общипанного галльского петуха (Франции) с Германией (тигр), сопровождаемой шакалом (Италией). Наконец, в схватку"зверей"вступает и русский медведь, в победе которого она не сомневается:
Пусть нужен срок ему расшевелиться,
Но, раз поднявшись, он неутомим, –
Врага задушит в лапах…
(2.37)
Что сулит миру победа"медведя", родина которого"Урал, Алтай"(т. е."Евразия"), мать Мария не знает. Но не русская государственность, тем более в своем"евразийским", коммунистическом варианте даст спасение миру, а русская святость, процветшая и в России, и среди русской эмиграции:
Земля – Богоневестной Девы,
Для жертвы воздвигаемый престол,
Сегодня в житницу ты дашь посевы
Твоей пшеницы. Ты даешь на стол
Вино от гроздий, напоенных кровью,
Ты чудотворный лекарь язв и зол.
(2. 41–42)
Речь, конечно, о крови христианских мучеников."Мир люто страждет"и спасает его не сталинская Россия, а христианская Церковь. Образ Церкви в конце Второй песни и выливается в образ Марии Магдалины, прозревающей сквозь Христово – всеобщее Воскресение.
Перейдем к самой таинственной Третьей песне. В этой части поэмы речь идет уже не о личной судьбе автора и не о русской истории, но о всем двухтысячелетии христианства – о всем том, что произошло после Вознесения Христа (Его удаления из мира) и схождения Св. Духа в Пятидесятницу. Все эти две тысячи лет были неотделимы от Христа:"Его печать лежала / На двадцати веках. Все было в Нем". Тем не менее, замечает поэт, внешне мир как был, так и остался юдолью"крови, пота и гнойных язв". И все же тем новым, что принес Христос в мир, является Св. Дух. Но Св. Дух, по словам матери Марии, (и это самое неожиданное в поэме),"страдает":"Одно лишь ново: бьется в небесах, / Заполнив мир, страдающая Птица".
Образ страждущего Св. Духа (Птицы, Голубя, Утешителя) оказывается в Третьей песне центральным. На первый взгляд он не вписывается в традиционное православное учение, ведь распятие принял Сын Божий, а не Св. Дух. Однако если понять этот образ в контексте статей матери Марии, то становится понятно, что он не противоречит традиции, но по–своему развивает ее. Страдание Св. Духа в Третьей песни тесно связано с темой свободы, воли:
О, Дух животворящий, этой боли
Искал Ты? О, неузнанная весть,
Людьми не принятая весть о воле.
(3.53)
Тема свободы вообще является для матери Марии центральной: ей посвящена отдельная статья"На страже свободы"(1939), где, в частности, говорится:"Мы можем с полной уверенностью сказать, что в России, при всех возможных режимах, для религиозной свободы будут уготованы Соловки" [508] . Это слова выглядят какой-то фрондой вечного диссидента, особенно в наше относительно мирное время. Вообще, мать Марию очень легко заподозрить в анархизме, в не–православном отрицании власти и т. п. Тем не менее, если вспомнить ее отношение к оккупационной власти, выраженном в пьесе"Солдаты", то мы увидим нечто иное. Даже власть нацистов, как и власть коммунистов в России, понимается ею как существующая по попущению Божию и невольно служащая Божьему промыслу. И если слова о том, что в России власть всегда будет преследовать духовную свободу, действительно звучат слишком безапелляционно и отдают анархизмом, то в качестве пророчества о себе самой, о своей смерти за веру и свободу, они выглядят вполне убедительно. В"Духовом Дне"дорога в"Соловки"уже не связывается непосредственно с Россией:
508
Воспоминания. 1992. Т. 2. С. 273.
А дальше поведет меня дорога
При всех владыках мира в Соловки.
(1.35)
В Третьей песне мать Мария говорит уже не о своей личной судьбе. Духовная свобода отвергнута, по матери Марии, не только в России, но и владыками всего мира. К тому же свобода попирается и отвергается не только антихристовыми силами человечества, отпавшего от Церкви (и поклоняющегося кумирам класса, государства и расы), ее, по большому счету, не принимают и те христиане, которые смешивают поклонение Богу с какими-либо земными ценностям:"Мы чувствуем, что сейчас нельзя подменить веру никакими суррогатами эстетических, исторических, бытовых или политических ценностей. Христова вера, как она есть, огнем своим попаляющая всех идолов в наших душах, зовущая нас к крепкому стоянию в свободе духа и сердечной любви" [509] . Таким образом, страждущий Св. Дух – это образ отвергаемой благодати – свободы и любви Божией, которые изливаются на человечество. Это то состояние, о котором в статье"Прозрение в войне"сказано:"Материя господствует над духом" [510] . И если крестная жертва совершается во Св. Духе, то отказ принять"меч"и"крест"для матери Марии и есть – "распятие"Духа. Этой теме в поэме посвящено несколько таинственных строф:
509
Там же. Т. 2. С. 271.
510
Там же. Т. 1. С. 315.
На площади Пилатова двора
Собрались все воскресшие народы,
И у костра гул голосов. Жара.
Как будто не существовали годы, –
Две тысячи годов исчезли вмиг.
Схватили Птицу, Вестника свободы,
В толпе огромной раздается крик:
"Распни ее, распни ее, довольно".
(3.60–62)
Как понять этот образ? Здесь может быть, по крайней мере, несколько толкований. С одной стороны, мы помним, что мать Мария говорила о ветхом, законническом начале, возобладавшем в"христианских народах"и вступающем в противоречие с христианством Евангелия, распинающим и гонящим его. Отвержение (непринятие) Духа свободы и истины"христианскими народами"может пониматься в этом контексте.