Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
Шрифт:
Но история XX века с выпадением бывших христианских народов в тоталитарное безбожие, а затем и неоязычество, дает основание уточнить это толкование."Воскресшие народы", собравшиеся на Пилатовом дворе, вполне вероятно, олицетворяют для матери Марии воскресший спустя два тысячелетия римский имперский дух, сочетающийся с неоязыческим национализмом. Последняя тема имеет отношение не только ко Второй мировой войне, но и к нашему времени. Соединение"Пилата"и народов (языков) соответствует сочетанию римской идеи всемирной империи с идеей языческо–национальной (об этом мать Мария подробно пишет в"Размышлении о судьбах Европы и Азии" [511] ).
511
"Рим. Многоплеменность его и многокультурность заставила римских граждан искать своего единства... не в общности веры,.. а только в общности государственного устройства. ... Именно
Судя по поэме,"Рим"с"языками"и распинают Св. Дух, являя собой некую анти–Пятидесятницу. То есть если в Церковной Пятидесятнице (непрекращающемся действии Св. Духа в Церкви) принципом единства является Христос, а объединяются в ней избранные из всех народов, то в анти–Пятидесятнице принципом единства является мировая (антихристова) империя, а объединяются в ней языки–народы. Так мать Мария развивает тему Вавилонского столпотворения как антипода Пятидесятницы, которую мы находим в церковной традиции.
Перейдем к другой теме Третьей песни. Говоря о повторении Евангельского сюжета в контексте современности, мать Мария пишет:
Сменяются потоки дней и лет, –
Все те же вы, бессмертны в повтореньи
Живые образы священных книг.
(3.41)
Тему"повторения"или"подражания Евангелию"мы находим в статье"Оправдание фарисейства"(1938):"Евангельское повествование как бы в малом кристалле запечатлело в себе все, что бывает, и все, что может быть в мире. В этом смысле мировая история является неким макрокосмом, в котором действуют те же силы, которые действуют в Евангелии… В известном смысле, каждая человеческая душа, явленная и раскрытая нам в Евангелии, отображается в ходе человеческой истории… И вечно отрекается Петр, и вечно по вере идет он по водам, и вечно противостоят Христу… книжники и фарисеи" [512] . Те же идеи мы находим в поэме:
512
Воспоминания. 1992. Т. 2. С. 171.
Пилат омоет руки. В отдаленьи
Петуший утренний раздастся крик,
И трижды отречение Петрово,
Сын плотника склонит Свой мертвый лик, –
Ворота адовы разрушит Слово.
Но Славы Царь сегодня в небесах,
Утешителя Он нам дал иного,
Иной и мытарь посыпает прах
На голову иного фарисея
Мы видим. Он с усмешкой на устах
Уж вычитал, об истине радея,
Что есть закон. Закон не превозмочь.
А кто восстанет, тем судьба злодея.
(3. 41–45)
Итак,"повторимость"Евангельской истории внутри истории мировой и церковной мать Мария связывает со схождением Св. Духа. То, что произошло с Христом при Его земной жизни, происходит все время, и разные люди играют роли разных евангельских героев (как, впрочем, и в одном человеке – заключено все Евангелие). В историческом масштабе:"Тянутся долгие века, когда книжники, законники и фарисеи блюдут завещанный им отцами закон, когда во… всемирном Израиле все спокойно, пророки молчат, жертвы приносятся в храме, фарисей бьет себя в грудь и благодарит за то, что он не мытарь. Потом в мир врывается огонь… и рыбаки бросают сети, и люди оставляют непохороненных мертвецов, чтобы идти за Ним. И выполняется вечное пророчество: дом оставляется пуст, солнце гаснет, земля раскалывается на куски, – и нет человеку пристанища.
Голгофа разрастается, становится всем миром. Ничего не остается, кроме Креста"[8]. Последние слова имеют свой аналог в поэме:"Единая Голгофская гора / Вдруг выросла и стала необъятна"(3.59).
Идея отображения Евангельской истории в современности является принципиальной для понимания Третьей песни. Под законническим, Ветхозаветным духом в христианстве мать Мария понимает смешение каких-либо естественных ценностей (нации, государства, культуры) с собственно христианской верой, с духом свободы и любви. Голгофский, апокалиптический момент в истории соответствует радикальному различению естественных ценностей от самой сущности христианства. В статье"Прозрение в войне"(1939?) мать Мария говорит об оправданности всех"фарисейских", законнических ценностей, и, вместе с тем, об их относительности. В какой-то момент они должны уступить место самому главному – любви Христовой."Мы чувствуем религиозную катастрофу, нависшую над всем миром, но мы так долго воспринимали религию как некую благородную национальную традицию, что сейчас у нас не хватает силы все пронзить ее огнем" [513] . В какой-то момент восприятие христианства как традиции может вступить в конфликт с сущностью христианства. В этот момент от уз"ветхого человека", пусть и облеченного в одежды христианства, нас может освободить только меч Слова Божия, о котором и говорится
513
Там же. Т. 2. С. 322.
Единый, славы Царь и Царь печали,
Источник радости, источник слез,
Кому не может развязать сандалий
Никто. Он в мир не мир, но меч принес.
(3.11–12)
Это духовный меч, который проникает до разделения души и духа (см. Евр. 4, 12) [514] . Именно этим мечом, по матери Марии, было пронзено сердце Божией Матери на Голгофе, и это таинство меча (души каждого человека, которая должна уподобиться Деве в своей пронзенности мечом Духа) навеки запечатлено на небесах, ибо все время повторяется в истории:
514
Поляризация "печаль-слава", "горечь-воля", очевидно, соответствует представлению об обоюдоостром мече, о двух его лезвиях. Интересно, что в коленопреклоненных молитвах Духова Дня мы встречаем такого рода полярность, когда речь идет о христианской кончине: "Несть убо Господи, рабом Твоим смерть, исходящым нам от тела, и к Тебе, Богу нашему приходящым, но преставление от печальнейших на полезнейшая... и радость". Однако, для самой матери Марии указанные полярности соотносятся не столько с христианской кончиной, сколько с тем, что без перенесения скорбей за Христа невозможно стяжание духовной радости и славы, как и обретение истинной духовной свободы.
И прах, и небеса заполнил гром.
И лезвием блестящим рассекала
Струя огня храм, душу, камень, дом:
Впивалось в сердце огненное жало.
Ослепшие, как много вас теперь,
Прозревшие, как вас осталось мало.
Дух ведает один число потерь,
Дух только горечи и воли ищет.
Мать Иисуса и Давида дщерь,
Что херувимов огнекрылых чище,
Внесла свой обоюдоострый меч
На небеса небес, в Его жилище.
(3. 32–35)
Сама апокалиптическая битва для матери Марии связана, как видим, с образом Жены, рождающей в муках младенца мужеского пола, о которой говорится в Апокалипсисе."Жена, облеченная в солнце… имела во чреве и кричала от болей и мук рождения"(Откр. 12, 1–2). В отеческих толкованиях на Апокалипсис под Женой понимается Церковь, рожающую в муках христиан:"Она болит, перерождая душевных в духовных… преобразуя их по подобию Христову" [515] . Мать Мария не оспаривает эту трактовку, но связывает этот образ с муками Божией Матери, которые Она претерпела у Креста Своего Сына – образец для каждой души, испытывающей муку рождения в Дом Отчий.
515
Толкование на Апокалипсис святого Андрея, архиепископа Кесарийского, М., 1992. С. 90.
Собственно, Апокалипсис свершился в момент смерти Спасителя, ибо в этот момент был пик противостояния Христа силам зла. Всякий другой апокалипсис – "подражание"этому:"То, что пронзает каждую отдельную душу в течение ее земного пути, пронзило некогда все человечество в целом. На кресте пересеклось время и вечность, история наша на какое-то мгновение соединилась с тем, что за нею. Сын Божий вознес свою человеческую плоть на крест" [516] . Это цитата из статьи"Прозрение в войне", в которой речь идет о Второй мировой войне, но в действительности говорится о возможности"превращения"мировой войны в апокалипсис, то есть во встречу с живым Богом.
516
Воспоминания. 1992. Т. 1. С. 315.
Для матери Марии (как видно из ее статей и Третьей песни поэмы) содержанием войны является не противостояние государств, народов и цивилизаций. Во время войны должен быть рожден"младенец мужеского пола"(Откр. 12, 5). Речь, разумеется, идет о явлении образа Христова человеком – богосыновства.
Если же взглянуть на вещи по–другому, то само написание поэмы"Духов День"было ни чем иным, как рождением"слова". Вместе с тем, речь в поэме идет о Христе (Слове Божием), рождаемом в апокалиптических муках человеком, Русью и всем человечеством. Такая аналогия между тем,"о чем"говорится, и тем,"что"делается, подтверждает наше ощущение подлинности поэмы матери Марии. Рождению"младенца"из Апокалипсиса соответствует – в плане творческом – рождение поэтического слова. Недаром поэма кончается строчкой:"Пасет народы предреченный Вождь", а о младенце в Апокалипсисе сказано:"И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти народы жезлом железным"(Откр.12, 5)."Логос"поэта, его слово, уже ему не принадлежащее, родилось в муках, являющихся образом мук Богородицы, стоявшей у Креста. Это слово обняло собой и индивидуальную судьбу матери Марии (парадигма которой узнана в Библии), и путь ее народа (точнее, русских святых, Церкви), и, наконец, судьбу человечества, в которой ночь"распятия"Св. Духа должна быть рассеяна Светом Воскресения.