Мать не одиночка
Шрифт:
Мерзко.
— Я же люблю тебя… — заскулила и силикон пополз по стенке на тротуар.
— Понял я, почему тебя на актерский не взяли, херовая ты актриса. Любила бы меня, сейчас бы бежала дальше, чем видела от моих слов, а ты люблю тебя бубнишь, как ссышь и в ноги мои сползла. Так, даже самая сопливая размазня не сделала бы. Не верю короче. И несмотря на твою недальновидную хамскую речь в сторону моей любимой жены и сына, помогу тебе. Вот. Купи себе билет и уебывай подальше, а то у меня знакомый в погонах есть, тебя быстро пристроит на десяток годков.
До неё наконец-то дошло, что смысла дальше выступать нет, и слёзы утирать не стала, быстренько собрала бумажки и в сумку прибрала. Даже не смешно стало. Противно только ещё больше. Вернулся за столик, согреться успел, пока Пчелка моя не вылетела. В себя приходила. А я готов был прям сейчас у нее в ногах валяться, но она и виду не подала. Словно и не было этого трепа Милкиного в туалете, и она его не слышала вовсе. Наверное, если бы нелегкая дрожь в ее голосе, я б так и решил.
Нет! Ирка мне на мое предложение не откажет. Ну и пусть в любви не признается, зато на ласки отвечает охотно, встречает с улыбкой. И даже мозг выносит реже моего собственного отца. Женюсь!
Мог бы сделать предложение уже на следующий день, только вложить в него хотелось душу, а не просто тупо кольцо купить, и затолкав его в красную коробушку на одном колене преподнести. Чего-то особенного хотелось, может, даже, чтоб Ирка разревелась от счастья, я, пожалуй, впервые буду рад ее слезам.
Проснулся от плача сына, а ещё несмотря на хорошую звукоизоляцию со столовой доносились песни, что распевали наши с Иркой родители. На часах было три часа ночи, похоже, знакомство затянулось.
— Что случилось? — спросил у Иры, которая никак не могла успокоить Егора.
— Я не знаю, вот уже полчаса плачет, я успокоить не могу никак. Заболел? — у Иры в свете ночника было такое печальное лицо, и вот-вот расплачется.
— Сейчас маму твою позову, пусть посмотрит. — накинул халат и быстро спустился в столовую.
Здесь уже разливалось громкое позови меня с собой и так далее.
— Зятёк. — глаза Анастасии Николаевны сияли любовью, и улыбка до ушей при виде меня.
— Анастасия Николаевна, Егор что-то приболел, похоже, нам нужна ваша помощь. — она хоть и нализалась прилично, но если спец, то должна и в таком состоянии хоть что-то сказать.
— А. Да! Сейчас! Где там мой чемоданчик? — Иркина мать встала из-за стола, пошатываясь, и неровно, но быстро потопала к себе.
Хорошо, что разместили её на первом этаже. Наверх пойдём я подстрахую, а то шею себе свернёт.
— Вот! Не углядели за внуком моим?! Бессовестные! — папа тоже поднялся, и собрался к внуку.
— Э нет дорогой! Давай-ка баиньки, а то завтра будет головка бо-бо. — поймал отца под руку, а он уже так напился, что сопротивляться не стал.
Успел увести его в комнату и как раз вовремя вернулся, Анастасия Николаевна уже покоряла лестницу и путь её был явно нелегок.
— Я помогу. — подхватил под руку уже её и чемоданчик забрал.
Не
— Зятёк. — опять всё повторилось, и глаза сияющие и улыбка.
Чёрт! А приятно! Повезло с тёщей всё-таки.
— Мама! На кого ты похожа? — возмутилась Ирка, когда мы прибыли в детскую.
Егор так и надрывался в её руках.
— А что я? Я ничего, и имею право выпить рюмочку за знакомство! — включив большой свет, заявила Иркина мать.
— Да в тебе явно рюмочек десять, Ваня давай врача вызовем? Она же пьяная. — запросила Пчела, явно против такого осмотра.
— Дай сюда ребёнка! — Анастасия Николаевна была непреклонна, забрала орущего Егора я и ответить Ирке ничего не успел.
— Горло чистое, хрипов нет, температуры нет, животик мягкий, да он же у тебя голодный! — после десятиминутного осмотра, измученного плачем ребёнка, заявила Иркина мать.
— Да? Но я его пыталась кормить, он вроде хочет, а потом плюёт грудь. Может, у него зубки?
— Нет, десна у него тоже не красные. Езжай-ка ты зятёк за смесью, бери ту, что на козьем молоке. И бутылочку с соской на три месяца, он у вас крупный, да и всё равно скоро три месяца, так что подойдёт именно такая. Ото…Ортодонтическую! — последнее слово далось Анастасии Николаевне с трудом.
— Зачем смесь? У меня молоко не пропало! Ваня, давай врача вызовем? Трезвого! — Ирка зыркнула в сторону матери недобро, а потом уставилась умоляюще на меня.
— Давай я за смесью съезжу, а потом если что врача. — страшно не хотелось вставать не на Иркину сторону, но опыт его же не пропьёшь, и причин не доверять Анастасии Николаевне у меня не было.
— Правильно зятёк. Правильно. Поезжай скорей в аптеку. Ир ну что ты? Родной матери не доверяешь? Я ж не враг собственному внуку. — Иркина мать попыталась подлизаться к дочери, но Ирка та ещё Пчела.
— Делайте что хотите! Только если он заболел, а вы меня не послушали и не вызвали нормального трезвого врача, я с вами обоими разговаривать не стану! И к ребёнку вы у меня не подойдёте! — категоричности Иркиной можно было позавидовать, а я бы с ней поспорил, но мне надо было ехать смесь из козы искать.
Хорошо, что ночь, и дороги пустые. За десять минут отыскал ночную аптеку, купил всё, что Анастасия Николаевна велела и через ещё пятнадцать минут уже нёс бутылочку с едой сыну. А я неплохо разбираюсь в этих инструкция по готовке детской кормёжки, ещё бы эти трусишки на липучках научиться одевать, и я суперпапа!
— Успокоился? — когда зашёл в спальню, было тихо, Егор спал у Ирки на руках.
— Устал орать просто. Он голодный, я ему грудь пыталась давать, он так жадно к ней присасывается, а потом бросает резко и плачет. Есть, хочет, но ему что-то мешает. Может, в больницу? Я в интернете почитала, это, может быть, отит, сосать начинает и ушки больно ему. — Ирка бедная чуть не плакала, и у меня душа рвалась на части.
Хуже нет, когда такой малой болеет и сказать не может где у него непорядок.