Мать-одиночка
Шрифт:
Его родители не желали такой невестки, как я. Они не пришли на свадьбу, не отреагировали на рождение внуков. Они вычеркнули нас из своей жизни, и ни разу за десять лет нашего брака не поинтересовались, как поживает их кровиночка.
И сейчас, я больше чем уверена, они не изменят линию своего поведения. Для них лучшей парой их сыночку была Ирина. Женщина, которую я даже возненавидеть не могу. Не получается!
Я со злости ударила ладонью об стену. Охнула от боли, едва сдержав крик.
Медленно поднялась и встала под ледяную воду. Я должна успокоиться. Я должна взять себя в руки. Я единственная, на кого могут рассчитывать мои дети. У них кроме меня никого не осталось. Я не имею права на нытье и истерики. Я буду сильной ради них!
***
Три года спустя
У Лили запиликал телефон. Она схватила трубку. «Мама». Ну наконец-то! Ванька и Санька прекратили мутузить друг друга и синхронно повернули рыжие головы к сестре.
— Угу, — говорила та деловито-серьезно. — Ага. Понятненько… Нет-нет, все ясно. Да. Угу. Да, мамочка, все будет хорошо. Правда. Нет. Да. Я за ними прослежу, не волнуйся. Нет. Ой, конечно же, нет! В прошлый раз? Да ты чего?!.. Ладно. Чай? Да, предложу. Угу. Отдохни, послушай пока музыку. Э-э! Только не кури там! Я все слышу!..
Лиля положила телефон и задумчиво посмотрела на братьев. Даже веснушки на их щеках, казалось, светились любопытством.
— Что? — спросил Ванька.
— Опять? — прищурился Санька.
Сестренка встала с дивана. Взъерошенные волосы делали ее похожей на драчливого воробья. Если бывают воробьи желтого цвета. Или, как его называет мама, «соломенного». Да и по драчливости Лилька, хотя ей всего десять, не только воробья, но и любого мальчишку из своего класса обставит. Да что там, даже из их седьмого «А» запросто, в этом близнецы были стопроцентно уверены.
Но сейчас она драться не собиралась. Судя по выражению лица, ее занимали более важные проблемы.
— Да, — ответила наконец Лиля. — Опять. Но есть и хорошая новость.
— Он старый и скоро умрет? — спросил Иван; он из близнецов был наиболее добрым.
— Он очень богатый и купит нам остров? — поинтересовался практичный Александр.
— Пока не знаю. Думаю, вряд ли. Хорошая новость в том, что он придет через десять минут, а мама застряла в пробке.
— Ага! — потер ладони Ваня.
— Ух ты! — заблестели глаза у Саши.
— Вот именно, — кивнула сестренка. — Поэтому нужно все быстро обдумать.
Домофон запищал ровно через десять минут. Лиле нравились пунктуальные люди. Но в данный момент это ничего не значило. К тому же, притвориться порядочным очень легко. Даже последний разгильдяй может пересилить себя и разок прийти вовремя. Это не дает ему права становиться членом семьи.
— На лоджию, быстро! — сказала она Ваньке, а потом Саньке: — А ты — «делай уроки»!
Когда близнецы заняли «боевые посты», девочка подошла к входной двери и сняла трубку домофона.
— Кто там? — сурово спросила она.
— Э-ээ… Игорь Сергеевич. Мне бы Зою…
— Фамилия?
— Сдобнев.
— Не ваша. Как фамилия Зои?
— Э-ээ… Крабут.
Молодец! Обычно их фамилию перевирали как только можно. И как нельзя тоже. И Корбут, и Крабовы, и даже Гроссбух. А этот выучил, запомнил, выговорил. Лиля его еще чуть-чуть зауважала. Хотя это все равно не давало ему права…
— Вам назначено? — буркнула она.
— Да… В половину восьмого… э-ээ… в девятнадцать тридцать.
— Уже тридцать две. Хорошо, заходите.
Мамин новый ухажер оказался невысоким очкариком. К тому же ужасно старым. «Почти сорок», — опытным женским взглядом прикинула Лиля. И волосы не особо густые. Лысеет. Ерунда, конечно, но для маминого мужа кандидатура точно неподходящая. Мама красавица, папу Лиля почти не помнила, но судя по фотографиям, рыжеволосый как братья, он был прекрасен словно огненный принц. А этот…
Лиле даже захотелось сразу ему сказать, что мама передумала и просила больше не приходить. Но ведь мама все равно потом узнает, и… Нет, вряд ли она за это накажет, но может заплакать, а это еще хуже. Ладно, минут двадцать потерпим, план примерно на такое время и рассчитан.
— Здравствуй, девочка, — сказал гость. — А Зоя…
— Ее пока нет. Здравствуйте, проходите. Вы и есть Игорь Сергеевич?
Мужчина вошел в прихожую. В одной руке он держал коробку с тортом, в другой — букет красных роз. Здорово! Будет с чем повеселиться.
— Да, это я, — закивал гость. — А ты… Ты, вероятно, Лиля, Зоина дочка?
— Это плохо?
— Нет-нет, хорошо… Но она еще говорила о мальчиках.
— Не еще, а просто говорила, — поправила Лиля. — Обо мне и о моем брате, наверное.
— Она говорила «мальчики», — засомневался Сдобнев.
— Просто у мамы очень плохая память. Ужасная, прямо беда. Она всегда мечтала о двух сыновьях, поэтому часто забывается и думает, что я тоже мальчик. Видите, даже постригла меня коротко… Ой, да что мы все обо мне! Вы проходите, проходите, мама скоро будет. Она перед свиданиями с новыми ухажерами всегда так волнуется. Каждый раз долго бродит по улицам. Приходит в себя, знаете ли, готовится… Это же очень серьезно. Ведь у вас серьезные намерения, правда?
— Э-ээ… Да-да, конечно! — засуетился ухажер. — Очень серьезные, очень!
Он попытался шагнуть в комнату, но Лиля преградила путь.
— Обувь! — сварливо сказала она. — В обуви нельзя! Ишь!.. У нас с этим строго. Но лишних тапок нет.
Носки у Сдобнева оказались без дырок, за это Лиля накинула ему еще один плюсик. Который, впрочем, все равно уже ничего не решал.
Она проводила гостя в комнату, в углу которой, обложившись учебниками, прямо на полу сидел Санька и что-то усердно выводил в тетрадке. При виде гостя он буркнул: «Здрасьте», шмыгнул носом и снова уткнулся в тетрадь.