Мать-одиночка
Шрифт:
— Может быть, чаю? Заварки, правда, нет, но ваши розы… Я только сейчас подумала: зря я их выбросила. Из розовых лепестков даже варенье варят, правда-правда, я слышала! Сейчас я достану из мусорки…
— Не надо! — встрепенулся Игорь Сергеевич. — Я сегодня уже пил чай.
— Из розовых лепестков?
— Нет, но…
— Вы ее не слушайте, — подвинув сестру, шагнул в комнату Ваня. — Заварка у нас есть. Мама ее специально для гостей держит. Просто она ее от Лильки прячет в туалетном бачке. Лилька съедает чайную заварку сразу, как увидит. Не хватает чего-то в организме.
— Это у тебя чего-то не хватает в организме! — набросилась на брата Лиля. — Я даже знаю, чего. Мозгов! Как можно заварку — в бачке?
— Ну, она же ее туда не просто так высыпала, она ее сначала в пакетик, тот пакетик еще в пакетик, а потом сверху скотчем, скотчем… Вы не думайте, — снова повернулся он к гостю, — чай хороший, цейлонский, его только два раза заваривали, мама хорошо его потом высушила. На сковородке. Ой, да, я ведь встретил сейчас маму, пока карабкался. Она скоро будет. Она уже на пятом этаже. Тоже ключи забыла.
— Вы знаете, я, наверное, пойду… Да-да, я точно пойду! — вскочил со стула ухажер. При этом он неотрывно смотрел на окно лоджии. Смотрел так, словно это было табло, на котором высвечивались последние секунды его жизни.
Мама ворвалась в квартиру минут через пять после ухода Сдобнева. Точнее, после его панического бегства. Но совесть близнецов и сестренки была чиста — они его не прогоняли.
Мама думала иначе.
— Что вы сделали с Игорем?! — закричала она.
— С Игорем Сергеевичем?.. — вздернула бровки Лиля.
— Да! Именно! — вскинула мама руки. — Что?!
— Ничего, — пожала плечами дочка. И оглянулась на братьев.
— Абсолютно, — покачал головой Саня.
— Мы до него даже не дотрагивались, — искренне поведал Ваня.
— Тогда почему он вылетел из подъезда, будто за ним гнались черти? И почему при виде меня он решил, что я у этих чертей комвзвода?!
— Он тебе это сказал? — ахнула Лиля.
— Нет! Он вообще не мог говорить, только мычал!
— Тогда почему черти? Может, коровы?..
— Потому что увидев меня, он перекрестился!
— Странно, — задумалась девочка. — При нас он себе такого не позволял…
— То есть, виной всему я?! — подбоченилась мама. — А ну, признавайтесь, что вы ему сделали?!
— Мама, да ничего мы ему не сделали, честно! — прижал к груди руки Саня.
— Ну пошутили разок, — сознался Ваня. — Как и все близнецы шутят: один вышел туда, второй пришел оттуда… Мы-то при чем, если он не понимает шуток?
— Мы ему даже ботинки шнурками не связывали! — воскликнула, явно сожалея о чем-то, Лиля.
— И кнопки в этот раз не подкладывали, — вздохнул Саня. — Даже клеем стул забыли намазать. То есть, не забыли, а…
— Зато мы ему чай предлагали, — поспешно сказал Иван.
— Из лепестков роз! — оживилась сестренка. — Из лепестков роз, мама! Вот тебе когда-нибудь такое предлагали?
— Откуда вы взяли розы?
— Он сам их отдал. На кухне стоят. Красивые! Он еще торт принес, только его уже Ванька начал.
— Почему только Ваня? — насторожилась мама.
— Потому что на лоджии был только он.
— А что делал на лоджии торт? И что там делал Иван?!
— Иван там ел торт, — отчетливо, словно маленькой, объяснила ей Лиля. — А торт ничего не делал, мама, он всего лишь торт. Хотя… Торт при этом убывал.
— А почему, в последний раз спрашиваю, убыл Игорь Сергеевич?!
— И хорошо, что в последний, — с облегчением выдохнула девочка, — потому что сказать нам тебе нечего. Наверное, мы ему просто не понравились. Бывает, знаешь ли.
— Бывает?! — вспыхнула мама. — Бывает?.. Знаете, кто вы такие? Вы злые, вредные, эгоистичные дети! И вы мне тоже не нравитесь, вот! Так что и я сейчас убуду. И делайте, что хотите!
А затем случилось то, чего больше всего боялась Лиля: мама судорожно всхлипнула. Потом резко, будто солдат по команде «кругом», развернулась и выскочила на лестничную площадку, громко хлопнув дверью.
— Мама… — зашмыгала носом сестренка.
— Не надо, — сказал один из братьев. — Она вернется.
— Просто хочет нас слегка попугать, — добавил второй.
— Но она заплакала! — подняла на них мокрые глаза Лиля. — Значит, мы виноваты.
И она тоже бросилась к двери. Распахнула ее и жалобно крикнула:
— Мама, прости!..
Вот только на площадке никого уже не было. А возле стены… Там лежала красная мамина туфелька! И таяло в воздухе странное мерцающее марево.
Глава 2
Зоя
— Вы злые, вредные, эгоистичные дети! И вы мне тоже не нравитесь, вот! Так что и я сейчас убуду. И делайте, что хотите!
Во мне бурлили злость и негодование! Руки дрожали, и я не сдержала всхлипа. Судорожно дернулась и, резко развернувшись, побежала прочь. Хлопнула дверь, отрезая меня от себялюбивых существ, которые свято уверены, что мама — их собственность.
Меня переполняла обида и непонимание. Я сделала ради них все и даже больше.
Три года назад, получив известие о том, что Витя подорвался на мине, я не плакала. Отчасти, потому что выплакала все неделю раньше, когда заявилась Ирина и сообщила, что Витенька пропал без вести.
Когда меня оскорбляли на похоронах родители мужа, я держалась и ничем не выдала своего душевного состояния. Я держалась и тогда, когда его мать и отец решили, что имеют право на наследство, а заодно и на опеку осиротевших детей.