Мать Вода и Чёрный Владыка
Шрифт:
— Когда? Вы хотите сказать, что беременность стала следствием некоего принуждения меня к тому, чего я не хотела?
— Ну, я не знаю, чего вы хотели, но уж точно забеременеть без статуса законной жены, то есть, не имея законного мужа, вы не стремились? И ведь срок вашей беременности был приличный…
— Не могла я. Как? Если…не замужем.
— Хотите сказать, что у вас было непорочное зачатие?
— Не было никакого зачатия. От кого бы…
— Ладно. Я всё понял. Ваша личная жизнь меня не интересует. Кроме того, что и виновником вашего непорочного и столь трагически-неудачного зачатия, как и последующего травмирующего для вас воздействия был один тот же…
— Я ездила в столицу по делам. А на улице, у заброшенного квартала, я убежала от напавшего бандита, но потом открылось кровотечение. Может, и от испуга. Я взяла машину частного извоза, и меня привезли. От пропускного пункта пришлось идти пешком. Вот я и шаталась от приступа боли, если кто вам о том донёс. То, что меня видели в неадекватном состоянии…
— Если видели, почему не помогли? Почему не отправили в медицинский пункт, который тут отменно функционирует? Да тут и клиника есть!
— Почему же не помогли? Меня проводил один хороший человек до самого дома. Но дома мне стало гораздо легче, и я попросила его не беспокоиться. Если будет хуже, тут есть кому обо мне побеспокоиться… Я уснула. А уже потом я попросила Элю взять у Антона нужные лекарства. Мне не нужна огласка, поймите.
— Эля? Антон? Ваша Эля дружит с одним нашим парнем. И она, будучи очень разговорчивой девушкой, рассказала ему, что вы пришли вся истерзанная и спали почти сутки странным лекарственным сном. Она испугалась за вашу жизнь, но не стала вас позорить, обо всём рассказав Олегу. У вас очень, ну очень, своеобразные тут нравы. Обвинили бы вас. Олег же видел сам, как вас забрал в свой отсек, сами знаете кто. Тот, кто любит развлекаться подобным образом. И ничего невозможно доказать. У нас там, знаете, существует некое «общество защитников местных животных». Вот они их к себе берут для развлечения. Натешатся, подлечат даже, возомнив себя самонадеянно профессионалами на все руки от скуки, а потом выбрасывают наружу. И ведь до чего же добряки! Что такое ответственность перед всякой прирученной душой? Они забыли, а может, и не знали о том никогда. Рано или поздно это должно было привести к ещё большему обесцениванию таких вот живых игрушек, а также к изобретению более изощрённых игр с ними. Я всегда это предвидел, что рано или поздно кто-то перейдёт все допустимые границы… а может, и давно уже нет никаких границ для некоторых… — Франк принёс ей блюдо клубники,
— Что же плохого в том, что люди любят животных? — спросила Нэя, — Спасают их и лечат?
— Что же хорошего, если они за людей их не считают! — ответил доктор.
— Как же можно животных считать за людей? — не понимала Нэя, вдруг усомнившись в его здравомыслии.
— Ешьте ягоды, вкусно, — сказал Франк.
Нэя прижала к губам потрясающе ароматную ягоду. В сумбурной и взволнованной речи седовласого врача она ничего не поняла. Причём были какие-то животные, с которыми некие любители играли как с домашней живностью?
— Конечно, плохо, когда прирученных, но надоевших животных выбрасывают, — сказала она.
— Да разве я о животных, милая вы дурочка? — спросил он, — Могла бы и понять, о чём именно моя речь…
И вдруг Нэя всё поняла. Наверное, её лицо выглядело жалким, поскольку доктор подошёл к ней совсем близко и
— Он не мог такими вещами заниматься… он не такой…
— Не такой? А какой? Может, и не занимался сам просто потому, что брезгует местными «животными», а другим-то не запрещал! А должен был! Он тут как никак власть!
— Над кем он власть?
— Он власть над теми, кого ему и доверили. Не надо мною, к счастью. И запомните, не над вами уж точно!
— Почему же вы всё время говорили «животные», если речь идёт о… женщинах?
— Разумеется, я не считаю местных людей животными! Таким вот иносказанием я всего лишь даю вам понять, какие печальные повреждения у нас тут имеют место быть. Но почему такая личностная деградация? Они подцепили местный информационный вирус? Или затащили сюда сами некую спящую в себе спору, затаившуюся в них до времени? А не справившись с давлением местной среды, попустили этой заразе расправить условные плечи во всю уже ширь?
— Да кто они? О ком вы говорите?
— Они, потому что он тут не один такой. «Не такой»! Именно что такой! На собственной коже, собственными внутренностями не почувствовала, что ли, какой он! — Франк сжал свои кулаки, — Дать ему, что ли, в морду при случае? Так ведь он не один такой и пойдём стенка на стенку. Архаичные кулачные бои сделаем ещё одной забавой? И тогда уж точно всё полетит кубарем местному владыке преисподней в огненную пасть!
У неё выступили слёзы, — А что со мною всё так плохо?
— А ты сама-то что чувствовала? — спросил он, как ей показалось, сердито. — Великолепно разве себя чувствовала? Как ещё и работала после всего…
— Я боялась даже прикоснуться к себе и… я запретила себе что-либо чувствовать…
— Чего боялась? Умереть? Или запрятала головушку под крыло и думала, всё само как-нибудь рассосётся? А если бы последствия были? Да от той же чудовищной дозы препаратов, что он в тебя всунул…
Он какое-то время ходил по просторному помещению без видимой цели, — Теперь ты в полной безопасности. Я всё поправил, на то я и врач, — подойдя, он обхватил её ладонь своей тёплой и сухой ладонью, будто просил защиты от собственного гнева, — А кожа-то у тебя до чего же нежная… да к тебе притронуться чуть плотнее боязно, а тут… А тебе жалко его!
Нэя сжалась невольно от неведомо какой вины. Доктор взглянул быстро и пронзительно, тут же взяв под контроль свои эмоции,
— Защитница животных это вы, — сказал он с мягкой насмешкой в голосе. — И когда же так случилось, что я… да я и сам олух настоящий! Как назвала меня одна женщина, — «затворником, живущим в горе». Как она была права!
— Мне кажется, я знаю, о ком вы говорите… — еле слышно сказала она.
Он опять приблизился, вперил в неё свои чисто-серые глаза под чёрными и густыми бровями, и они блеснули, — Да откуда вы можете это знать… — но не договорил и отвернулся.
— Вы не сможете заставить меня ничего и никому говорить, — сказала Нэя, не удержавшись от поедания ягод. — Да и о чём я могу рассказать? Я сама же приняла эликсир жрицы Матери Воды, но не рассчитала дозировку…
— Зачем? — поразился доктор. — Какой ещё эликсир?
— Затем, что мне требовалось успокоение для нервов. Я устала…
— От чего ты устала? Или от кого?
— От своей неудачной личной жизни я устала. И при чём тут тот, кого вы обвиняете? А если я вам скажу, что причина всего произошедшего Чёрный Владыка, вы поверите?