Мать Вода и Чёрный Владыка
Шрифт:
Франк не раз замечал на руке у Рудольфа странный кристалл на кольце местного изготовления. Рудольф как-то недолжно тяготел к излишествам местных аристократов во всём. К их чрезмерно изукрашенной одежде, к их изощрённой кухне, к их, — и опять увы! — сексуальным утехам. Нет, и ещё раз нет, Франк не был усыхающим ханжой, но использовать для тончайшей сферы жизни человека продажных несчастных женщин, привозимых и к ним в подземелья, это для него было падением уже окончательным. А чтобы самому не было так скверно разлагаться в одиночестве, Рудольф приобщил к своим забавам и скучающих внизу космических штрафников, которые «исправлялись» под его главенством. В последнем умозаключении Франк не был справедлив, не был и проницателен, нисколько не веря тому, что после гибели Гелии Рудольф чисто физически стал монахом. Редкие же развлечения юных космических десантников были сугубо их молодёжной тайной, закрытой, как им
Поражающий зрение подвижной сменой цветов кристалл в кольце делал Рудольфа окончательно похожим на древнего сатрапа, когда он сверкал им. Кристалл, поразительный, огромный, тяжкий искрил и ослеплял разноцветьем своих граней. Приковывал взгляд, удивляя прозрачной чернотой! Чернота камня имела не просто глубину, но и переливалась всеми цветами, как диковинный и редчайший опал, как северное сияние полярной ночью. И тот же холод шёл от камня, как и от чёрного неба над полюсом, как и от самого владельца временами. Мистический страх касался тогда души, совсем не склонного к подобному врача Франка. Он мог быть и страшным оружием на руке такого агрессивного и сильного человека, каким был Рудольф. Франк не удержался однажды и попросил примерить этот кристаллический абсурд. Рудольф с готовностью предоставил его в руки врача. Непонятно, как он вообще-то его носил! Он был чудовищно тяжёл, впечатление не обмануло Франка. Он едва мог двинуть рукой, окольцованной великолепным прозрачным булыжником, накрывшим все пальцы разом с внешней стороны кисти. Руку свело, пальцы утратили чувствительность, пронзила глубинная боль, будто кровяные тельца внутри застывали в своём движении и превращались в ледяные кристаллы.
— Что это?! — пробормотал он потрясённый от неожиданного эффекта, — как вы его носите? Он же не создан для декоративного украшательства. Чудище какое-то…
— А он и не украшательство, — ответил хозяин артефакта, — Он космическая тайна. А возможно, и опасное оружие. Только я её разгадаю. Тайну. — И он с лёгкостью взмахнул ручищей перед носом отшатнувшегося в испуге Франка. Может, и планировал задеть ненароком. Якобы нечаянно царапнуть кончик любопытного носа.
— Не являешься ли ты и сам объектом изучения тех, кто и создал это? Меня не раз посещала мысль о том, что ты пребываешь под неким, не совсем благим воздействием. Я мог бы сказать, если по первому впечатлению, что ты наркоман, каких в стране колоссальное количество, но я же регулярно проверяю кровь у вас, тут живущих землян. Уж не поражён ли ты и сам этим оружием, которое собираешься изучить? Сколько лет уж изучаешь и что? Тайна тебе не по зубам, хотя тебе в твоей самонадеянности, а также добавлю самодеятельности, даже не приходит такая простая мысль в голову. А вот твоя странная личная трансформация очевидна не только мне как психологу, но и многим твоим коллегам. У тебя и глаза светятся иногда как нечеловеческие. Задумайся об этом, Рудольф! Уничтожь его! Если это безделушка, то туда ей и дорога, а если нечто опасное не только для тебя?
В ответ Венд изобразил непонятную гримасу, больше страдальческую, чем издевательскую: — Помоги мне, я же не против. Но ведь не можешь ты ничего тут понять. Ты, психолог как бы, даже не понимаешь, с какой инопланетной фурией я живу, а ты считаешь её ангелом, — а в то время, как происходил этот разговор, Гелия была ещё жива. — И я не могу её оторвать от своих внутренностей, где она и обитает. И только по внешней форме она снаружи, как всем и кажется. В том числе и тебе. Она голографическая обманка. Она питается мною, поскольку она форменный паразит, наделяющий и меня некоторым кайфом в награду. — И он напирал на Франка своим мощным корпусом, тесня его к стене медицинского отсека, и доктору было очевидно, что такой человек может и удушить в приступе гнева.
— Уйди прочь! — закричал неожиданно громко доктор, испытывая даже не страх, а нечто подобное мистическому ужасу. Хотя Рудольф даже не прикоснулся к нему, у Франка возникло вполне физическое удушье. Рука шефа космодесантников, та самая, на которой и был кристалл, была опущена, а у доктора возникло ощущение, что он запихивает кристалл ему в горло, и тот царапает его лютой болью, одновременно замораживая губы и язык. Так что Франк уже не мог издать и звука. Жуткий старик в чёрном одеянии скалился ему в лицо, полыхая сияющими какими-то, но вовсе не прекрасными, глазами в его глаза, вызывая и в них режущее ощущение. Куда делся сам Рудольф, доктор уже не был способен анализировать здраво. Совершив над собою немалое усилие, он вернул себе здравомыслие. Возникший чёрт был галлюцинацией, взяться ему было неоткуда. Сам же Рудольф, безмерно удивленный поведением врача, маячил за страшным стариком и никуда не исчезал. Франк протянул храбрую руку, он и всегда был бесстрашен, в намерении исследовать возникший объект, не исключено что и голографического свойства, а тот в ответ сам схватил его. Прикосновение было реальнее некуда — жёсткие,
— Что с вами, доктор? Вы сами-то здоровы? У вас не аллергическая астма случайно?
Доктор заходился астматическим кашлем. — Что это было?! Что за видение из преисподней?
— Где было? Какую помощь вам оказать? Говорите!
Но Франк уже приходил в себя, еле переводя дух. Лицо из багрового стало опять смугло-загорелым и нормальным. — Где же старик? — спросил он спокойно.
— Старик? Да когда…Какой старик? Вы не в себе.
— Только что тут был старик в чёрном бесформенном одеянии. И где-то я видел его, вернее, на него похожего. Только не такого жуткого, понятно. А! Вспомнил. Он был похож на отца Гелии. На Хагора! Если бы я не испугался, я бы сразу его узнал. Откуда возникла трансляция? Это же была элементарная трансляция, голографическое изображение. Ваш кристалл и наслал его. Вы же видели?
— Ничего я не видел, — похоже, что Рудольф был искренен. Да он и не любил никаких розыгрышей в подобном духе, в отличие от скучающих временами мальчишек — космодесантников, жестоких как в силу своего молодого возраста, так и из-за вынужденной суровой и отчасти подавляющей дисциплины. Поняв, что Франк уверен, что в кристалле скрыт некий источник, транслирующий любые голографические картинки по желанию владельца, и тот отомстил доктору за назидание, Рудольф тяжко вздохнул.
— Франк, я не имею привычки лгать или развлекаться тем, чтобы пугать старых и уважаемых людей. Я ничего не видел, уверяю вас. Я не понимаю, что за приступ у вас был. Вам необходимо срочно обратиться к другому врачу и провести исследование вашего состояния.
— Зато я понимаю, — доктор рассматривал своё запястье с проявившимся под кожей багровым синяком. — Ваша кристаллическая штука не просто техническая дребедень неизвестно откуда, она живая! И она обладает способом воздействия на наше сознание. Вот и все чудеса в решете. Вернее, в вашем кристалле. Уж не Хагор ли вам и подарил его? Хагор не прост, я его помню, как и его жену Инэлию. Я бы посоветовал вам не играть в их игрушки и не принимать больше подарков от инопланетян. А вашу космическую тайну, как вы выразились, очень уж недобрую тайну, верните её владельцу.
— Да хрен горький я ему верну в его унылую пасть! А что если эта хреновина успела записать в себя все уже наши тайны? Для чего-то же мне его подсунули, этот перфоманс? А по поводу уничтожения вот что я скажу. Его невозможно уничтожить теми средствами, которыми мы обладаем, доктор. Потому что я пробовал. Он, что называется, в огне не горит, в воде не тонет. Он, я уверен, вернётся и из около космического пространства, запули я его туда. Благодаря встроенной некой программе он прямиком попадёт в руки или лапки, этого уж не знаю, тем, кому и было нужно его внедрить к нам на базу. Есть, конечно, некие зоны, откуда он уже не вернётся к своим, но это где-то за пределами системы Магниус. Она же полностью подконтрольна мифическому лишь по названию «Созвездию Рая». А вот из рук человека они вырвать его не могут отчего-то. Потому что мы сильнее их. Не технически, нет. А духом своим, я думаю. Информационно, что ли. Воздействовать-то могут, а победить — нет! У них свои ограничения имеются в этом их воздействии. И если я нащупаю программу самоликвидации в нём самом — в кристалле, то я её активирую, будьте уверены. Но из своих рук я его уже не выпущу! А если бы вы знали, как ему самому-то хочется от меня удрать. Вам странно такое услышать? Это же поводок, доктор. Всего лишь поводок, на котором и сидит та самая собачка, которая вознамерилась подвергнуть меня жёсткой дрессуре, а сама стала дрессированной. И зря вы её испугались, она не кусается, а только скалится устрашающе. Странно, что мне он ни разу не явился вот так откровенно, как вам. А почему? Потому что боится.
Оставшись один и поразмышляв некоторое время, Франк решил, что синяк на его руке возник от захвата самого Рудольфа, он искренне испугался приступа удушья, поразившего доктора, и потому не контролировал свою силу. Что же касается неприятного кино, то тут уж наверняка была активирована некая программа в самом приборе, по всей вероятности являющемся ничем иным как чужеземным компьютером, а сам Рудольф мог и не иметь к тому отношения. Поскольку он не понимал принципа его работы, а играя в опасные игрушки, не подозревал обо всех наличествующих возможностях «подарочка». Был тот самый классический случай «обезьяны с гранатой». Доктор долго раздумывал о том, стоит или нет отправить послание на Землю в ГРОЗ. Но в чём оно будет заключено, его послание? Он опишет свой собственный контакт с тем, что явилось? Или о наличии у Венда странной и страшной штуковины, которая похожа на безделушку и никому пока ещё не причинила ни малейшего ущерба? А в какой степени порча характера самого Венда связана с кристаллом, а в какой с его службой и долгим пребыванием в чужом мире? Один Венд, что ли, изменился к худшему в процессе своей жизни? А тут вскоре произошла одна любопытная встреча, после неё Франк не думал уже ни о каком послании в ГРОЗ.