Мать Зимы
Шрифт:
– Магия – нелегкое искусство, Скела. Мне тоже тяжело. Ингольд сводит меня с ума, когда велит в чем-нибудь разобраться самому. – Он потянулся вперед, пытаясь не морщиться, когда боль пронзила бок, и взял табличку. – Знаешь, как он учил меня Рунам? Мы разбили лагерь как-то ночью посреди пустыни... – Кстати сказать, Ингольд был тогда в жутчайшей депрессии, увидев разрушенный Кво, но на его преподавательских манерах это ничуть не сказалось. – ...и он написал все сорок семь Рун вокруг лагерного костра. Он не сказал, зачем они нужны, и не велел их запоминать. Просто
– А что бы с тобой случилось? – спросила Скела, надувая толстые губы. – Что, если бы ты забыл? Ты ведь не виноват, если бы забыл?
– Тогда я бы не знал эту часть магии, – пояснил Руди, – а магии я хотел учиться больше всего на свете, если не считать того, чтобы... – Он покачал головой, так и не договорив.
– Чтобы в тебя влюбилась королева Минальда? – в ее голосе слышалось потайное злорадство и восторг от того, что утром она сможет повсюду разнести новую сплетню.
И все же Руди просто сказал:
– Да.
И она первая, устыдившись, отвела взгляд.
– Ты в нее влюблен? – пробормотала она девочка наконец.
– Скела, – обратился к ней Руди, и она даже вздрогнула от того, что голос его звучал так дружелюбно. – Я даже не знал, что такое любовь, до того, как встретил ее. Подойди сюда. Он потянулся к полочке над кроватью и взял оттуда фарфоровую чашу, привезенную Ингольдом из Гая, – руки у него при этом слегка дрожали, ведь этих сосудов в Убежище осталось совсем немного, а после инцидента с «Черной Книгой» он не доверял Скеле ни на миг.
– Вот что ты можешь сделать, чтобы лучше запомнить все эти слова.
Он научил ее Истинному Имени Воды и простейшему из Призывов. Оказалось, что Скела не способна концентрировать внимание, словно восьмилетний ребенок. От ее кожи шел какой-то странный, неприятный и в то же время смутно знакомый запах.
– Произнеси в сознании Истинное Имя Воды и в этот же самый момент начерти треугольник в воздухе над чашей. – Этот жест служил просто для фокусировки, но Руди и сам не мог обходиться без этого почти целый год. В сосуде появились первые бусинки влаги. Прикрыв глаза, Руди вновь повторил Истинное Имя, прорываясь сквозь завесу реальности в иной мир, и мысленно представил себе пригоршню воды. Капельки на фарфоре сделались больше, а затем ручейками принялись стекать на дно. Руди сомневался, что девочка замечает, как воздух вокруг становится суше по мере того, как влага из него конденсируется в сосуде, но сам он чувствовал это очень хорошо.
Ингольд также показывал ему, как отделять воду от дерева, а также от крови и молока.
У него ушло минут десять на то, чтобы наполнить сосуд до краев. Скела изумленно выдохнула:
– Ну и ну!
– Сперва будет получаться очень медленно, – предупредил ее Руди. Он вылил воду в кувшин, стоявший рядом с постелью, и вытер горшок уголком простыни. – Но если будешь каждый день практиковаться в медитации столько времени, сколько понадобится свече, чтобы прогореть вот настолько... – Он показал ей нужный уровень. – ...тогда через пару дней вода будет собираться быстрее.
– Медитировать каждый день, – повторила Скела, хлопая глазами, и, взяв пластинку с Руной, сунула ее в карман шерстяного платья. Платье было совсем новое, – невообразимая роскошь с тех пор, как в Убежище не осталось овец.
«Это хоть немного займет маленькую проныру, – подумал Руди, – а также понравится ее папаше и его дружкам». Вопрос лишь в том, надолго ли.
На следующий день Руди впервые встал с постели, – по большей части из-за настояний Лапита Хорнбима, матушка которого подала очень неглупую идею насчет того, как обзавестись домашним скотом. Она предложила использовать чары Призыва.
Когда Руди объяснил, что уже осмотрел с помощью магии всю долину, перевал и берега реки в надежде отыскать заблудившихся животных, Хорнбим сказал:
– А матушка спрашивает, нельзя ли усилить действие ваших заклятий? К примеру, чтобы созвать лошадей и скот из Гая или ниже по реке из Виллочалда?
– Не знаю, – сказал ему Руди. – Но попытаться стоит. Если появится хоть пара овец, трава у нас найдется. А потом за сеном можно будет отправиться вниз по реке.
Энас Баррелстейв опять развопился по поводу того, что «нельзя выпускать мага из Убежища...»
«Неужто он и впрямь думает, что я брошу Альду и устремлюсь в погоню за Фнаком и его дружками?» – изумился Руди. Тем временем Хогширер убеждал всех вокруг, что отсутствие Руди ничего не изменит.
Вместе с Хорнбимом, его матерью, сестрой и зятем, а также лордом Бригом Руди выехал якобы на пикник. Он очертил самый большой круг из всех, которые создавал до сих пор, и присел на землю в изнеможении, когда вдруг услышал в своем сознании резкий ясный голос Вота:
– Посмотри в кристалл, глупый мальчишка!
Извинившись перед остальными, Руди отошел в сторонку, уселся и вытащил магический кристалл из кармана.
– Что такое? – А затем: – Господи, да что с вами такое?
– Я жив, – сказал Вот. Кровь заливала его лицо с горящими янтарными глазами.
В Геттлсенде только-только рассвело. За спиной у Змеиного Мага Руди заметил какие-то каменные арки и дымные факелы; маг находился в одном из залов Убежища Томека Тиркенсона. Над головой его парили шары магического света, отбрасывая жутковатые отблески на настенную роспись и отражаясь в глазах старого мага. Вокруг Руди заметил людей с оружием.
– На Убежище прошлой ночью напали существа, которых ты именуешь габугу, – объяснил колдун. – Точнее, не на само Убежище, а на жилища магов, которые, как тебе известно, пристроены к внешним стенам.
В Убежище Черных Скал Руди был в прошлом году. Оно было вдвое меньше Убежища Дейра и в очень плохом состоянии. Черные стены во многих местах пошли трещинами и были заделаны на скорую руку. После того, что им устроила аббатиса Джованнин Нарменлион, геттлсендские маги предпочитали жить не в самом Убежище, а снаружи, и Руди не мог их за это винить.