Мат
Шрифт:
Впрочем, еще кое-что там было. Листок с двумя лаконичными вопросами и настоятельной просьбой подумать над ними и сформулировать откровенные ответы. Слово «откровенные» было недвусмысленно подчеркнуто. Алан перечитал вопросы и усмехнулся. Неужели они действительно ожидают получить откровенные ответы? Он небрежно бросил листок на стол и встал. А разве важно, что они ожидают и что там будет происходить? Главное — он туда едет. А вопросы… Ну кто же на его месте искренне ответит на эту бестактность? «Почему я получил ту должность, в которой сейчас нахожусь? Чего я хочу больше всего, когда думаю о дальнейшей карьере?» Ясно почему. И ясно, чего хочу… Но говорить об этом вслух? Увольте, это же просто наивно. Он еще раз усмехнулся и начал складывать яркие бумаги обратно в конверт.
До чего же мы любим играть словами. Курс для настоящих лидеров! Как громко и звучно сказано. Лидер. Человек, за которым идут. Человек, которого слушают. Человек, чье слово —
Лидеры… Язык все стерпит. Даже такое надругательство. Они ведь даже не знают, что такое лидер. Для них это просто новое модное словечко. Очередное завихрение в корпоративных мозгах. Притом, что истинных лидеров здесь раз-два и обчелся. Для них лидер — это бодрый болтун, чутко улавливающий настроения начальства и направление ветра.
А настоящий лидер это не так. Это, в первую очередь, лицо. Молодое ли, старое, свежее или изможденное, красивое или некрасивое — это все не важно. Главное — это вера, которым оно светится. И голос. Тембр неважен, важен напор, важна сочащаяся кровью вера. «Это проблема, это большая серьезная проблема, но мы справимся с ней. Справимся!» «Я, как лидер этой нации, со всей ответственностью заявляю…» «За мно-о-ой!» «Ну, давай, не смей отставать, слабаки нам не нужны!» «Уберите его…» «Запомните мои слова: враг не пройдет!» «Я не могу предложить ничего, кроме крови, тяжелого труда, слез и пота…»
Голоса, сливающиеся в один Голос. Лица, сливающиеся в одно Лицо. А за лицом, за голосом, за непреклонностью и уверенностью — сила и воля. Вот что такое лидер. И главное, вот уж кем точно не становятся, а рождаются. Правильные обстоятельства, воспитание, окружение — это все, конечно, помогает. Но в первую очередь должен быть тот жесткий несгибаемый внутренний стержень, на который все эти обстоятельства будут нанизаны.
Но ни о чем подобном там, конечно, говорить не станут. Этот курс, несомненно, порождение того же суетливого скучного мира, который приходится наблюдать пять дней в неделю. В этом мире очень любят использовать громкие слова, более достойные генерального штаба армии, чем мирных кабинетных работников. Стратегия, потери, борьба за власть… Хотя «стратегия» в этом мире — это способ сэкономить три процента расходов путем перехода на более дешевую туалетную бумагу. А «борьба за власть» — это убогое писание жалоб начальству с целью заполучения двух человек из соседнего отдела. «Лидер» же в этом мире — это безобидный полнеющий человек, которого до шестнадцати лет дразнили и называли тюфяком. Ладно, что уж там. К чему это брюзжание? Будет хоть какое-то разнообразие…
Глава вторая
Горы были серо-синими. Крутой ломаной линией они рассекали свежее утреннее небо, тянулись по всему горизонту и с обеих сторон замыкали свои объятия. Словно на картине, хребты, приближаясь, меняли свой оттенок от полупризрачного бледного до налившегося темной краской полноценного цвета. А у их подножия окаймленное зеленой массой деревьев сверкало зеркало озера.
Майкл медленно втянул в себя прохладный бодрящий воздух. Уходить с веранды не хотелось. Пожалуй, ради одного этого вида стоило ехать почти четыре часа, встав спозаранку. Сначала была залитая ярким светом горная дорога над захватывающим дух обрывом, затем — петляющая среди величественного леса грунтовка, неожиданно закончившаяся идиллическим пейзажем. В самом центре пейзажа возвышался своими двумя этажами основательный, крепко сбитый из длинных бревен дом. Бревна почернели от времени, и на глаз этому строению можно было дать лет сто, но при этом не чувствовалось в нем ни малейшей ветхости. Напротив — прямые отвесные стены были пропитаны основательной солидностью, словно древнее, но полное сил и жизни, дерево.
Дом стоял почти у самой кромки воды, повернувшись окнами к дремлющему озеру. У короткого бревенчатого причала, увешанного угольными покрышками, едва заметно покачивались три ослепительно белые «моторки» и пара лодок с красными веслами. Мелькнули, словно кадры в кино, профессионально радушная улыбка администратора, просторный холл с традиционными чучелами и рогами на стенах, солидная дубовая дверь номера, широкая, будто для молодоженов предназначенная кровать. Хотя до начала оставалось еще минут двадцать, задерживаться в номере не имело смысла, и Майкл отправился вниз — в конференц-зал, где, как утверждала карточка, и будет проводиться
Небольшой зал неуловимо сочетал в своей отделке серьезность и раскованность. Меблировку составляли стоящие полумесяцем четыре круглых стола с разложенными на них глянцевыми папками, прямоугольный стол перед ними, еще несколько столов у стен, аккуратно расставленные стулья, да развешанные на треногах огромные, девственно чистые листы. Зал был практически безлюден. Только в углу возле шведского стола с булками и бутербродами какой-то солидный круглощекий мужчина сосредоточенно колдовал над стаканом кофе, с величайшей осторожностью отмеряя в него сливки. Майкл коротко кивнул ему и прошел наискось через зал на веранду. И там, на веранде, на него и навалилась эта красота едва проснувшихся гор, словно сошедшая со страниц рекламного журнала. Он усмехнулся этому сравнению. До чего же странной стала жизнь, если человек непроизвольно сравнивает настоящие красоты с журнальными. По здравому смыслу должно быть наоборот. А он вот стоит и думает, что давеча видел как раз такую фотографию. И краски там были такие же и убаюкивающее спокойствие застывшей воды, и взбегающие вверх по склону ели. И даже мчащаяся лодка тоже была там.
Он отвел взгляд от бешено вспарывавшей озерную гладь «моторки» и взглянул на часы. Все, пора идти. Начало через пару минут, а чашка кофе действительно не помешает. Моторная лодка внизу лихо подошла к причалу. Темная фигура гибким движением перемахнула через борт на настил и стала ловко вязать узлы на причальной колодке. Интересно, подумал Майкл, когда ему надо было встать, чтобы успеть прошвырнуться по озеру до начала? Впрочем, приехать он мог еще вчера вечером.
Появившиеся за пятнадцать минут люди неузнаваемо изменили зал. Он ожил, но стал еще меньше. Майкл с интересом остановился в дверном проеме, не торопясь входить. Если всех отбирали по одному принципу, компания должна была получиться любопытная. Все — менеджеры среднего звена. Все быстро делающие карьеру. Все подающие большие надежды. И разумеется, все по-своему амбициозные и стремящиеся наверх. На вид никого старше тридцати пяти-тридцати шести. Хотя юных дарований тоже не видно. Юные дарования вообще редко оказываются в менеджменте. Гораздо чаще они упоенно работают, обогащая своих работодателей и создавая у менеджеров иллюзию, что именно они руководят этой кипучей деятельностью. А иногда они основывают свои компании, и через какое-то время мир начинает восторженно охать, то именно такие амбициозные тридцатилетние начальники отчаянно стараются в эти компании попасть.
Одно юное существо сюда все же затесалось, хотя относится ли оно к дарованиям — это еще вопрос. Майкл некоторое время понаблюдал за высоким хрупким херувимчиком с юношеским румянцем на щеках. Судя по уверенной манере держаться, херувимчик вполне мог быть дарованием, впрочем, особого рода. Вот он любезно пропустил вперед изящную женщину с короткой, почти мальчишеской стрижкой. Женщина что-то ему сказала, он ответил, и, судя по выражению ее лица, ответ был удачен. Вот он уверенно пожал руку приземистому усачу — пожалуй, самому старшему из присутствующих. Усачу комплимент отвесить будет посложнее, но, похоже, он справился и с этим, потому что под усами складывается одобрительная улыбка. Ай да херувимчик! А вот он слишком долго смотрит куда-то вбок, и теперь, когда он не следит за выражением своего лица, особенно хорошо видно, до чего же он молод. Майкл проследил за взглядом голубых глаз и нашел причину такого оцепенения весьма уважительной. Блондинка действительно была хороша. Чудо как хороша. Разумеется, она об этом знала, и это только придавало ее движениям особую привлекательность. Вот для кого эта неделя однозначно обещала быть приятной. Во всем зале кроме нее и шатенки, с которой до этого любезничал херувим, не было ни одной женщины. А что может быть лучше на таком курсе, чем тщательно скрываемое за любезными манерами, восторженное, а то и жадное внимание десятка мужчин?
Кстати, десятка ли? Майкл мысленно пересчитал собравшихся. Оказалось, что вместе с ним в комнате набралось тринадцать человек. Любопытное число. Кроме суеверной подоплеки подсчет выявил двух мужчин, которым было явно за сорок, одного охранника — никем другим человек таких габаритов быть не мог — и любопытствующий взгляд блондинки. Поймав этот взгляд, Майкл решил, что пребывание в дверях затянулось, и прошел в зал.
Джоан видела, как пришедший с веранды невысокий брюнет с немного насмешливым выражением лица внимательно осматривал присутствующих. Ему явно не мешало бы поучиться хорошим манерам. Ей самой тоже любопытно посмотреть на тех, с кем предстоит провести неделю, но нельзя же так беспардонно глазеть на людей. Хотя этот мальчик возле стола смотрит еще более настойчиво. Но он хотя бы глядит так только на нее одну. Надо ему улыбнуться. Вот так. Теперь он наверняка засмущается. Нет, надо же, никакого смущения. Напротив, радостно улыбается в ответ. И улыбка у него очень милая. Весьма самоуверенный юноша. Он до этого любезничал со Стеллой — так, кажется, назвалась это деловитая шатенка, когда они вместе получали ключи. Интересно, это крашеные волосы? Очень уж приятный цвет. Так или иначе, конкуренции она не составляет. Симпатична, несомненно, следит за фигурой и лицом, но не особо женственна. Излучает чуть ли не мужскую уверенность в себе. Не в своей красоте, а именно в себе самой. А мужчинам такое не очень нравится.