Мата Хари. Танец любви и смерти
Шрифт:
Приехав в тихий Амстердам, Маргарета смогла наконец перевести дух и разобраться в собственных делах, которые были хуже некуда. Надежды на щедрость Николаи пошли прахом. Той мелочи, которую он выдал ей в качестве щедрого дара, хватило только, чтобы перебраться в Голландию.
Она и раньше оставалась без денег, но во Франции, Монте-Карло и даже довоенной Германии у нее всегда было много состоятельных друзей, которые приходили на помощь. Здесь же, на родине, она была точно на каменистом необитаемом острове, где нет ни коз, ни пальм, ни хлебных зерен под подкладкой пиджака.
На то, чтобы заработать танцами денег, можно было тоже не рассчитывать. Увы, здесь не было ее «коммерческого
Маргарета чувствовала себя ужасно одинокой. Она даже нашла того странного голландца, который дал ей билет и деньги в Берлине, но он оказался безнадежно женат. Маргарета все-таки заявилась к нему домой и была неприятно поражена тем, что его супруга встретила незваную гостью вполне дружелюбно и даже пригласила захаживать по вечерам. Неужели она так паршиво выглядит, что даже провинциальные голландки не боятся за своих мужей? Мата Хари оскорбилась и захотела реванша, но у Маргареты Зелле не было ни сил, ни желания разбивать чужую семью и, подавив собственные амбиции, она стала коротать вечера у гостеприимной четы. Сидя в уголке, она могла молчать часами, словно бесплотный дух, вызванный заклинаниями хозяев. Глядя в одну точку, она неторопливо прокручивала в голове одни и те же мысли, почти не надеясь что-либо придумать.
Деньги стремительно заканчивались, и перед знаменитой на всю Европу Мата Хари замаячил признак нищеты.
Однажды, зайдя в церковь, Маргарета познакомилась с состоятельным голландцем. Почуяв запах денег, она рассказала ему печальную историю о своем якобы русском происхождении, бабушке-баронессе, несчастной любви и печальной жизни на чужбине. Голландец, не раздумывая, проглотил наживку, растрогался, раскошелился, но вскоре обман раскрылся, и оскорбленный в лучших чувствах мужчина исчез из ее жизни, предварительно оплатив коварной соотечественнице проживание в гостинице.
Мучаясь от одиночества и неприкаянности, Маргарета вдруг «вспомнила», что в этом городе живет ее дочь, родное существо, которое она когда-то качала в колыбельке на далекой Яве. Конечно, времени прошло очень много, и Нон могла ее забыть, но как же ей хотелось прижать повзрослевшую малышку к сердцу! Она написала дочери – та не ответила, зато пришло письмо от бывшего мужа, который, пусть и без восторга, давал разрешение на встречу бывшей супруги с дочерью, о существовании которой та забыла на много лет. Упрек, содержащийся в письме, больно ранил сердце Маргареты. Да, она оставила малышку отцу и не видела ее с той поры, как уехала в Париж, но есть смягчающие обстоятельства! Она не могла взять Нон к себе. Кочевая жизнь не для маленькой девочки, которой надо ходить в школу. Если бы Джон платил ей положенные алименты, она бы никогда не рассталась с малышкой! Это он поставил ее в такие условия, что у несчастной матери не было выхода, кроме как оставить ребенка тирану-мужу, а самой отправиться в Париж, чтобы не умереть голодной смертью!
Бывшим супругам казалось, что они думают об интересах дочери, но слишком сильна была ненависть, которую они питали друг к другу. Каждый считал, что по чужой вине их судьба сложилась так, а не иначе. Еще какое-то время Джон и Маргарета обменивались письмами, но встреча, разумеется, так и не состоялась. Кто был виноват в том, что дочь так и не увидела мать, трудно судить, но, как бы то ни было, это был большой удар для Маргареты, который она восприняла со стоицизмом отчаяния.
Как ни странно, горе вернуло ее к жизни. Вместо того чтобы сидеть затворницей в гостиничных стенах или надоедать уставшему от навязчивой гостьи семейству, Маргарета начала часами бродить по улочкам Амстердама и его окрестностям, осматривая их скорее как турист, а не вернувшийся из долгих странствий путешественник. С саркастической усмешкой слушала она разговоры местных «стратегов» о войне, вспыхивавшие постоянно в магазинчиках и кафе. Ее злили их рассуждения о балансе военных сил, возможностях не виденных никем подводных лодок и разглагольствования о влиянии морального духа на боеспособность солдат. Глядя на милых соотечественников, сидевших с кружками пива в тепле уютного кабачка, она вспоминала Берлин, рев толп и мерный топот тысяч марширующих ног.
Гуляя вдоль каналов, вернувшаяся домой Маргарета разглядывала, словно впервые, фронтоны зданий, украшенные городской символикой и аллегорическими фигурками, рассказывающими прохожим о роде деятельности хозяев домов. Ее часто видели в Новой церкви, где Маргарета с удовольствием слушала орган, и на цветочном рынке, где она покупала скромные букетики, не идущие, конечно, ни в какое сравнение с морем цветов, которые кидали ей на сцену восторженные поклонники, но скромные фиалки грели ей сердце гораздо больше, чем те охапки.
После оккупации Бельгии Голландию наводнили беженцы, и они с такими же, как у Маргареты, потерянными лицами слонялись по городу, не зная, чем заняться на чужбине. Первые листья, сорванные ветром войны со своих деревьев, они летели не зная, где закончится их полет. Местные жители встретили соседей с глубоким сочувствием, но у них были свои ежедневные заботы, своя жизнь, в которую пришельцы вписывались плохо. Заглядывая в серые, потухшие лица, Маргарет видела в них свое отражение и от души сочувствовала людям, потерявшим родной кров. Но одновременно в ее сердце начинал зреть протест против чувства обреченности, сжигавшего несчастных. Нет, Мата Хари так просто не сдастся! Как та самая лягушка из сказки, она не пойдет на дно, а будет биться в крынке, пока не собьет молоко в масло и не выпрыгнет оттуда. Ей всегда везло в последний момент, неужели сейчас ее ангел отвернется от неприкаянной Греты и бросит ее на произвол судьбы?
Может быть, толчком к дальнейшим событиям послужили папиросы «Мата Хари», обнаруженные Маргаретой в соседнем магазинчике. Увидев свой сценический образ на коробочке, она сначала не поверила глазам и долго вглядывалась в картинку. Видимо, художник ни разу не видел ее выступления, потому что женщина на рисунке мало походила на свой прототип, но тем не менее это была Мата Хари, и Маргарет с восторгом глядела на странный знак признания.
– Откуда это у вас? – ахнула она, указывая продавцу на папиросы.
– Простите? – не понял стоящий за прилавком мужчина, кутавшийся в толстый вязаный жилет.
– Я никогда не видела такие папиросы.
– Ах, эти! – Продавец явно ее не узнавал, да и трудно было признать в элегантно одетой даме ярко накрашенную полуголую смуглянку с папиросной коробки. – Хорошо идут, знаете ли. Многим покупателям (мужчинам, разумеется) очень нравится эта дама. А один из них, господин ван дер Стек, даже ее видел и остался под большим впечатлением.
– Дайте мне, пожалуйста, две коробки.
Выйдя на улицу, она долго разглядывала картонку, пытаясь представить, какие чувства испытывают мужчины, покупая папиросы с ее изображением.
Вскрыв коробочку, Маргарета достала из сумочки мундштук и, закурив, еще раз посмотрела на картинку. Если она так популярна у себя на родине, что какие-то предприимчивые дельцы назвали ее именем весьма посредственную табачную продукцию, то еще не все потеряно. Астрюка здесь нет, но театры-то есть! Неужели в них не найдется места для знаменитой Мата Хари? У ее ног лежал Париж, и провинциальным зрителям сам Бог велел ощущать неземное счастье от мысли, что их посетила звезда такого масштаба.