Математика любви
Шрифт:
– Ссориться? Ни за что на свете! – воскликнул я, обеими руками сжимая ее ладошку.
Она улыбнулась, и меня охватило нестерпимое желание покрыть поцелуями ее черные ресницы, пухлые алые губы, ощутить на кончиках пальцев прикосновение ее белых зуб и языка. Но я удержал ее на расстоянии вытянутой руки и обрел некоторое утешение в том, что поцеловал ей руку и ограничился лишь словами, правда, после долгой паузы:
– Хотя должен признаться, что все равно буду любить вас, даже если мы начнем ссориться сегодня и до самого Страшного суда.
Она рассмеялась и увлекла меня за собой.
– Хорошо. Тогда мне нечего бояться, что вы меня разлюбите, если я признаюсь, что не вижу причины, по
Я не ожидал от нее повторной атаки, и мои защитные порядки пребывали в некотором расстройстве. В течение какого-то времени я не мог подобрать более убедительного ответа, чем простое и решительное «нет».
Она тем временем продолжала:
– Будь мы в Англии, ваша щепетильность относительно моей репутации, да и вашей собственной, еще была бы понятна. Помимо всего прочего, у меня нет намерения обидеть вас. Я всего лишь хочу, чтобы мне предоставили право распоряжаться своей жизнью по собственному усмотрению. Кроме того, пока мы здесь, кто узнает об этом?
Мы приблизились к гавани. Луна уже висела над самым краем дальнего хребта, и, когда мы ступили на дорожку, ведущую к гостинице, вокруг нас опустилась ночь.
– Любимая, вы понятия не имеете о том, что предлагаете, – сказал я. – Если бы я мог надеяться, что вы выйдете за меня замуж…
Внезапно мне представилось, как она стоит в холле поместья в Керси и оглядывается по сторонам, и я ощутил в своем сердце такую сильную и неистовую любовь, что не смог более продолжать. Впрочем, в моем смятенном состоянии и эта странная беседа, которую мы вели, казалась не более реальной и вещественной, чем то видение: оба были болезненно яркими, но при этом не более реальными, чем мечты. И только споткнувшись о камни мостовой, я убедился, что все еще пребываю в этом мире.
Она негромко рассмеялась, и мне почудилось в ее смехе смущение.
– О, должно быть, вы помните, что я сказала вам в Эксе… относительно возможности замужества. Вы должны сделать некоторую скидку на… скажем так, мои расстроенные в тот момент нервы. До сих пор не пойму, как я сумела удержаться и не убить за эти месяцы своего зятя и мою дражайшую Хетти. – Она умолкла, но потом продолжила, хотя в голосе ее ощущалось некоторое напряжение: – Вот уже некоторое время, как я поняла… что замужество совсем не обязательно должно быть таким, как у них. Я видела, что брак заключается обеими сторонами, вступившими в него, а вовсе не принятыми в обществе нормами, которые определяют, каким должен быть подобный союз. Если мужчина и женщина решают, что им лучше провести жизнь вместе, нежели порознь, и если им предоставляется по собственному усмотрению выбирать, на каких условиях они могут жить друг с другом… Я готова согласиться, что такой брак может доставить счастьем обоим.
Я прошел еще несколько ярдов, прежде чем сообразил, что Люси имеет в виду. Но как только до меня дошел смысл сказанного ею, я, не теряя ни секунды, схватил ее за руку и попросил стать моей женой.
Она остановилась, обернулась ко мне и долгое время стояла молча. Мною начал овладевать страх. Я так сильно любил ее и понимал, что она необходима мне для счастья и что, если она откажет мне, я потеряю всякую надежду когда-либо обрести покой и умиротворение. Ни новые города и старые друзья, ни бесконечные путешествия, ни работа, ни вино, ни женщины, ни ребенок… никто и ничто не укрепит меня настолько, чтобы противостоять темной бездне, которая разверзнется предо мной в случае ее отказа. Я не мог поверить ни в ад, ни в рай, на вере в которые меня воспитали, я не знал, что меня ждет в будущем, но я был твердо убежден, что даже полное забвение окажется предпочтительнее, чем продолжать жить дальше, если она отвергнет мою руку.
– Стивен? – Она, нахмурившись, пристально смотрела на меня.
Я не мог больше сдерживаться.
– Если… если вы собираетесь отвергнуть меня, умоляю вас, скажите мне об этом немедленно. Это… ничего не изменит в нашем совместном путешествии. Я надеюсь, что нас связывает слишком давняя дружба, чтобы она пострадала от этого. Но прошу вас, если вы приняли решение, скажите мне об этом.
– Я хочу, чтобы вы меня поняли. – Ее слова ничуть меня не успокоили, хотя она и продолжала держать меня за руки, и в этом ее жесте я попытался обрести надежду. Спустя несколько мгновений она вымолвила: – Мои колебания вызваны… о Боже, у меня нет слов! – Она всплеснула от отчаяния руками. – Женщинам не разрешается рисовать человека таким, каким его создала природа… – Даже несмотря на свой страх, я не мог не рассмеяться над ее выбором слов. Она поняла, в чем заключается причина моего внезапного веселья, и продолжила: – И соответственно, у меня нет слов, чтобы выразить свое отношение к таким вопросам в браке.
– Вы страшитесь того, что влечет за собой замужество? – сказал я нетвердым голосом.
Она снова схватила меня за руку и стиснула ее.
– Дорогой Стивен! Не страшусь, это не совсем подходящий эпитет. Дело в том, что… Словом, я бы предпочла узнать, что значит быть женой, прежде чем дать согласие стать ею, пусть даже вашей, любимый мой. И тогда мы будем равны в своем желании обрести счастье в браке.
– Я понимаю вас, – ответил я.
Я действительно понимал ее, но при этом понимал и то, что для того, чтобы завоевать ее, ту, за кого я готов был отдать жизнь, мне придется обесчестить ее. А если я не только обесчещу ее, но и вызову отвращение или страх, то, вероятнее всего, потеряю ее навсегда.
Возвращаясь по улице к гостинице, мы никого не встретили. Очевидно, мы пробыли на пляже намного дольше, чем я полагал, и на обратном пути мы заметили лишь несколько окон, в которых еще горел свет. В гостинице женщина за стойкой бара сонно приветствовала нас кивком головы, но, проходя по двору, более мы никого не увидели.
Мы все еще не вошли в комнаты, когда она негромко поинтересовалась:
– Итак?
Я попытался взять себя в руки. Мысль о том, что она предлагала, в буквальном смысле ошеломила меня, но теперь, в самый решительный момент, меня охватил не страх за нее. Я боялся, что она испытает отвращение, увидев мое изуродованное тело и прикоснувшись к нему.
«Все мое рыцарское поведение, – внезапно подумал я, – все мои сомнения и угрызения совести… Неужели все сводится к тому, что я не лягу в постель с женщиной, которую люблю потому что боюсь напугать ее?» Помимо воли в памяти моей всплыли слова, сказанные миссис Барклай. Даже мысль о моих увечьях оказалась для нее невыносимой.
– Любимая моя, подумайте, – негромко произнес я, потому что, хотя мы и говорили по-английски, не мог отделаться от ощущения, что нас могут подслушать. – Подумайте и простите меня, потому что я буду откровенен. Я… я никогда не смогу простить себе, если причиню вам боль или страдание. Первый раз… в первый раз это бывает нелегко.
– Да, я знаю, – ответила она. – Хетти говорила мне… – Она отвернулась и свободной рукой распахнула дверь в свою комнату. – Ах, Стивен, я не устраиваю никакого испытания. Если вы действительно не хотите… если это сделает вас несчастным…
– О чем вы говорите? – воскликнул я. – Как я могу быть несчастным, если у меня есть вы?
Она шагнула через порог комнаты, увлекая меня за собой.
– Так вы не отказываетесь?
Я позволил ей увлечь себя внутрь.
– Нет. Вот только… Помните, мы с вами много говорили о том, что война делает…