Математика любви
Шрифт:
– Стивен!
Я отпустил ее.
– Прости меня. Я сделал тебе больно?
– Нет… но я умираю от голода.
– Разумеется, – виновато промолвил я.
Сам я обедал с мисс Дурвард и Барклаями в одной из моих самых любимых гостиниц, поблизости от Эппигема, откуда открывается чудесный вид на замок Хетт Стин. Сейчас я налил вина нам обоим и принялся угощать Катрийн фруктами и пирожными, каковые обычно составляли ее ужин.
Она взяла инжир, а я смотрел, как она аккуратно прокусила кожуру белыми зубками и впилась в сочную, полную семечек красную мякоть плода. Покончив с ним, она вытерла пальцы и сказала:
– Ты должен будешь рассказать мне, понравится ли твоим друзьям «Тартюф». Ведь в четверг мы даем «Тартюфа», не так ли?
– Да.
Она
– Стивен?
– Я должен идти, – прошептал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в лоб. – Прости, что разбудил тебя.
– И вовсе ты меня не разбудил, – возразила она, потягиваясь, как маленький котенок, посреди кучи простыней, что все еще хранили наш запах. – Может быть, останешься, ведь еще так рано? Репетиция у меня начинается только в десять часов.
Она села в постели, и простыня соскользнула с ее плеч. Моему взгляду открылись коричневые полукружья с розовыми сосками, которые так мягко льнули к моим жадным рукам, и голова закружилась от исходящего от нее аромата ромашки и корицы.
– Я должен идти, – повторил я, пытаясь не дать волю рукам. – Я пообещал прийти в «Лярк-ан-сьель» в девять часов, а до этого мне еще нужно успеть переодеться.
– Разумеется, – откликнулась она, вновь заползая под покрывало. – A bientot, cheri! [35]
35
До скорого свидания, дорогой!
– A bientot! [36]
Я добрался до гостиницы «Лярк-ан-сьель», побрился, принял ванну и переоделся. Мои друзья уже сидели за столом и завтракали. Когда я распахнул дверь в гостиную – мы уже давно решили отказаться от лишних церемоний, – то услышал, как миссис Барклай говорит:
– Если бы я знала, Джордж, то, конечно, спросила бы у тебя разрешения потратить такую сумму. Но ты ничем не дал мне понять, что намерен ограничить меня…
36
До встречи!
– Ты должна в первую очередь полагаться на свой здравый смысл, Хетти… – начал Барклай, но оборвал себя на полуслове, когда я громко откашлялся в дверях. – А, Фэрхерст, входите! Мы несколько припозднились сегодня утром.
Мне показалось, что миссис Барклай, державшая в руках чашечку с кофе, выглядит бледнее обыкновенного и веки у нее припухли. Она капризно протянула:
– Не представляю, куда могла подеваться Люси. Джордж, ты не видел ее?
– Нет, – отозвался тот, протягивая чашку, чтобы она налила туда кофе. – Одному только окну в гостиной известно, в какое время дня и ночи уходит и приходит твоя сестрица.
– Хотите кофе, майор? – поспешно предложила мне миссис Барклай. – Вы должны извинить нас, мы еще не пришли в себя нынче утром. Это плата за столь чудесный и полный событий вчерашний день.
– Я рад, что вам понравилось, – любезно произнес я, принимая у нее из рук чашку с кофе. – Я опасался, что вы и мисс Дурвард могли переутомиться. Вы по-прежнему намерены отправиться на прогулку сегодня? Мы можем отложить экскурсию до лучших времен.
– О, что вы, Люси просто неутомима! И я ни за что на свете не откажусь взглянуть на Ватерлоо. А всему виной ваши рассказы о величии и героизме!
Открылась дверь, и в комнату вошла мисс Дурвард.
– Доброе утро, майор, Джордж, Хетти, – поздоровалась она с нами таким спокойным и отсутствующим тоном, что я моментально заподозрил: мыслями она где-то далеко-далеко отсюда.
– Где ты пропадала? – пожелала узнать миссис Барклай. –
– Прошу прощения, я работала, – вот и все, что сочла нужным сообщить мисс Дурвард, принимая чашечку кофе, который все еще исходил паром.
За столом воцарилось молчание, Барклай невозмутимо расправлялся с яичницей с ветчиной. Его супруга нервно отодвинула от себя кофейные приборы.
– Что касается того, чтобы отправиться немедленно, – заговорил я только ради того, чтобы нарушить тягостную атмосферу, – нам спешить некуда. Я к вашим услугам, так что можете располагать мною по своему усмотрению.
Мисс Дурвард на мгновение оторвалась от гренка, который единственный составлял ее завтрак, бросила на меня короткий взгляд и улыбнулась.
Я предложил нанять для предстоящей экскурсии открытый экипаж. День обещал быть ясным и теплым, и если дамы не пожелают выйти из коляски, то с легкостью смогут увидеть больше из четырехместного экипажа, чем из почтового дилижанса. Но я совсем упустил из виду густую тень, которую отбрасывал на дорогу лес Форе-де-Суанье. После яркого солнечного света казалось, что над нами нависла мрачная грозовая туча, и миссис Барклай вздрогнула. Я ощутил, как в груди зашевелился знакомый, липкий страх.
Когда-то я научился подавлять в себе этот страх тем, что принимался пересчитывать своих солдат и изучать округу. Впоследствии, на глазах дам и джентльменов, которых я вызывался сопровождать, я старался загнать воспоминания о нем в самые потаенные уголки души, рассказывая веселые байки и анекдоты о знаменитых фламандских быках и их неуклюжих погонщиках. Я уже собрался было прибегнуть к этому спасительному средству, когда миссис Барклай с резким щелчком сложила зонтик от солнца, и неожиданный этот звук смешался со стуком копыт, эхом метавшимся между деревьями.
– Какие высокие деревья! – воскликнула мисс Дурвард, прежде чем я успел открыть рот. – Неужели здесь растут одни буки?
– Большей частью, – ответил я, вновь обретя самообладание, на этот раз с помощью разговора об окружающей природе. – Впрочем, полагаю, здесь встречаются и дубы, и лесной орех. Равно как и каштаны.
– А вам приходилось передвигаться походным порядком в темноте?
Я кивнул головой в знак согласия.
– Мы выступили из Брюсселя около трех часов, хотя мой полк находился в полной боевой готовности задолго до полуночи, поскольку горнист сыграл сигнал «К оружию!» еще в девять вечера. Вскоре после восхода солнца мы достигли деревушки, где провел ночь со своим штабом лорд Веллингтон. Кто-то нам сказал, что она называется Ватерлоо, – здесь мои слушатели всегда улыбались, – и у нас еще было время, чтобы сделать привал и позавтракать. А потом мы двинулись в Катр-Бра, чтобы контролировать дорогу, которая связывала нас с пруссаками. Мы не собирались позволить Бонапарту перерезать наши коммуникации с союзниками. – Барклай задумчиво кивнул. – Однако он попытался это сделать, и вскоре перестрелка перешла в настоящее сражение. Теперь ее называют генеральной репетицией перед битвой у Ватерлоо, и, наверное, в глазах историков она таковой и является. Но для тех из нас, кто участвовал в ней, она была ничуть не лучше того, что было до или после… Если вы не возражаете, я предлагаю сначала наведаться туда, а в дальнейшем отступить вместе с армией коалиции к деревушке Монт-Сен-Жан, где располагался лорд Веллингтон. За час или два мы покроем расстояние, на преодоление которого у нас когда-то ушло целых три дня. – Я улыбнулся. – Его светлость имел привычку именовать баталии названиями тех местечек, где ему довелось ночевать накануне. Но от его секретаря – может быть, вы знакомы с ним понаслышке, это лорд Фитцрой Сомерсет – мне стало известно, что лорд Веллингтон не без основания полагал, что англичане не могут правильно произносить французские названия. Я имею в виду Монт-Сен-Жан, или даже Ля Белль Альянс, как желал его называть генерал Блюхер. Его светлость был уверен, что мы будем свободно и с радостью болтать о фламандском местечке под названием Ватерлоо!