Математика любви
Шрифт:
Querido? De que te pensas? [44]
Ну почему, почему она не придет ко мне? Даже сейчас я помнил аромат ее кожи. Губы ее были темными и сладкими, а на плече родинка, которую я любил целовать. Я помнил, как прикасался губами к самым сокровенным уголкам ее тела, которые она безоглядно вверила нашей любви и где зародился тайный плод нашей страсти. Нет, это решительно невозможно. Я никогда в это не поверю. Раз у меня хватало сил желать, чтобы она оставалась со мной, она непременно придет ко мне.
44
Любимый,
В ночной тишине до меня отчетливо донесся приглушенный стук колес экипажей, кативших по дороге на Брюссель. Потом наступила тишина. Вокруг царили безмолвие и неподвижность, и можно было подумать, будто я смотрю на гравюру на дереве. Яблони и ограда обрели угольно-черный оттенок, а освещенные луной стебли кукурузы, ветви деревьев и камни казались вырубленными из темноты. Отчего же свет не может явить мне маленькую фигурку моей любимой, которая бы искала меня и стремилась ко мне так же, как я стремлюсь к ней? Или, быть может, она не чувствует моего внимания, как было в самый первый раз, когда я впервые увидел ее? Ведь наверняка мои глаза в состоянии разглядеть ее, если только разум и сердце пожелают этого достаточно сильно.
Ко мне приближалась темная фигура, выгравированная силой моего желания на светлой полоске тропинки!
– Стивен?
Это была не она! Это была не моя Каталина. Моя страсть имела не больше силы, чем оставалось в моем изувеченном теле. В темноте ко мне по тропинке в шорохе шелка медленно приближалась Катрийн.
– Прости меня, – сказала она. – Я не хотела испугать тебя. Стивен, милый, ты здоров?
– Я подумал… – Ее рука была теплой, реальной, живой, и, охваченный горьким разочарованием, я выпустил ее. – Что… что ты здесь делаешь?
– Я направляюсь в Намюр, а Мейке узнала от мадам Пермеке, что на твое имя пришло несколько писем. Я собиралась попросить кучера передать их тебе, но потом увидела, что ты стоишь здесь, в саду. – Она протянула руку и коснулась моей щеки. – Скажи мне, милый, как ты себя чувствуешь?
Я не мог найти нужные слова, не мог говорить. Вовсе не ее я жаждал обнимать, целовать, любить. Мне нужна была другая!
– Стивен, ты болен?
Я постарался взять себя в руки.
– Нет, всего лишь устал. Мне лучше, но я еще не выздоровел окончательно. Прости меня, пожалуйста. Может быть, войдешь? – Я распахнул перед ней калитку.
– Благодарю тебя. – Она прошла в сад.
– Хочешь чего-нибудь освежающего?
– Нет, нет, уже слишком поздно, чтобы наносить визиты. Кроме того, мне не хочется ставить твоих друзей в неловкое положение. Да и уходить пора. У меня утром репетиция. Как тебе деревенская жизнь?
– Спасибо, я доволен, у меня все в порядке. Пребывание здесь идет мне на пользу. Ты говорила, что привезла какие-то письма?
– Ах да, прошу прощения. – Она достала их из ридикюля.
– Спасибо. – Я сунул письма в карман. Мне показалось, что это не более чем счета от лавочников.
– Стивен… – Она умолкла на полуслове.
В лунном свете она была просто невероятно красива. Перья на ее шляпке и гладкие темные волосы пышной волной обрамляли лицо и падали на плечи, губы слегка приоткрылись, богатый атлас платья призывно облегал высокую грудь. Я множество раз обладал этой красотой, когда Катрийн стонала
– Стивен… Я собиралась написать тебе из Намюра, но теперь, когда я здесь, с тобой, будет честнее, если… Короче, думаю, мы должны окончательно прервать наши отношения. Я не могу бросить свою профессию, а ты не можешь отказаться ни от своего положения, ни от своего прошлого. Есть слишком много того, что мы… что мы никогда не сможем разделить между собой.
В лунном свете она казалась бесконечно далекой от меня.
– Разумеется, если таково твое желание, – ответил я и отвесил ей легкий поклон. Я не чувствовал ровным счетом ничего. – Это было… да, восхитительно во всех смыслах. Но я всегда знал, что недостоин тебя.
Она сделала шаг ко мне.
– Нет. Дело не в этом, Стивен. Ты не должен так думать. А я-то считала, что вылечила тебя от подобных мыслей!
Она коротко рассмеялась, а я подумал, что, несмотря на то что мы столько времени провели вместе, она так и не поняла, что болезнь моя не поддается лечению.
Но потом я вдруг вспомнил, как в наш первый вечер вдвоем она провела пальчиком по моему лбу, разглаживая морщины.
– Ты сделала для меня больше, чем я считал возможным, – негромко сказал я. – Моя милая, славная Катрийн, я буду помнить о тебе до конца дней своих, и спасибо тебе за все. За это… и за все остальное. – Она так ласково улыбалась мне, когда я обнял ее, что я сам подивился своему недавнему отвращению. – Прошу тебя, поверь, что единственное, о чем я жалею в наших отношениях, так это о том, что они должны закончиться вот так.
– Все на свете заканчивается, – прошептала она, и голос ее дрогнул. – Однажды ты сказал, что во время отступления лорд Веллингтон ни в малой мере не продемонстрировал присущий ему талант военного гения. Или, быть может, я поняла тебя неправильно. Без сомнения, мисс Дурвард способна цитировать главы и стихи Библии наизусть. Я не обладаю столь впечатляющими талантами, но достойное расставание все еще остается в моей власти.
Она развернулась, чтобы идти к калитке, и я поспешил за ней.
– Катрийн… милая моя…
Она остановилась, и я заключил ее в объятия. Я ничего не мог с собой поделать. Я так часто искал у нее утешения, что сейчас, когда нуждался в нем сильнее обыкновенного, не мог не прильнуть к ней снова.
Она на мгновение прижалась ко мне, а потом отстранилась.
– Пожалуйста, отпусти меня, Стивен. Даже актрисам не нравится, когда влюбленные расстаются в реальной жизни.
– Разумеется, – ответил я и распахнул перед ней калитку. Когда она проходила мимо, я уловил аромат ее духов. Она, пожалуй, удивилась не меньше меня самого, когда я снова обнял ее и поцеловал. Она ответила на поцелуй так, что во мне проснулись все прежние восторженные ощущения, затем оттолкнула меня и, прежде чем я успел последовать за ней, бросилась по тропинке к тому месту, где ее ожидал экипаж.