Материалы сайта Savetibet.ru (без фотографий)
Шрифт:
– В теории насилие, как и ненасилие, – это лишь методы. Гораздо важнее мотивация и результат. Одним словом, с теоретической точки зрения применение силы при определенных обстоятельствах возможно и допустимо. Но на практике это всегда сопряжено с опасностью и порой не приводит к желаемому результату. Что касается меня, то я абсолютно уверен, что очень важно не прибегать к насилию. Если ситуация станет совсем безнадежной и большинство людей будет требовать применения силы, мне придется уступить и подать в отставку.
– Ваше Святейшество, возможно, это будет своего рода табу и политически некорректно задавать такой вопрос Далай Ламе, но насколько реально может вспыхнуть восстание в Тибете? Я говорила с некоторыми
– В прошлом, по крайней мере несколько сотен тысяч тибетцев уже сделали это, и каков результат? Потери с китайской стороны были не меньше. В общей сложности было убито порядка миллиона человек. Что это дало? Репрессии только усилились. Больше того, если тибетцы станут убивать китайцев, то это разобщит народы, и китайская сторона уже не будет оказывать нам прежнюю поддержку. Если возникнет настоящая этническая ненависть, то от такой проблемы уже не избавиться никогда. Сейчас китайцы сочувствуют нам, поскольку мы не прибегаем к ответному насилию. Они все больше и больше критикуют политику своего собственного правительства. Правители приходят и уходят, а народ остается. Я считаю, что моральная поддержка и симпатия китайцев по отношению к тибетскому народу имеют очень большое значение. Если тибетцы устроят кровопролитие, которое возникнет не в ходе гражданской войны, а из-за массового убийства китайцев, то в этом случае для Тибета акт применения силы будет равнозначен самоубийству.
– Иногда и самоубийство помогает добиться поставленных целей...
– О, да, очень помогает! (иронично). Посмотрите на Ирак, – огромное число самоубийств, от которых мало толку. Кто станет утверждать, что это принесло пользу?! Некоторые сумасшедшие могут сказать: «О, конечно, ведь они герои!» Эти люди не обладают дальновидностью, ими управляют эмоции.
– Но Ваше Святейшество знакомо с историей Польши, в которой за два предшествующих столетия случилось четыре крупных восстания...
– Да, восстания поляков против Германии и России...
– А также Пруссии, Австрии...
– Подождите! Сравните! Польша против России или Германии и Тибет против Китая! Нельзя проводить параллели. (смеется). Мы не можем это сравнивать! Израиль – маленькая страна, Арабские государства значительно крупнее...
– Но, Ваше Святейшество, вы же понимаете, что будущие поколения могут спросить: «Что сделали наши предшественники? У них был шанс что-то изменить, но они его не использовали». И тогда бы ход истории изменился. Во время польских восстаний погибло много народа, зато теперь наше государство стало независимым.
– Я не думаю, что Польша приобрела независимость только благодаря гибели ее граждан! Полагаю, были также и другие причины. Если бы Страна Советов существовала до сих пор, то она бы по-прежнему продолжала оказывать давление на Польшу. Определяющими факторами явились не только жизни поляков, боровшихся за свободу, но во многом падение Берлинской Стены и развал Советского Союза. С точки зрения буддизма или если смотреть на мир реалистично, то все взаимосвязано, взаимозависимо. Так что сложно делать
Вы были в местечке Литханг. Наверняка старики вам рассказывали: где-то в 1956-м там началось открытое восстание, сперва в Литханге, затем в прочих областях Кхама, следом в 58-м в Амдо, а в 58-59-м в западном Тибете (ТАР). В конце концов, весь Тибет был охвачен огнем протеста. И каков результат? Согласно данным одного из китайских военнослужащих количество убитых во время военных действий в период с марта 1959-го по сентябрь 1960-го составило 87 тысяч, и это только в районе Лхасы. А население провинций Амдо и Кхам куда больше. Целые поселения кочевников были уничтожены, включая и детей. Первая делегация, посланная мною в Тибет, посетила некоторые из этих мест. Ее глава рассказал мне, что некоторые деревни вместе с жителями были просто стерты с лица земли, в живых оставили только женщин и очень пожилых стариков. Таким образом, несколько сотен тысяч было убито, столько же умерло в китайских "ГУЛАГах" или погибло от голода. Что это принесло? Ничего, кроме страданий. И новых военных операций. Мне кажется, что китайская сторона понесла даже большие потери. Определенно, тибетцы, которые справедливо сражались против китайцев, чувствовали себя настоящими героями. Но что же в итоге? Огромное недоверие и страх по отношению друг к другу. Порой я говорю своим китайским друзьям, что проблемы, без сомнения, существовали и до 1959 года, и многие тибетцы тоже были недовольны. Но тогда не было национальной неприязни. Эта проблема возникла после 59-го из-за действий, совершенных китайской стороной. Каждый тибетец, будь то ребенок, политзаключенный, служащий или член партии, стал думать таким образом: есть китайцы и есть мы, тибетцы. Да, по отдельности мы можем быть друзьями, но в целом наши народы порознь. Почему это случилось? Причина кроется в насилии, которого было слишком много.
– Ваше Святейшество, до сих пор в Тибете некоторые настроены воинственно. В местечке N я встретила человека, который признался мне, что готов сражаться с войсками, если вы не вернетесь на родину. При этом он только что освободился из тюрьмы, где провел 3 года за торговлю оружием. Раньше он был деревенским главой (понпо), одним из понпо местечка N. Когда он вышел на свободу, 200 человек встречали его с кхатами в руках.
– Да, есть такие люди. Не так давно, в прошлом году, я встретил одного партийного тибетца, на вид ему было лет сорок. Он рассказал мне, что старшее поколение, которому уже за 50, более терпимо, чем молодые, которые испытывают недовольство и сильную ненависть по отношению к китайцам. Они рассуждают так: до тех пор, пока есть Далай Лама, мы будем следовать принципам ненасилия, но после него... мы станем свободны! Так говорил мне этот человек. Вот так сегодня обстоят дела.
– Они готовы сражаться лишь потому, что хотят обрести свободу?
– Да. Но я не думаю, что это правильный путь. В конце концов, тибетский вопрос – это не мой личный вопрос, он касается всего народа. Следовательно, если народ на самом деле захочет решить его с позиции силы, то он сделает это.
– А что вы скажете насчет все более возрастающего среди китайцев интереса к тибетскому буддизму? Сможет ли он изменить Китай и повлияет ли на решение тибетского вопроса?
– Я не знаю, окажет ли эта тенденция, этот проснувшийся интерес к тибетскому буддизму влияние на политику Китая или нет, сейчас трудно и слишком рано об этом говорить. Но, в любом случае, это положительное явление. По моим сведениям в Китае насчитывается свыше ста миллионов буддистов, более миллиона из них являются последователями тибетского буддизма. Это хорошо, потому что их отношение к тибетцам само собой будет весьма позитивным.
– Но может ли китайский народ оказывать влияние на политику Китая и центрального правительства, хотя бы в будущем?