Матиас Шандор. Пятнадцатилетний капитан
Шрифт:
— Да, он всё может, Петер, но только с помощью божьей!
Мария и Луиджи попрощались с доктором и Петером и отправились домой. Было решено, что Луиджи приступит к исполнению своих обязанностей лишь после того, как сестра его переберётся на яхту. Марию не следовало оставлять одну в Мандераджо, поскольку можно было опасаться, что Карпена узнал дочь Андреа Феррато. Когда брат с сестрой удалились, доктор вызвал к себе Пескада: он хотел с ним переговорить в присутствии Петера Батори.
Пескад немедленно явился и был, как всегда, готов выслушать приказ и в точности выполнить его.
— Пескад, ты мне нужен, — сказал доктор.
— Я и Матифу?
— Пока что — только ты.
— Что прикажете?
— Немедленно сойди на берег, отправься в Мандераджо, — это один из подземных кварталов Ла-Валлетты, — сними там какое-нибудь помещение, какую-нибудь комнатку или конуру, хотя бы в самом грязном притоне.
— Слушаю-с.
— Там тебе придётся следить за человеком, которого нам никак нельзя терять из виду. Но надо действовать так, чтобы никто не мог заподозрить, что мы с тобой знакомы. В случае надобности — переоденься.
— Это-то мне нипочём!
— Человек этот, говорят, набирает шайку, вербует самых гнусных, отъявленных негодяев, какие только имеются в Мандераджо. На чей счёт он это делает и с какой целью, пока ещё неизвестно, и вот об этом-то тебе и надо разузнать как можно скорее.
— Я узнаю.
— Когда ты все выяснишь — не возвращайся на яхту, за тобою могут следить. Отправь мне из Ла-Валлетты письмо по почте и назначь мне свидание где-нибудь в пригороде Сенглеа. Я туда приду.
— Будет исполнено, господин доктор! — ответил Пескад. — Но по каким приметам можно опознать его?
— Ну, это не трудно. Ты, друг мой, умён, и я рассчитываю на твою сообразительность.
— Но не скажете ли вы мне по крайней мере имя этого джентльмена?
— Его зовут Карпена.
Услыхав это имя, Петер воскликнул:
— Как? Испанец здесь?
— Да, — ответил доктор Антекирт, — и околачивается в том самом квартале, где жили дети Андреа Феррато.
Доктор передал всё, о чём только что поведала ему Мария, и Пескад понял, как важно разузнать, что затевает испанец в трущобах Ла-Валлетты.
Час спустя Пескад покинул судно. Чтобы сбить с толку соглядатаев, на случай если бы за ним следили, он стал прогуливаться по длинной улице Реале. Вечером он направился в Мандераджо.
Действительно, нет лучшего места, чем эта клоака, для того, кто желает набрать шайку проходимцев, готовых и на грабёж и на убийство. Здесь можно встретить людей всех национальностей, отребье Востока и Запада, беглецов с коммерческих судов и дезертиров с военных, а главное — отщепенцев из среды мальтийцев, отчаянных головорезов, в жилах которых течёт пиратская кровь, ибо они потомки разбойников, прославившихся в варварские времена лютыми набегами.
Карпене, получившему задание подыскать человек двенадцать, готовых на все, оставалось лишь выбрать наиболее подходящих. Поэтому он с самого своего приезда почти не выходил из кабачков, приютившихся на самых глухих уличках Мандераджо, и вёл переговоры с разным сбродом. Пескаду ничего не стоило разыскать его здесь, но куда труднее было выяснить, для кого он работает, чьи деньги расходует.
Разумеется, деньги эти не могли принадлежать ему. Пять тысяч флоринов; в своё время полученные за донос, он уже давно проел. Всеобщее осуждение заставило его уехать из Истрии, и он пустился по белу свету. Деньги свои он живо растратил и снова впал в нищету.
Не удивительно, что он стал обслуживать крупную шайку злоумышленников, подыскивая новых соучастников, которые должны были восполнить урон, нанесённый виселицей. С этой целью Карпена и прибыл на Мальту и обосновался в Мандераджо. Куда именно собирался он увезти завербованных, об этом Карпена никому не говорил: он отнюдь не доверял своим приятелям. Да, впрочем, нанятые им головорезы этим и на интересовались. Лишь бы им хорошо платили, лишь бы дали вволю воровать и грабить, и они, не рассуждая, готовы были поехать хоть на край света.
Надо сказать, что Карпена немало удивился, встретив Марию на улицах Мандераджо. Хотя прошло уже пятнадцать лет, он сразу же узнал её, как и она узнала его. К тому же Карпене было досадно, что ей стало известно, где он обретается.
Итак, чтобы добыть нужные доктору сведения, Пескаду пришлось прибегнуть к хитрости. И он вскоре перехитрил Карпену. Да и как было испанцу не пристраститься к молодому разбойнику, который стал увиваться около него, искал его дружбы, свысока отзывался об этом сброде из Мандераджо и то и дело хвастался совершенными им преступлениями, каждое из которых заслуживало на Мальте виселицы, в Италии — гильотины, в Испании — петли на шею; как было не заинтересоваться головорезом, отзывавшимся с глубоким презрением обо всех этих трусах, которым при виде полицейского становится не по себе, — короче говоря, как было не увлечься таким отъявленным негодяем? Карпена, большой ценитель подобного рода людей, искренне восхищался талантами своего нового знакомца.
Пескад ловко вёл игру и быстро достиг своей цели; утром двадцать шестого августа доктор Антекирт получил от него записку, в которой доктору назначалось свидание в тот же вечер на окраине Сенглеа.
В эти дни на «Феррато» шли усиленные приготовления к отплытию. Дня через три ремонт должен был закончиться, запасы угля уже были пополнены, и судно могло выйти в море.
Вечером доктор отправился на указанное Пескадом место. Это была небольшая рыночная площадь, окружённая сводчатыми зданиями, вблизи крепостного вала, на самой окраине пригорода.
Было восемь часов. На площади находилось человек пятьдесят, ибо рынок ещё не закрылся.
Доктор прогуливался в толпе мужчин и женщин, по преимуществу мальтийцев, как вдруг почувствовал чьё-то прикосновение.
Какой-то жуткий проходимец, одетый в лохмотья, с продранной шляпой на голове, поднёс к его лицу носовой платок и ухмыльнулся:
— Вот что я вытащил из кармана вашего превосходительства! Советую получше беречь карманы!
То был Пескад, но он так вырядился, что узнать его не было никакой возможности.