Матильда
Шрифт:
Время от времени орды северян накатывали всё сметающей волной на приграничные земли; либо через узкий перешеек, либо высаживаясь с сотни галер на песчаные пляжи. Но в первом случае королевство защищала Стена, а во втором неприступные крепости Аль-Ватана и Адский огонь, которым из сифонов поливали вражеские корабли. Обычно всё заканчивалось разорением фермеров обосновавшихся на приграничных землях (которые каждая из сторон считала своими), и после двух-трёх жестоких стычек противники заключали новый мирный договор, как всегда «До скончания времён». Впрочем, действовал он от силы несколько лет, потом всё повторялось по причине смены племенного правителя или появления новой орды, с которой договор ещё не был скреплен кровью.
Исключением
Основным требованием захватчиков были снос Стены и выплата ежегодной дани, но пока одна сторона настаивала на этом, а вторая всячески пыталась избежать, лёд растаял, часть воинов ушла в свои земли, а на помощь Виенору прибыл военный флот дружественных государств, связанных с королевством родственными и деловыми узами.
Основным доходом для королевства были хлеб, хорошо родившийся в северной части на плодородных землях бескрайней степи, по которой бродили тучные стада домашних животных, виноград, из забродившего сока которого делали ароматное приятное на вкус вино и, конечно же, торговля всем, что имело спрос на противоположных берегах. Виенор являлся связывающим звеном между диким севером и прогрессивным югом, а в его портовых городах можно было услышать речь на десятках языков и увидеть людей всех цветов кожи.
Для своей эпохи Аль-Ватан являлся огромным городом с сотней тысяч жителей, ограниченным в площади морем с одной стороны и крепостными стенами с другой. Из-за этого дороги здесь были узкими, дома высокими, близко стоящими друг к другу и нередко строили здания из добывавшегося здесь ракушечного камня по четыре и даже по пять этажей. Такие дома были доходными, сами же горожане предпочитали одноэтажные жилища с маленьким тенистым садом ближе к морю.
Поднимавшиеся скалистой грядой высокие горы ближе к побережью делили полуостров надвое, и из-за этого северным ветрам не было доступа к южной его части, где лето обычно задерживалось до середины осени, а весна наступала задолго до окончания календарной зимы. Горы были так высоки, что снег лежал белыми шапками на них и зимою, и летом. Это обстоятельство имело как положительные, так и отрицательные стороны – чтобы пересечь полуостров с севера на юг приходилось либо объезжать горы по побережью, либо преодолевать единственный перевал, где даже в самые жаркие летние дни было по-осеннему холодно.
«Серебряный змей» бросил якорь на Птичьем острове в трёх милях от Аль-Ватана, но вообще-то этот пустынный участок суши посредине моря делили между собой птицы, крабы и змеи, питавшиеся птенцами и яйцами облюбовавших для гнездовий это пустынное место птиц. Здесь не было растительности, как впрочем, и земли – почва состояла из песка и камня, сюда редко заходили рыбаки, ведь город был совсем рядом, да и считали этот остров ни чем иным как могилой погибшего Героя. Сына Бога-громовержца и смертной женщины. Было плохим знаком тревожить его могилу, мол, Бог-Отец зорко следит за этим с неба и рано или поздно покарает нарушителя покоя.
Но Рейнгольд молился лишь Каргарону и, хотя относился почтительно к вере других людей, что встречались ему во время странствий, в глубине души считал это бессмыслицей. Спрятав судно в маленькой бухте, он стал ждать вечера, вероятно, оттого что просто не знал что делать дальше. Драконий Всадник был где-то там, в огромном городе – мелкая песчинка сред тысяч других, сбившихся, в целую гору песка и найти его, а тем более привести на Железные острова было трудным делом.
Рыбацкие лодки и торговые корабли то и дело показывались на горизонте, но никто из них не искал здесь пристанища. И вдруг, ближе к вечеру, фелюга с потрёпанным ветрами косым парусом сменила курс, направившись к островку. Дракон не был заметен с моря и возможно это были не рыбаки, а контрабандисты, прятавшие здесь товар или пираты, искавшие временного пристанища. Пожалуй, у этого острова были свои тайны. Обогнув бухту, лодка не стала менять курс, а направилась прямо к «Серебряному змею».
– Позови капитана, – крикнул дозорному на общем диалекте невысокий крепкий рыбак, и Рейнгольд подойдя к борту недовольно спросил: – Чего тебе?
– Далековато же вы ушли от Железных островов.
– И что из этого?
– Я знаю зачем вы здесь, милорд – Мастер Тысячи Лиц сказал мне об этом, – не став ходить вокруг да около важно произнёс рыбак, выплюнув в море изжёванную соломинку что держал между зубами. – Без моей помощи вы будете стоять здесь до скончания времён. Спускайся капитан, я отведу тебя, к человеку которого ты ищешь.
– Клянусь Каргароном, это ловушка, – проворчал старый Грант, видя, что Рейнгольд собирается в путь.
– Возможно; поэтому ты останешься здесь, и если мы не вернёмся до рассвета, снимайтесь с якоря.
– Без тебя мы не уйдём – я переверну эту помойную яму вверх дном, но вытащу вас. – Ответил на это Грант и лицо его словно окаменело. Поняв, что уговоры бесполезны, молодой вождь лишь покачал головой и ничего не сказав спрыгнул в воду. едва доходившую ему до пояса.
Неизвестно что ждало их впереди, и на всякий случай он взял с собой Валоорфа и Авраама – бывалых воинов своего клана. Брать больше людей не имело смысла – либо они справятся с этим делом втроём, либо не справятся вовсе. Правящий лодкой проводник ничего не сказал, лишь вместе со своим напарником усерднее налёг на вёсла. Рейнгольд украдкой разглядывал его, всё больше убеждаясь, что человек этот бесконечно далёк от моря и мог быть кем угодно, но только не рыбаком. Сумерки накрыли серой тенью прибрежную полосу песка вдалеке от порта, на которую Рейнгольд с островитянами вытащили фелюгу. Это место было закрыто нависшими отрогами скал и как нельзя лучше подходило для их миссии.
– Первый раз в море? – на общем диалекте спросил Рейнгольд, поднимаясь вслед за рыбаком по едва заметной в сгустившейся тени тропинке, но тот не ответил, сделав вид, что не расслышал вопроса.
Его товарищ остался сторожить лодку, а они вчетвером продолжили путь, скоро войдя в городскую черту, с такой плотной застройкой, что на узких улочках с трудом могло разминуться два человека. Одетая в дорожные плащи процессия петляла городскими кварталами, всё дальше уходя от фелюги, но не от моря – чутким ухом Рейнгольд улавливал его дыхание параллельно их пути. По крикам чаек, по дуновению солёного морского ветра, по доносящимся отголоскам корабельных команд – море было рядом, и это обстоятельство вселяло в него уверенность.
Наконец они оказались у когда-то вполне приличного дома, а теперь почти лачуги, единственной важной особенностью которой было то, что стояла она отдельно от других, что для Аль-Ватана являлось небывалой роскошью. Жизнь тут замирала с заходом солнца: редко попадались спешащие домой люди, плотно стоящие друг к другу дома казались почти необитаемыми, лишь кое-где из под закрытых ставен пробивался свет горящих свечей. Уличное освещение если и было где, то точно не на этой окраинной, но всё же мощённой булыжником улице; уже совсем стемнело и даже отличавшейся хорошим зрением Военный вождь, с трудом различал спину идущего впереди человека.