Матильда
Шрифт:
Так и не назвавший себя проводник тихо постучал в запертую дверь, потом громче, к своему неудовольствию привлекая стуком внимание окрестных псов, ответивших ему оглушительным лаем. Внутри дома по-прежнему стояла мёртвая тишина, но вот послышались шаркающие шаги, и дверь открыла пожилая женщина, освещая дорогу зажжённой свечой.
– Кто тут? – спросила она, подслеповато щурясь, с опаской разглядывая огромных покрытых шрамами мужчин с выкрашенными в красный цвет бородами.
– Нам нужен Астурий, женщина, – ответил незамеченный ею рыбак, выходя из-за спин своих спутников.
– Он не будет разговаривать с вами, – холодно ответила старуха, пытаясь закрыть дверь, но проводник произнёс, отодвигая
Пропуская вперёд островитян, он бросил Рейнгольду, переходя с местного языка на общепонятное наречие Серединного мира: – Идите, я подожду вас снаружи.
– Нет уж, снаружи останусь я, – возразил Валоорф, показывая своим видом, что мало доверяет чужеземцу; тот пожал плечами, но Рейнгольд вдруг сказал: – Пойдём, брат, пусть останется он.
Валоорф неохотно подчинился, бросив злой взгляд на рыбака и больше не медля, они прошли анфиладой маленьких комнат в главную залу. В глубине которой сидел, разбирая рукописи при свете свечи невысокий тщедушный давно не бритый мужчина с копной густых седеющих волос на голове, непокорно торчащих в разные стороны, похожий на покойного Карла Густава если того состарить лет на десять и долгое время держать в подземелье.
– Вы ко мне, милорды? – подслеповато щурясь, спросил он удивлённо глядя на островитян.
– Ты драконий Всадник?
– Я всадник кресла, в котором сижу, ведь драконов не существует и всё это лишь досужий вымысел, искалечивший судьбу моего рода.
– Может быть, они и искалечили вашу судьбу, но с одним из них я организую тебе встречу. Хочется тебе этого или нет.
– Из преданий, что дошли до меня, я слышал легенду о хранящихся где-то трёх яйцах дракона. Выходит это не мифы и одно из этих существ появилось на свет, – оживившись, словно сам с собою быстро заговорил Астурий. – Синион, Эйбор? Кто?
– Матильда, – ответил Рейнгольд, усаживаясь на табурет; его спутники остались стоять, прислушиваясь к тишине за окном, да настороженно поглядывая на дверь.
– Матильда, – мечтательно повторил мужчина, – как жаль, что я не увижу её. – Наш род по мужской линии считали драконьими Всадниками, только лишь потому, что века назад кто-то из моих предков умудрился оседлать дьявола. Как это произошло, никто уже не скажет: толи он делал это по собственной воле, толи его в виде жертвы привязали к огнедышащему монстру посредством магии, а дракон почему-то не съел прапрадеда. Может, просто потому что был сыт или у него началось изжога от плохо переваренных людей. С тех пор и появилась глупая легенда, сделавшая нас изгоями. Вы видели пустое место у дома? Люди бояться селиться рядом, опасаясь навлечь на себя беду, таким соседством. Ах, как всё это глупо! Человеческое невежество родило самую большую чушь, какую только могло – легенду о Всадниках и что ещё хуже, наш род включился в эту идиотскую игру. Мужчины читали книги, передававшиеся из поколения в поколение о том, как не обосраться от страха, когда ты окажешься один на один с огромным крылатым чудовищем. Каждому мальчику, (а их должно быть именно три), рождавшемуся в нашей семье предрекали служение определённому страшилищу. Представляете, милорды, моя покойная мать рожала детей до тех пор, пока третьим мальчиком не родился я – тот, кто убил родительницу при родах. Тем самым, прекратив её мучения. На каждом из нас ставили клеймо дракона, которому он принадлежал. Моим братьям достались Синион и Эйбор, а мне Матильда. И хотя клеймили нас в младенчестве, я почему-то запомнил это. Не сам момент, а ту нечеловеческую боль, что перенёс тогда. Удивительно даже как я не тронулся умом, – сказав это, мужчина замолчал, видимо заново переживая ужас произошедшего и налив из глиняного кувшина в серебряный кубок немного вина, залпом выпил. Вытерев небольшую тронутую сединой бородку, от пролитых капель он спросил: – И что же милорды угодно вам от меня?
– Милорды желают, что бы наконец-то началось твоё служение. Сейчас ты соберёшь свои вещи, и мы отвезём тебя к дракону, которому ты предназначен.
– Это невозможно, – покачал Всадник головой. Он снова хотел налить себе вина, но кувшин оказался пуст и тогда закричал нервно, призывая прислуживавшую ему женщину: – Зара! Зара! Я не пойду с вами и под страхом смерти, так что можете меня убить прямо сейчас. Мне противно даже упоминание о драконах и я ненавижу их, также как они ненавидят меня. О да, они меня ненавидят! Ведь я тот, кто сильнее их, кто навязывает им – могущественнейшим в мире существам – свою волю. Давно пора разорвать порочный круг – ведь я последний, на ком лежит это проклятье. Наш средний брат умер ещё много лет назад, и как я понимаю, Карл Густав тоже мёртв. О, тот бы с радостью принял ваше предложение, вам даже не пришлось бы его уговаривать. Как он ушёл к Богам?
– Я убил его, скормив дракону, – ответил Рейнгольд. Пожалуй, этого не стоило говорить, но ему порядком надел этот трёп, давно пора было идти, и он бы с радостью заткнул рот этого болвана вырванным из глотки языком, но всё ещё надеялся, что Астурий добровольно отправится с ними. – Смотрю, ты не сильно расстроен этим.
– К сожалению. Мы были единокровными братьями, но не любили друг друга. По-моему кроме себя и драконов он вообще никого не любил. Удивительно, что Матильда сожрала его. Либо он был уже мёртв, либо весь этот бред с клеймом не такая уж и бессмыслица.
– Мы теряем время. Всё слишком сложно для долгих объяснений, скажу лишь, что у тебя нет выбора, Всадник. Если ты не пойдёшь с нами добровольно, я буду вынужден тащить тебя на себе. – Произнёс Рейнгольд, вставая, и в этот момент внутренняя дверь распахнулась, в коридоре послышались грузные шаги, а в комнату ввалились, заполняя её собой вооружённые воины. Оценив обстановку и безошибочно определив в обнажившем меч Рейнгольде главного, командир пробасил на общепонятном диалекте:
– Спрячьте оружие, милорды. И присядем, нас ждёт непростой разговор.
***
– Меня зовут, лорд Квейстор, я начальник королевской гвардии, но гораздо важнее то обстоятельство что я здесь по поручению короля Эдмунда прозванного Мудрым и поэтому вместо того, чтобы истребить, друг друга, мы попробуем договориться, – начал командир отряда, сидя за столом в доме Астурия. Он остался один на один с островитянами, приказав своим воинам выйти на улицу. Это был мужчина средних лет, высокий, широкий в груди и узкий в талии. Что подчёркивал ладно сидящий на нём панцирь из толстой кожи, с металлическими пластинами, закрывающими грудь и живот. На левой стороне груди, вверху пластины красовался оттиск, вставшей на дыбы лошади, нижняя часть которой была скрыта бушующим пламенем. Такие же знаки виднелись и на доспехах остальных воинов. Строгое лицо его можно было назвать красивым, если бы не давний шрам, идущий ото лба до подбородка в правой части. Из-за этого мышцы пострадавшей половины стали малоподвижны и сам он сделался словно двуликим: когда левая половина лица смеялась, правая хранила скорбное выражение.
– Нам не о чем договариваться с тобой, – ответил на это Рейнгольд, подбирая нужные слова. – Этот человек свободен в своих решениях и волен отправляться, куда захочет.
– Ах, если бы это было так, вам не пришлось бы применять насилие, вторгшись в пределы чужой страны. И потом, человек, способный совладать с дьяволом, это если хотите королевская собственность, ведь тот, кто владеет драконами – владеет миром. А это уже дело государственных интересов.
– И поэтому вы следили за Всадником?