Матильда
Шрифт:
Выбранный пустынный остров вряд ли имел название, да и люди редко наведывались сюда, по крайней мере, мелкая живность, обитавшая тут, совсем не пугалась человека. Песчаный клочок суши был невелик, но всё же на нём нашлось достаточно деревьев, из которых воины с Железных островов соорудили квадратный помост из трёх рядов брёвен для погребального костра. Рядом текла пресноводная река, а не солёное море и проблема с питьевой водой отсутствовала, но всё же Драконам, особенно кораблю Рейнгольда прилично досталось и они нуждались в починке. Мастер птиц отправил голубя на отставший корабль – «Мореход», с указанием его капитану Рондону следовать в Аль-Ватан и там дожидаться их возвращения. Минус один Дракон и пятьдесят отчаянных воинов, на которых так рассчитывал Рейнгольд, были серьёзной потерей, но ничего изменить уже было нельзя. Моряки провозились до вечера, а когда
– Наши братья мертвы. Кажется, что они поспешили на пиры Каргарона, но это лишь потому, что мы задержались здесь. По крайней мере, я. Меня давно ждут за праздничным столом накрытым вином и яствами и Сигурд, великий вождь нашего клана, и Мортон, и остальные герои, родившиеся позже меня и кого уже слишком давно Фригия забрала с собой. Я пока не спешу к ним, не потому что боюсь умереть, а лишь из-за того, что острова наши уходят под воду, но в мире есть много другой земли, которую мы, силою духа и меча завоюем нашим детям! Летите братья, вы ушли достойно, не посрамив своих красных бород, и язычники-людоеды навсегда запомнят эту славную битву! Мы рождены для сражений, у нас нет друзей кроме других Краснобородых, а есть лишь союзники в войнах и побеждённые нами враги. И в нашей религии только три слова: Славьте! Богов! Войны!
Пока одни воины, встав полукругом, прощались с побратимами, другие следили за рекой, боясь нападения. Миголь со Спарберианом, наследным принцем Фрайгарии, (что в переводе с местного языка означало Королевство Леса), получившим имя от имени покойного отца, тоже были здесь, став сопричастными к судьбам людей отдавших за них жизнь. Девушка и мальчик стояли, взявшись за руки, словно боясь разжать их и потеряться уже навсегда. Совсем недавно они не подозревали о существовании друг друга и вдруг стали единственными людьми на земле, заботящимися друг о друге, ведь весь остальной мир был против них. Эти места таили в себе опасность, и островитяне, воздав должное павшим, продолжили путь. Когда одни спали, другие гребли, уходя всё дальше от острова обглоданного ветром черепа, туда, где их ждали новые битвы и новые испытания.
***
Чем ближе становились земли Фрайгарии, тем заметнее менялся пейзаж, и на смену ландшафту полупустыни медленно и словно неохотно шла лесостепь. Всё чаще на горизонте появлялись дубовые рощи, где у корней вековых деревьев в поисках прошлогодних желудей рылись дикие свиньи. Сосновый бор своей величественной вечнозелёной кроной нависал над песчаным обрывом правого берега, а ровное полотно левого теперь частенько рассекали заросшие лесом овраги.
Фрайгария встала на путь объединения окрестных земель в одно королевство, но покойный Владыка не рассчитал своих сил. Чтобы заручиться поддержкой местной знати он испортил отношения с Виенором, но не смог долго лавировать между интересами враждебных кланов. Жители Фрайгарии говорили на разных диалектах одного языка и мало отличались друг от друга. Ввиду внешней опасности, угрожавшей им с севера или юга, они вынужденно объединялись, но как только угроза исчезала, былые противоречия снова брали верх. Вдоль южной границы шёл тянущийся на многие мили высокий насыпной ров, по вершине которого ездили конные воины, наблюдая за бескрайней равниной, и в случае тревоги дым горящих костров оповещал сторожевые отряды о нападении.
Разрисованные боевой раскраской степняки опустошительной лавиной сметали всё со своего пути, уничтожая посевы, сжигая поселения колонистов, угоняя жителей, которых либо продавали в рабство, либо съедали. Эта проблема являлась общей бедой, и вожди формально объединённых племён понимали необходимость общего противодействия, выделяя воинов для охраны границы и золото на их нужды, а также для укрепления валов. На севере существовали примерно те же проблемы, разве что племена, противостоящие фрайгарцам, не были объединены и нападали поодиночке, грабя и угоняя в плен жителей. Эти люди жили в чаще густых лесов, стоящих непроходимой стеной на их рубежах. Много лет назад они пришли откуда-то с севера и разительно отличались от южных соседей, хотя бы тем, что заметно отставали от них в развитии, не имея письменности, не зная счёта дальше десятка и оставляя вместо летописей наскальные рисунки. Верили дикари-северяне в почти тоже, что и фрайгарцы: в богов грома и молний, света и тьмы, только звали их по-другому. То были невысокие коренастые люди, тела которых, как мужчин, так и многих женщин густо заросли рыжеватыми волосами. У некоторых особей слабого пола этого странного племени волосы росли не только на теле, но и на лице подобием светлых усиков и бородки. Говорили, что половина из них имеет как женские половые органы, так и мужские, но было ли это правдой, никто толком не знал.
Королевство Леса, из которого происходил род Спарбера, находилось в середине земель, и было защищено от набегов территорией своих соседей. Это делало их положение выигрышным, как и то, что их столица лежала на перекрёсте торговых путей, давая возможность взимать дань с идущих мимо купцов. Скайхолл, столица Фрайгарии представлял собой выстроенный из окрестного леса город (казавшийся огромным по меркам пустынных земель, но даже в сравнении с Аль-Ватаном являвшийся обычным пограничным посёлком), на вершине одного из высоких холмов правого берега. Лишь королевский замок и дворцы местной знати были выстроены из камня, материала практически не встречающегося в здешних местах и потому дорогого, но зато более долговечного, нежели дерево.
Скайхолл имел две крепостных стены с возвышавшимся над земляным валом частоколом и построенными через равные промежутки сторожевыми башнями. Первая линия защищала короля с его приближёнными, включая верховных жрецов целого сонма Богов, а вторая уже шла по периметру всего поселения. Королевство вело натуральное хозяйство, обменивая имевшиеся в излишке лес, пеньку, мёд диких пчёл, меха и многое другое, что давали его земли на то, чего здесь не было, взимая дань с вассальных уделов. Столица Фрайгарии делилась на привилегированную Цитадель и Подол простолюдинов, лежащий ниже возвышавшийся за крепкими стенами королевской обители.
Об этом Рейнгольд узнал от проводника во время долгого пути. Людоеды всё также следовали за ними, но попыток напасть не делали, лишь обстреляли напоследок из луков и когда-то захваченных катапульт, пользоваться которыми толком так и не научились. По крайней мере, ни одно из каменных ядер и горящих поленьев не попало по кораблям. Река здесь делала изгиб, разворачиваясь на север и это место было границей Фрайгарии и земель Вольных племён.
Островитяне убрали головы клыкастых чудищ, показывая мирные намерения. Теперь корабли Рейнгольда стали не боевыми Драконами, а торговой флотилией, шедшей на север, что в принципе в те времена не было чем-то особенным. Пейзаж постепенно менялся, жизнь возвращалась на берега реки привычной суетой земледельцев и рыбаков. Всё чаще стали попадаться возделанные поля и рыбацкие фелюги то и дело мелькали вдали. Военный вождь, стоя у киля «Серебряного Змея», разглядывал уходящий за горизонт вал, когда к нему подошла Миголь со своим неразлучным спутником. Хотя наследник престола был совсем ещё ребёнком, трудные времена отразились на его лице, сделав не по годам мрачным. Он редко проявлял эмоции, не плакал и не смеялся, да и улыбка на лице появлялась нечасто. Рейнгольд опасался, что от случившихся с ним потрясений мальчик повредился рассудком и окажется бесполезным в возложенной на него миссии.
– Я пришла поблагодарить тебя вождь, – с достоинством произнесла молодая женщина. – Ты спас меня и много солдат погибло ради этого.
– Мои братья погибли не из-за тебя, а потому что родились воинами. Честь дороже жизни.
– Я хочу спросить тебя, пленница ли я на этом судне и что будет со мной дальше?
– Только Боги ведают это, а я не Бог. Ты свободна женщина; можешь хоть сейчас покинуть корабль, – ответил Рейнгольд, взглянув на неё и не удержавшись, зевнул, вымотанный трудной дорогой. В дорожном плаще и накинутом на голову по случаю моросящего дождя капюшоне Миголь выглядела щуплым юношей подростком, а не женщиной в привычном для островитян понимании. Красавицами на Железных островах считались дородные матроны с широкими бёдрами и большой грудью, что легко рожали детей и выкармливали их своим молоком, что могли заниматься тяжёлой домашней работой и на кого уходящий в поход воин мог оставить свой дом. – Если живы твои родители или люди что примут тебя, отправляйся к ним.
– Нет никого, о ком бы я знала. Почти такой же, как сейчас юный король меня продали в рабство, и всю свою жизнь я провела в пансионе Жертвенных дев, – ответила девушка погрустнев. Не зная другого языка, общие наречия Серединного мира сделались её родными, и она общалась на любом из них с подругами по несчастью собранных под сенью Обители со всего мира. – Я считала своим домом Аль-Ватан, но была там чужой, как и везде где бы я находилась. Когда я приму решение покинуть твоё судно, я скажу тебе об этом.