Матрешка и Медведь
Шрифт:
– Не понял, а зачем вы тогда карты продаете, если она никого не принимает? – попытался найти логику Медведь.
– Говорят, если ее уломать и разжалобить, то может и принять. Но очень страдает. Чувство ответственности у нее такое вдруг проснулось, что стала бояться самой себя. А люди как узнали, что она больше не принимает, так прямо валом повалили, больше стало раз в пять.
– Карту бери! – толкнула Матрешка локтем в бок Медведя.
Новая карта, аккуратная и цветная, отпечатана была на хорошей глянцевой бумаге. Маршрут обозначался на ней прерывистой красной линией, опасные участки – восклицательными знаками, а дом колдуньи отрисовали так детально, что карта вполне могла бы претендовать на статус художественной миниатюры. На обороте произведения нашлось
Дорога и впрямь стала менее враждебной. Заросли орешника поредели, но окружающая среда еще мало походила на солнечную опушку в цветах. Она все-таки больше смахивала на густой сырой лес, поросший багульником и крапивой. Никакого болотца тоже пока не наблюдалось.
– Что это там? – прищурилась Матрешка, – Не оно?
Вдалеке показалась проплешина среди мрачных елок и осин, вполне подходящая по размеру для небольшого болота. Медведь стал всматриваться, надеясь углядеть обещанные картой руины – остатки карусели и колеса обозрения. А за ними – долгожданный просвет, который означал бы скорый выход из душной лесной полутьмы на открытую местность. После комаров и паутины даже палящее солнце казалось ему не худшим вариантом. Но стволы деревьев стояли стеной, сколько видел глаз и явно не собирались заканчиваться. Он еще раз сверился с картой. На размеченном стрелками спутниковом снимке четко проступали среди редкого молодого леса циклопические конструкции. Вот колесо, рядом полуразрушенный планетарий, а чуть дальше – сломанная рука карусели. Еще была прямоугольная площадка с подобием длинного сарая по краю – очевидно, бывший тир. Еще дальше извивался заросший травой картодром, а вдоль дорожек, по которым некогда любили гулять жители Города, тянулась вереница полуразвалившихся скамеек. Медведь снова перевел взгляд на деревья, но ничего не увидел, кроме безнадежно мощных и старых стволов. А проплешина, до которой они как раз добрались, оказалась вовсе не болотцем, это была свалка внушительных размеров.
Любой специалист по свалкам скажет вам, что чаще всего люди выбрасывают что-то ненужное. Обычно старое, иногда ношеное и нередко – дырявое. Та свалка, на которую наткнулись Матрешка и Медведь, была когда-то неотличима от прочих. Но обычный для свалок печальный и неаппетитный хаос был здесь почти закрыт грудой совсем свежих и неожиданных приношений. Здесь валялось, например, несколько смартфонов Huawei и последних айфонов. Ничего удивительного, конечно, но видели бы вы остальные детали композиции! Грустно лежали сваленными в кучу сумки Hermes, полосатыми пятнами украшали композицию шелковые платки Paul Smith, выглядывали из груды чешуйчато-леопардовыми и тигрово-полосатыми спинками блузки Cavalli и платье Vivienne Westwood трепетало на ветру то ли капюшоном, то ли третьимм рукавом. Рядом искрилась пестрыми боками весенне-летняя коллекция новогодних игрушек Prada. Рядом со свалкой бродили две потрепанные собаки, не находя ничего для себя ценного. Матрешка издала утробный звук – среднее между взвизгом и урчанием в животе. Медведь взглянул на нее и забеспокоился. Взгляд ее застыл, она медленно стала подбираться к свалке, протянув вперед руки, будто вся эта куча вещей могла вдруг сорваться с места и удрать.
– Эй! Ну ты что делаешь! Ну прекрати! – попытался Медведь уберечь ее от набивания самой себя негигиеничными предметами. Матрешка, не обращая на него внимания, рванула молнию на животе, жадно выхватила из кучи сумку Louis Vuitton и стала ее с упоением ощупывать. Собралась было отправить внутрь, но тут увидела пиджачок Gucci – золотисто-бежевый с зеленым узором. Выронила сумку и стала тащить пиджак, а другой рукой принялась разгребать – та масса, которую Медведь вначале принял за бурое тряпье, оказалась костюмом Armani и Матрешка тихо застонала от восторга.
– Ну перестань, это же свалка! – продолжал уговаривать ее Медведь, – это же кто-то выкинул, оно неизвестно сколько лежало! Это даже хуже, чем покупать секонд-хенд!
Но Матрешка упоенно рылась в вещах. Собаки отошли подальше и смотрели с недоумением.
– Это же старые коллекции! – в отчаянии крикнул Медведь, поняв, что голос разума проходит через ее сознание транзитом, – Это все старые коллекции, позапрошлогодние!
Матрешка еще пару секунд разгребала ворох одежды, потом застыла и взгляд ее принял осмысленное выражение.
– Старые коллекции, совсем старые! Позапрошлый год! – повторил Медведь с надеждой.
– Что, правда? – спросила она тревожно и уставилась не вещи, будто только что их увидела.
– Конечно! Посмотри на платье! Вивиен Вествуд уже сто лет не пришивает к оборкам велосипедные цепи!
– Да больше… – растерянно пробормотала Матрешка. Загрустила и стала выбираться из помойки обратно на дорогу.
Сзади раздался смешок. Оба оглянулись и увидели человека на пронзительно новом велосипеде с таким количеством передач, что можно было бы утомиться и неимоверно похудеть, всего лишь переключая их одну за одной. Роста он был среднего, средних же лет, среднего телосложения, в темной рубашке, темных джинсах, волосы русые, лицо овальное… Только велосипед и отличал этого человека в среднем от тех двоих, что продавали карты.
– Не помешал? – осведомился он с издевкой, скрытой не слишком тщательно.
– Что вам? – огрызнулась Матрешка.
– Да ничего, а что нельзя тут стоять? – усмехнулся человек в среднем. – Лес общий, вы знаете? – и он устроился поудобнее. Молча понаблюдал, как Медведь помогает Матрешке отряхнуться и отлепить приставший сзади магазинный чек, потом отвернулся и тихо захихикал.
– Что такое?! Что вас так смешит?! – взорвалась Матрешка. – Что вы тут стоите, нечем заняться?!
– Нет-нет, я так просто, смешное вспомнил, – заверил человек в среднем и снова прыснул. Матрешка мрачно засопела, уставившись ему глаза в глаза.
– Что, колдунью ищете? – сочувственно спросил велосипедист. – Бедные, как же вас занесло-то! Небось и карт накупили? Да, наверняка, иначе вы бы здесь не оказались.
– Знаете что, если вы хотите еще одну предложить, то ищите других дураков! Что вы ко мне пристали, а? Чего вам тут надо?! – кокошник у Матрешки надулся и стал багровым, как свекла-рекордсмен.
– Я?! Карту?! – человек в среднем картинно захохотал, задрав голову и выставив небритый острый кадык. – Да за кого вы меня принимаете! Я такой ерундой не занимаюсь, знаете ли. Нет необходимости, – он снова облокотился на руль и уставился на Матрешку с Медведем, издевательски улыбаясь.
– Вы бы лучше подсказали, где тут старый луна-парк, – примирительно предложил Медведь, – чем веселиться-то бесплатно.
– Где тут что?! – изумился человек в среднем.
– Луна-парк! – сунул ему карту Медведь, уже предчувствуя недоброе. И правда, любой комик отдал бы душу, селезенку и еще пару сотен сверху за тот эффект, какой произвело нехитрое типографское изделие на человека в среднем. Едва взглянув на расчерченный стрелками спутниковый снимок, он согнулся пополам от смеха и так стоял, прихрюкивая от восторга. Матрешкин кокошник покрылся розовыми крапинками, она сжала кулаки, верхняя губа подрагивала, как у волчицы, готовой вцепиться зубами. Медведь похлопал ее по плечу, чтобы успокоить, но и сам еле держал себя в руках.
– Что вас на этот раз так развеселило? – спросил он раздраженно. – У вас истерика?
– Какой луна-парк, вы что! – почти рыдал от смеха человек в среднем. – Вы посмотрите вокруг! Здесь деревья растут!
– Мы заметили, – буркнул Медведь.
– У них же просто наложился снимок городского луна-парка на этот лес. Обычный брак! Как вы могли поверить, что здесь могут быть развалины луна-парка, среди леса-то?! – и человек в среднем снова залился смехом. Просмеявшись, он сунул медведю карту, и утирая слезы, стал разворачивать велосипед.