Матрица жизни на Земле. Том 4
Шрифт:
Когда я тер руки щетками, я скучал. Вскоре ко мне, во время «терки рук», стала подходить операционная сестра Шахзада. Она стояла и смотрела на меня. А я остервенело тер руки. Она смотрела. А я тер…. Она смотрела. А я тер…
Наконец она заговорила со мной:
— Слушайте, профессор Мулдашев, а в России существует любовь?
— Конечно, — ответил я, вкладывая всю силу в щетку, размазывающую по рукам мыло вперемешку с допотопным йодом.
—
— Ну, какая, какая? — озадачился я. — Обычная. Между мужчиной и женщиной.
— Ну, какая она… у вас? — продолжала домогаться Шахзада, подавая новую щетку для терки.
— Ну… как тебе, Шахзада, сказать?! Ну… ухаживают люди друг за другом, а потом между ними начинается секс.
— Чтобы родить детей?
— Ну не только…
— А для чего еще секс? — Шахзада смутилась.
— Ну понимаешь, Шахзада, — тут уже смутился я, — секс бывает еще и для другого.
— Секс — это любовь? — спросила Шахзада.
— Ну… — смешался я.
— Секс — это для детей! — вдруг заявила Шахзада.
— Ты так думаешь? — я выпучил глаза.
— А как же по-другому рожать детей?! — вскинула голову она. — Вот у меня — шестеро детей.
— Сколько?!
.— Шестеро.
— Ничего себе!!!
.— И все они — результат… — смутилась Шахзада.
— Чего? — спросил я.
— Секса.
— А-а-а…
— Вот так вот.
— Ясно.
— А что, у вас, в России, по-другому рожают детей?
— Да нет… так же.
Я слегка растерялся и, чтобы скрыть это, продолжал тереть руки щетками, хотя время «терки» уже кончилось.
— А все-таки, скажите мне, профессор Мулдашев, — как у вас вРоссии рожают детей — с помощью секса или любви? — настырно спросила Шахзада.
Я взглянул на нее и сказал, что мне пора идти оперировать. Когда очередная операция закончилась, и я, готовясь к следующей, снова начал тереть руки, Шахзада вновь подошла ко мне.
— Я поняла, — резко бросила она, — что в России секс — это любовь.
— Ну… как тебе сказать…
— И вы, — продолжала Шахзада, — можете с помощью любви рожать детей… в России.
— Ну… — промычал я.
— А мы в Пакистане не можем делать этого!
— Почему?
— А потому…
— Почему?
— Потому что у нас, в Пакистане — пакистанская любовь.
— А что это за любовь такая — пакистанская? — спросил я. Шахзада густо покраснела и, поправив свой платок, ушла, даже забыв подать мне очередную щетку.
Во время следующей «терки» Шахзада ко мне не подошла,
На следующий день Шахзада все же подошла ко мне во время «терки» и опять начала пристально смотреть на меня.
— Что, Шахзада? — спросил я.
— Да вот…
— Что — да вот?
— Да вот…
— Что?
— Скажите, профессор Мулдашев, Вы можете хранить…?
— Что?
— Нет, скажите, Вы можете хранить?
— Что, Шахзада?
— Вы можете хранить… секрет?
— Могу, — неуверенно ответил я.
— Это хорошо, — промолвила Шахзада и ушла.
После очередной операции, когда я опять тер руки, Шахзада вновь подошла ко мне и снова стала пристально смотреть на меня.
— Что, Шахзада? — опять спросил я.
— Скажите, так Вы умеете хранить секрет?
— Умею, — ответил я, уже более уверенно.
Шахзада вскинула на меня глаза и, резко развернувшись, снова ушла. Я остался в недоумении.
Когда я снова тер руки, Шахзада, подойдя ко мне, уже требовательным голосом задала мне вопрос:
— А Вы точно умеете хранить секрет?
— Да, умею! — почти раздраженно ответил я, сказав про себя «черт побери».
Тут, наконец, Шахзада, во время «терки рук», сказала конкретно:
— Профессор Мулдашев! Я Вам хочу открыть секрет! Но очень большой секрет!
— Ну что… давай!
— А Вы никому не скажете?
— Никому.
— Точно никому?
— Точно.
— Никому?
— Никому.
Ой… — проговорила Шахзада и опять ушла.
Но во время следующей «терки» Шахзада подошла ко мне и решительно, с вызовом, произнесла:
— Вы думаете, что только у Вас в России есть любовь?
— Нет, я так не думаю… — промямлил я.
— У нас тоже есть любовь!
— Это хорошо…
— Но у нас — другая любовь!
— Какая?
— А Вы, профессор, никому не скажете?
— Никому.
— Точно?
— Точно.
— Обещаете?
— Обещаю.
Шахзада сосредоточилась и… опять спросила:
— Точно никому не скажете?
— Точно.
— Никому?
— Никому.
Шахзада опять задумалась и с философскими оттенками в голосе проговорила:
— Вы об этом можете рассказать в России. Россия от нас далеко! Там, у вас, другие люди! Но у нас, в Пакистане, пожалуйста, никому не рассказывайте! Ладно?!