Матрос с 'Бремена' (сборник рассказов)
Шрифт:
– - Ты что это, серьезно?
– - тихо проговорил Моллой.-- Ты отдаешь себе отчет, что говоришь?
– - Катрин, бедная моя доченька! Пусть сегодня благодарит отца,-- Бесси патетически вскинула голову,-- что замужем за протестантом, и это -- на всю жизнь!
Моллой, тряхнув бутылкой, чтобы убедиться, что она пуста, с размаху ударил ею Бесси по голове. Кровь, с остатками виски, заструилась по ее лицу. Медленно, качнувшись раз-другой, она, не произнеся ни звука, свалилась на пол.
– - Так тебе и надо!
Довольный Моллой уселся на свое место, с отбитым горлышком
Поразмыслив, Моллой встал и пошел к телефону.
– - Пришлите срочно "скорую"!
– - И тут же положил трубку.
Вернулся на кухню, снова сел за стол и, положив голову на руки, заснул.
Когда вошел врач, Моллой тут же проснулся; с интересом смотрел, как он перевязывает голову жены. Бесси пришла в сознание; веки ее сильно опухли; она безмолвно сидела на полу.
Наблюдая за работой врача, Моллой объяснял любопытным соседям, сгрудившимся у двери:
– - Нечаянно упала бутылка -- прямо на голову. Такая женщина! Не повезло ей -- бутылка в голову угодила...
Молодой доктор, закончив с ней возиться, привычно, внимательно вгляделся в свою пациентку, потом -- в ее мужа.
– - Лучше доставить ее в больницу,-- бросил он водителю.-- Давай уложим на носилки.
Водитель начал было разматывать носилки, но Моллой широким жестом остановил его:
– - Нет, дорогой, ничего такого не требуется. Не вижу никакой необходимости увозить мою жену из дома.
– - Да вы только посмотрите на нее!
– - возразил доктор.
– - Ничего из вашей затеи не выйдет, молодой человек!
– - стоял на своем Моллой.-- Она чувствует себя неплохо и никуда отсюда не поедет. Не к чему устраивать зрелище для соседей.-- И позвал ее: -- Бесси! Бесси! Ну-ка, вставай, покажи им, что можешь стоять на ногах!
Она не двигалась. Просунув руки ей под мышки, он поднял ее. Она стояла, покачиваясь, в полубессознательном состоянии.
– - Вот так, моя старая леди!
– - произнес Моллой.-- Запомните: все члены нашей семьи -- люди стойкие, выносливые. Какая женщина, а? Пример для всех! Ладно, увозите ее, доктор!
Врач "скорой", недоуменно покачав головой, повел Бесси к выходу; потом, осторожно поддерживая, вниз, по трем лестничным пролетам. Моллой наблюдал за ними с верхней площадки. А когда они скрылись за тяжелой входной дверью, повернулся к соседям.
– - Какая женщина! Сколько в ней благородства! Бабушка уже! Сегодня годовщина нашей свадьбы,-- хотите верьте, хотите нет. Двадцать шесть лет прошло с того дня... Невероятно! И гордая какая! Двадцать шесть лет назад во всем Бруклине красивее ее женщины не было. Годовщина у нас сегодня, да... Вот что: приглашаю вас всех пропустить по такому торжественному случаю по рюмочке! Только... эту бутылку не вернешь -- разбилась... Подумать только -целая кварта!
И Моллой с самым серьезным видом вошел к себе, захлопнув дверь перед носом соседей. Поместился за кухонным столом, положил голову на руки и заснул безмятежным сном.
КЛУБНИЧНОЕ МОРОЖЕНОЕ С ГАЗИРОВКОЙ
Эдди
– - Гони-ка мед!
– - приказал вяло.-- Гони мед, или тебе крышка...
Кузнечик сжался и лежал в его кулаке неподвижно,-- видно, сейчас ему наплевать и на жизнь, и на смерть.
Эдди с отвращением отбросил зеленое насекомое в сторону. Кузнечик, будто не веря в свое освобождение, едва шевелясь полетел вперед, сделал круг -- и вдруг устремился к той самой, излюбленной порыжевшей былинке, снова на нее опустился, потом повис на ней, раскачиваясь на легком, нежном ветру -опять перед самым носом Эдди. Эдди с тоскливым видом перевернулся на спину и уставился в высокое голубое небо...
Деревня! Ну для чего люди вообще сюда ездят... Что сейчас творится в Нью-Йорке: сколько шума и движения на бурлящих, нарядных улицах, выставляющих напоказ свое богатство; сколько неожиданных, веселых приключений; сколько можно проявить отчаянной, такой сладостной для души отваги, бегая между несущимися грузовиками, трамваями, детскими колясками...
Сколько там раздается радостных, сиплых звуков; сколько легкого, как ветерок, смеха у маленького, выкрашенного в красную краску магазинчика, где продают лимонный лед по три цента за двойную порцию -- самое привычное угощение для мужчины в пятнадцать лет.
Эдди огляделся вокруг, снова перевел угрюмый взор на эти молчаливые, вечные гранитные горы. Ну что здесь хорошего -- одни птицы и деревья, вот и все. Вздохнув, он поднялся с земли, неохотно расставаясь с такими приятными мыслями о где-то существующем далеком наслаждении, подошел к окну: Лоуренс, увлеченный своим занятием, все барабанил пальцами по фортепиано -раз-два-три-четыре-пять...
– - Лоур-р-ренс!
– - позвал Эдди,-- утроенная буква "эр" у него звучала как жуткое урчание в носоглотке.-- Ну до чего же ты противный.
Лоуренс даже не поднял головы; пальцы тринадцатилетнего музыканта, по-детски пухлые, еще неуверенно находили правильные ноты -раз-два-три-четыре-пять... У него есть музыкальный талант,-- уверенный в этом, мальчик всячески его лелеял: в один прекрасный день рабочие сцены выкатят на сцену Карнеги-холл громадный рояль; с важным видом он выйдет, отвесит слушателям вежливый поклон под взрыв аплодисментов и, отбросив элегантным жестом фалды черного фрака, сядет за инструмент и заиграет так здорово, что публика, и мужчины и женщины,-- все будут плакать и смеяться, вспоминая свою первую любовь... А пока его пальцы бегают вниз и вверх по клавиатуре, добиваясь проворности, необходимой для великого дня в будущем...