Маячный мастер
Шрифт:
Дальнейшее, полагаю, додумать нетрудно. Грог, действительно превосходный, с пряностями и коньяком… лёгкие рукопожатия, переходящие в более смелые ласки… поцелуи, падающие на пол одежды — и наконец будуар, постель с балдахином, надёжно скрывшим от зурбаганской ночи всё, что происходило под его покровом.
С этого вечера наша с Тави жизнь пошла по накатанной колее.Днём я пропадал в библиотеке; вечером мы встречались в каком-нибудь заведении, ужинали и отправлялись на прогулку, или же танцевали на одной из летних веранд, во множестве усеивавших Эспланаду. В домик на Смородиновом переулке я возвращался только по утрам, чтобы привести себя в
За те дни, в течение которых продолжалась эта идиллия, я не только подтянул язык настолько, что мог уже с грехом пополам читать местные газеты и объясняться не только с приказчиками и официантами, но и неплохо изучил город. Зурбаган. несмотря на всю его важность для множества миров, невелик, и мы исходили его вдоль и поперёк — разумеется, избегая сомнительных районов, которые тут имелись, как и в любом портовом городе. Совершили даже морскую прогулку на арендованной для этого парусной яхте. Я собирался удивить свою пассию искусным обращением с парусами — но шкипер судёнышка наотрез отказался подпускать клиента к штурвалу. В итоге мы наслаждались морскими видами и вволю угощались игристым вином за вынесенным на палубу плетёным столиком.
Закончилась прогулка так, как того и следовало ожидать — в роскошной, обитой шёлком «гостевой» каюте, единственным предметом меблировки которой была огромная двуспальная кровать, прикрученная, как и полагается всякой судовой мебели, к палубе. Иллюминаторы были снабжены плотными шторками, ради создания романтического полумрака, но Тави потребовала, чтобы я их раздвинул и даже открыл сами иллюминаторы — ей нравилось, как солнечные зайчики от волн играют на потолке каюты, а лёгкий ветерок холодят разгорячённую страстью кожу. Я сделал отметку в памяти — когда «Штральзунд» снова окажется в Зурбагане, надо будет устроить морскую прогулку вдвоём — чтобы моя дама могла расположиться прямо на палубе, одетая только в брызги и солнечный свет…
За всё это время мы ни разу не заговорили о том, в какую сторону будут развиваться наши отношения. То ли её вполне устраивало сложившееся положение, то ли она предпочитала выждать, предоставив инициативу мне — но, так или иначе, мы не утруждали себя построением планов, довольствуясь тем, что имеем здесь и сейчас. И что-то настойчиво подсказывало мне, что долго эта идиллия не продлится…
Так оно и вышло. Двенадцать дней мы наслаждались обществом друг друга; на тринадцатый в Зурбаган вернулся Валуэр, и жизнь моя выписала очередное коленце.
III
— Вот так-таки и винджаммер? — в голосе Казакова сквозило недоверие. — Настоящий, как «Крузенштерн» с «Седовым»?
— Не, ну поменьше, конечно. — Серёга изобразил ладонями насколько. — «Падуя», которая «Крузенштерн», если мне память не изменяет, имеет около шести тысяч тонн водоизмещения, «Коммодор 'Йонсен», он же «Седов» — так и вообще за семь. «Кариндар» же едва дотягивает до четырёх, хотя по зурбаганским меркам — громадина! Я видел его рядом с «Хассавером» -впечатляет… ну и парусное вооружение другое — «Крузенштерн» и «Седов» барки, а «Кариндар» — баркентина, и мачт не четыре а целых шесть.
— Баркентина — это на которой первая мачта с прямыми парусами, а остальные с треугольными? — безграмотно уточнил Казаков.
— С гафельными. И не первая, а фок-мачта, учи матчасть, салага… Мачт на «Кариндаре» целых пять, причём основной рангоут сделан из стальных труб. Корпус — тоже стальной, со стальным же набором. Ну и остальные атрибуты винджаммера, вроде вспомогательных паровых машин для работы с парусами и рангоутом, механические шкотовые лебёдки и прочих ухищрений. Команда-то там сравнительно малочисленная, не то, что на традиционных деревянных парусниках. Да вот, сам посмотри, тут куча фоток…
Казаков взял планшет, ткнул пальцем в экран и восхищённо зацокал языком. Баркентина «Кариндар» действительно была хороша — чёрный, длинный корпус с острым «клиперским» форштевнем', снежно-белая громада парусов. Судно шло с лёгким креном, неся под форштевнем высокий лемех буруна, и солнечные лучи — незнакомого солнца чужого мира — пробивались сквозь густую паутину стоячего и бегучего такелажа.
— Это я сфоткал, перед тем, как «Кариндар» встал на погрузку. — сообщил Серёга. — На Фарватере разболтались ванты первого и второго гротов, пришлось чиниться — а после ремонта и капитан решил выйти в море на ходовые испытания. Ну, я и напросился на буксир, который нас из гавани вытягивал, специально, чтобы поснимать.
— А что за груз у вас был? — осведомился Казаков, пролистывая галерею с фотками баркентины. — Если не секрет, конечно.
— Какие секреты! Туда шли с грузом деталей механизмов, промышленных изделий и машинного масла в бочонках, немного оружия, в-основном, стрелкового. А на обратный рейс под завязку забили трюмы тюками с шерстью. Это, оказывается, главный экспортный продукт того мира — тонкая, мягкая, куда там австралийским мериносам!
— Оружие, говоришь? — Казаков вздёрнул бровь. — Я-то думал, такой груз через Фарватеры возить запрещено?
— С чего ты взял? Возят, и ещё как. Правда, по большей части, транзитом, но и в самом Маячном Мире производят кое-что для экспорта. Из Внешних Миров оружие не завозят, запрещено, а торговать — торгуют, только в путь! «Кариндар» же в Зурбагане даже припасов не пополнял — вынырнул из Фарватера, сменил лоцмана, и дальше. Он и таможенного досмотра не проходил, потому как ничего в Зурбагане не оставил, даже на транзитных складах.
— Тогда, да, тогда понятно… — Казаков кивнул. Метель снаружи утихла, ветер больше не завывал в печной трубе, не колотился снежными зарядами в маленькое окошко. — Надо бы снег перед дверью разбросать, а то заснём — до утра и заметёт, придётся в окна вылезать, откапываться…
Сергей покосился на залепленное снегом окошко без особого энтузиазма.
— Разбросаем, куда денемся… Чайку вот только попьём — и сразу.
— Бездельник. — констатировал Казаков.- Лентяй и саботажник, причём злостный. Ладно, я долью самовар, а ты пока рассказывай, что в вашем рейсе было такого особенного — кроме груза, разумеется?
Сергей пожал плечами.
— Груз-то обыкновенный, не в нём дело. Тот мир был когда-то заселён выходцами из Зурбагана и ещё нескольких «человеческих» миров — Валуэр давал мне почитать, об этом, грандиозная была затея… Участвовал в ней и Зурбаган — и не просто предоставлял транзитные услуги, а отправил переселенцев, из числа обитателей Маячного Мира. И, что характерно: больше зурбаганцы таких попыток не предпринимали.