Маячный мастер
Шрифт:
— Это запасной. Оригинал был у Валуэра, с ним же и сгинул.
— Предусмотрительный был товарищ… — сказал Пётр. Ну что, открываем?
Погоди… я встал, отряхнул колени. — мы тут, надо полагать, долго провозимся. Поднимись наверх, скажи брандмейстеру, чтобы отправлялись восвояси. И денег ему дай сколько-нибудь, чтобы на всех хватило. За труды, так сказать — а заодно, попроси, чтобы зря языками не чесали насчёт погреба. Пока, во всяком случае.
— Будут они молчать, как же… — он поставил свечу на полку и повернулся к лестнице. —
— Дождусь, не переживай… Я подбросил ключ на ладони. — И вот ещё что: пошли человека в порт — пацана какого-нибудь, я видел, они крутились вокруг пожарища. Дай пару монет, и пусть передаст на «Клевер», чтобы прислали сюда боцмана и двоих матросов, с канатами. И револьверы пусть с собой прихватят — раз уж тут такие дела творятся, осторожность лишней не будет.
— Думаешь, поджигатели вернуться?
Я пожал плечами.
— Вряд ли. Но меры принять стоит. Чтобы, значит, не было мучительно больно. Потом.
«Четвёрка», «двойка», «семёрка» — кнопки одна за другой с щелчками тонули в толстенном стальном листе. Механизм, отметил я, оказался довольно примитивным — ни одну из цифр нельзя использовать повторно, что резко уменьшает количество возможных комбинаций. У нас, на Земле, в Англии или Германии, уже во второй половине девятнадцатого века были в ходу куда более сложные устройства…
Последняя, шестая кнопка с латинской единичкой погрузилась в гнездо. Я выдохнул, сосчитал про себя до десяти, и повернул ключ в скважине. Нажал на массивную ручку так, чтобы она сделала половину оборота, снова провернул ключ — и только тогда потянул дверцу сейфа на себя.
Она распахнулась с музыкальным звоном. Внутри оказалась ещё одна дверца. Пётр шёпотом выругался; я же раскрутил пополам ключ, вставил обнаружившуюся внутри узкую крестообразную бородку в скважину, сделал два оборота против часовой стрелки. Нажал на бронзовые выступы по углам — правый верхний, левый нижний, правый нижний, левый верхний — и ещё дважды провернул ключ, на этот раз по часовой стрелке. Пожалуй, напрасно я обругал неведомого в мастера, изготовившего сейф — запоры достаточно хитроумные, не всякий взломщик с такими справится. Впрочем, что я знаю о зурбаганских взломщиках?
В сейфе было только два отделения. Из нижнего я последовательно извлёк: увесистый мешочек с золотом; ещё один, с кольцами, брошами и цепочками; кортик в ножнах с гербом гильдии и непонятной вязью на рукояти. В самой глубине обнаружился простенький серебряный медальон на шёлковом шнурке — я щёлкнул крышкой и увидел на обратной её стороне превосходно выполненную миниатюру, изображающую женское, лет тридцати пяти, лицо в обрамлении каштановых локонов. Один из такихлоконов обнаружился тут же, под стеклом, но изрядно разбавленный седыми прядками.
— Это кто? — спросил мой спутник, снова шёпотом. Я пожал плечами.
— Понятия не имею. И не хочу знать. Если мастер Валу завещал имущество не этой женщине, а мне, своему ученику — значит, её уже нет в живых. И детей тоже нет и, скорее всего, никогда и не было.
— Н-да… — он покачал головой. — Он что же, так и жил всё время один?
— Наверное. Он и в Зурбагане-то почти не бывал…
Я всмотрелся в миниатюру. Женщина чуть заметно улыбалась, на её шее едва различимо голубел на цепочке самоцвет.
Пётр тем временем извлёк из верхнего отделения стопку бумаг, накрест перетянутую просмоленной бечёвкой и тетрадь в потёртом кожаном переплёте.
— Это, по ходу, дневник, о котором мастер Валу упоминал ещё на Бесовом Носу. — сообщил он, просмотрев несколько страниц. — Кажется, тот самый, куски из которого были в письме…
Я завладел тетрадкой, быстро пролистал.
— Так и есть. И, обрати внимание: всё, до последней строчки, зашифровано!
— О как… — Пётр заглянул в дневник. — Шифр тот же самый?
Я поднёс тетрадку к свече.
— Похоже, хотя наверняка утверждать не возьмусь. Ладно, упаковываем, потом разберёмся, на судне.
Пётр задумался.
— Насчёт дневника согласен, в нём сейчас ничего не поймём. А вот бумаги… — он взвесил на ладони пачку листков. — Матросы с «Клевера» явятся сюда не раньше, чем через час — и не наверху же их дожидаться, посреди пепелища? Давай, пока есть время, посмотрим, что здесь написано?
И, не дожидаясь моего ответа, зубами принялся распускать морской узел на стягивающей пачку бечёвке.
— Это и есть ключ к шифру? — спросил я. Мы торчали в подвале уже час, а помощь с «Клевера» всё не шла. Из всей пачки листков мы сумели разобрать всего три или четыре, и ничего нового не узнали — все они повторяли уже известное нам из рассказа Валу. Я собрался, было, упаковать бумаги с тем, чтобы заняться ими в нормальной обстановке и при нормальном освещении, — но Пётр заявил, что кажется, начал кое-что понимать. И пусть, сварливо добавил он, ему не мешают, а лучше зажгут побольше свечей — работать же невозможно в такой обстановке!..
Пока он возился с листками дневника, разглядывал их на свет, чуть ли не обнюхивал, я от нечего делать, стал рыться на полках. Ничего особенно интересного там не нашлось –пустые бутылки, коробки с пряностями и сушёными травами, старая одежда и всякий пыльный хлам, который можно найти в любой кладовке. Я совсем было собрался выбраться наружу, когда Пётр заявил, что понял, наконец, в чём тут дело.
— Это и есть ключ? Повторил я. — И как им пользоваться?
— Он помотал головой.
— Это подсказка, которую оставил тот учёный, которому Валуэр отдал дневник для расшифровки. Вернее даже, не подсказка, а нечто вроде рабочих материалов. Вот видишь — это оригинальный лист из дневника, а это — листок с расшифровкой.