Маяковский без глянца
Шрифт:
Маяковский и его спутники быстро взобрались по внутренней лестнице на верхнюю площадку обелиска Свободы.
Маяковский начал читать стихи, проникнутые чувством страстной любви к родине.
Голос его был отчетливо слышен. Пространство Советской площади было для его голоса таким же, каким для голоса многих других людей является пространство обыкновенной комнаты.
Павел Ильич Лавут (1898–1979), организатор выступлений В. Маяковского, автор книги воспоминаний «Маяковский
Суета путешествий, «скачки с препятствиями» нравились Владимиру Владимировичу. Он любил и остро ощущал насыщенность дня.
В седьмом часу утра (январь – темно!) в Сызрани узнаю, что нас обгоняет ташкентский скорый. Маяковский, слыша мой разговор с проводником, просыпается.
Спрашиваю:
– Как быть? Не пересесть ли?
Маяковский, еще в полусне, бросает:
– О чем речь? Конечно. Разделение труда: вы бегите оформлять билеты, а я соберу вещи.
Лишь выйдя из вагона, я понял абсурдность затеи: ветер, мороз, гололед. На перроне ни души. Поезда стоят далеко друг от друга (метров 300), в разных концах перрона. Бегать невозможно, можно только семенить ногами. Носильщика не нашел.
Я возвращался из кассы, держа в руке билеты и сдачу, когда увидел Маяковского с носильщиком. Но тут, на радостях, должно быть, я поскользнулся, упал и выронил билеты. Быстро подобрав их, я кинулся догонять Маяковского. В эту минуту поезд тронулся, и я услышал крик:
– О-с-т-а-н-о-в-и-т-е!!!
И поезд… остановился.
В это трудно сейчас поверить.
Сознаюсь, что ни до, ни после этого я не ощущал такой силы голоса Маяковского.
Алексей Елисеевич Крученых:
Он сам как-то сказал:
– Моим голосом хорошо бы гвозди в стенку вколачивать!
У него был трубный голос трибуна и агитатора.
Характер
Лили Юрьевна Брик. В записи Григория Израилевича Полякова:
Смесь сильной задиристости и в то же время «нервной трусости»: влезал во все уличные скандалы.
Вадим Габриэлевич Шершеневич (1893–1942), поэт, один из главных теоретиков имажинизма, переводчик, мемуарист. Член объединения «Гилея». Лидер московской группы футуристов «Мезонин поэзии». Член «Ордена имажинистов»:
С первых дней своей поэтической деятельности он усвоил себе тон бретерства и напускного грубого нахальства. И, сделав этот тон своей маской, он сумел прожить так, что только хорошо знавшие его видели под этой маской неутомимого труженика с очень часто смущавшейся душой.
«Развязные люди всегда застенчивы», – писал Анатоль Франс. Это применимо к Маяковскому больше, чем к кому-либо.
Маяковский блестяще использовал свои внешние данные: басовый тембр голоса, крупный рост, широкие плечи, чтоб создать легенду о сильном, волевом человеке. Он сам нарисовал себе портрет, каким он, Маяковский, должен казаться миру.
И эта поза заменила ему скоро брошенную желтую кофту.
Василий Васильевич Каменский:
В <…> домашние часы, наблюдая за Володей-сыном, таким совсем иным, неузнаваемым, и в то же время зная Володю-поэта, Володю-бунтаря в желтой кофте, я много думал о том, что в Володе живут два Маяковских, два разных существа и при этом таких, которые меж собой находятся в состоянии борьбы.
Николай Корнеевич Чуковский (1904–1965), писатель, мемуарист:
Впоследствии я много раз слышал, будто бы Маяковский был человек грубый. Это глубочайшее заблуждение. В молодости он был человек в высшей степени застенчивый, постоянно преодолевавший свою внутреннюю робость. <…> Часто резкость того, что он говорил, зависела именно от этой насильственно преодоленной робости. К тому же от природы был он наделен прелестнейшим даром насмешливости и безошибочным чутьем на всякую пошлость. Никогда не бывал он резок с теми, кто был слабее его.
Виктор Андроникович Мануйлов (1903–1987), литературовед, мемуарист:
В нем самом, как и в его творчестве, равно сочетались лирическое и сатирическое начала.
Корнелий Люцианович Зелинский:
Джентльмен-задира, как его назвали на одном диспуте. Хотя нередко Маяковский и грубил с публикой, но по своей природе он был необыкновенно благородным человеком и все человеческое воспринимал очень чутко.
Гуго Гупперт (Huppert) (1902–1982), австрийский поэт и переводчик:
Если меня спросят, какая черта всего сильней, всего выразительней определяла облик Маяковского, я безоговорочно буду утверждать: безраздельная цельность и чистота. Когда, вы пожимали его большую, сухую, но совсем не жесткую руку, когда его взгляд становился внимательным и зрачки чуть расширялись, когда после первых, как бы прощупывающих, интонаций он находил самые прямые слова, словно геометрически кратчайший подход к собеседнику, – вокруг чувствовалась та свежесть и чистоплотность, та атмосфера искренности и доверия, в которой раскрываются сердца.
Лев Абрамович Кассиль. В записи Григория Израилевича Полякова:
Никогда не был похабен или циничен.
Николай Николаевич Асеев. В записи Григория Израилевича Полякова:
Необыкновенная естественность в обращении, огромная напористость и самоуверенность, входил в кабинет как хозяин.
Галина Дмитриевна Катанян: