Майами, 69

Кин Дей

Кара задумалась, а не оставить ли ей еще и прощальное послание Джеку Мэллоу, но потом отказалась от этой мысли: что может сказать девушка своему бывшему любовнику, предложение которого она отвергла?

А кроме того, будь пилот настоящим мужчиной, он, когда она его выгнала, не ушел бы так смиренно, а задрал бы ей подол свадебного платья, стянул бы с нее полупрозрачные трусики и ворочал бы ее в постели, пока она не взмолилась бы о пощаде.

Как ни старалась Кара, но слез своих сдержать не могла. А что было бы, если Джек сделал это?

Может быть, тогда многое изменилось бы. Мистер Оливер, первый атташе американского посольства в Вене, многому научил ее. Например, никогда не стыдиться своего тела. Он говорил, что в проявлении сексуальной страсти нет ничего плохого — она естественна, как голод или жажда. Он говорил, что в ее жизни обязательно наступит момент, когда она, ощутив блаженство в объятиях мужчины, наконец-то поймет, что в мире нет ничего более важного, чем любовь.

Вот этот момент и наступил. Все произошло точно так, как и говорил мистер Оливер. Сейчас, до отъезда в аэропорт, она вместо того, чтобы сидеть одной и думать, как до отлета самолета убить время, могла бы упиваться любовью с любящим ее мужчиной и стонать от наслаждения. Она знала, что после этого она была бы готова съесть все, что предложила бы ей на завтрак стюардесса, включая двойную порцию яичницы с тунцом и репчатым луком.

Но нет, Джек Мэллоу оказался совсем не таким. Он не так сильно любил ее, если позволил себя прогнать. Его храбрости хватило только на то, чтобы забраться к ней голым в ванну.

Услышав осторожный стук в дверь, Кара от неожиданности вздрогнула и повернула голову. Она никого не хотела видеть, потому как никакие разговоры уже не могли повлиять на ее решение уехать.

Кара повернула ручку замка и распахнула дверь.

— Да? — произнесла она и увидела перед собой темноволосую девушку в дорогом норковом манто стоимостью не менее десяти тысяч долларов.

Нежданная ночная гостья, заметив, что гостиная Кары заставлена упакованными коробками и чемоданами, подняла на нее свои удивленные глаза.

— Мисс О'Хара, я могу войти? — спросила она. Кара ничего не понимала.

— Почему же нет, — ответила изумленная девушка. — Но учтите, если вас послал принц, то у него ничего не получится. Я твердо решила уехать. Так что можете возвращаться к Саркати и передать его высочеству, что наша свадьба отменяется. Я возвращаюсь в Стамбул пятичасовым рейсом.

Гамила закрыла за собой дверь, сделала шаг вперед и, дважды охнув, медленно осела на пол. Кара быстро освободила от коробок кресло, усадила в него потерявшую было сознание девушку. Затем она заставила ее глотнуть немного коньяку.

— Спасибо, — поблагодарила ее Гамила. Кара сбросила коробки с другого кресла и, пододвинув его, села напротив фаворитки принца.

— Вы так сильно его любите? — спросила она.

— Да, — ответила девушка. — Так…, так, что невозможно передать словами!

Кара уже хотела задать ей давно интересовавший ее вопрос, но тут же передумала. Какое ей дело до того, кем доводился ей

Али? Это не ее проблемы. Если черноволосая красавица приходится ему дочерью и имеет от него дочь, то чему здесь удивляться? На Востоке это довольно распространенное явление.

— Может быть, скажете мне, зачем вы среди ночи явились ко мне? — спросила Кара.

Окончательно пришедшая в сознание девушка облизнула языком свои пересохшие губы и, коснувшись рук Кары, произнесла:

— Теперь это уже не важно. Скажу вам только, что я жду от Али сына. Вы понимаете, что я должна была чувствовать, зная, что принц женится на другой?

Кара внимательно посмотрела на Гамилу и все поняла. Неужели та пришла, чтобы ее убить?

— А вы уверены, что родите сына?

— Абсолютно!

— А как же сын от Анжелики?

— А кто знает, найдут его или нет, — пожав плечами, ответила Гамила. — А если сын Али и отыщется, окажется ли он достойным такого отца, как его высочество? Захочет ли принц признать в нем своего сына? — Гамила замялась, а потом продолжила: — Мистер Родригес наводил справки об Анжелике Бревар и выяснил, что француженка была плохой женщиной. Она торговала своим телом, а деньги тратила только на себя. Очень даже возможно, что и сын у нее такой же непутевый.

— Мистер Родригес рассказал об этом Али? Девушка отрицательно покачала головой.

— Нет. Об этом он сообщил только мне, — ответила она.

— Понятно, — сказала Кара и посмотрела на часы.

Ей предстояло еще купить билет, пройти регистрацию, таможенный и паспортный контроль, так что дольше оставаться в отеле она уже не могла.

Кара поднялась с кресла, взяла свой багаж.

— Ну, мне пора, — сказала она.

Гамила помогла ей донести до лифта багаж. Когда лифт, на котором они спускались, остановился на четвертом этаже, к ним присоединился еще и священник, в руке которого был сильно потрепанный чемодан.

— Дамы! — в приветствии приподняв шляпу, произнес он и посмотрел на Кару. — А вы, случайно, не на пятичасовой рейс?

— В Стамбул с посадкой в Лондоне, — уточнила девушка.

— Это замечательно, — обрадовался отец Динант. — А я в Лондоне делаю пересадку и лечу в Браззавиль. Так что у нас с вами будет время для очень долгого и приятного разговора.

Кара не знала, радоваться ей или нет такому соседству. А почему бы не радоваться? Ей же давно хотелось исповедаться и наконец-то успокоиться.

— Да, конечно, — ответила Кара. — Я буду очень рада. Выходя из лифта, девушка увидела, что в вестибюле у стойки дежурного клерка происходит что-то непонятное. Мистер Флетчер, размашисто жестикулируя, объяснялся с четверыми полицейскими, а стоявшая рядом с ними молодая женщина-блондинка, одетая, как показалось Каре, в одну соболью шубку, навзрыд плакала. Здесь же находился седовласый мужчина с худым, вытянутым лицом. Мужчина с кулаками рвался к вытиравшему с лица кровь Рене Дюпре, которого заслонял собой пятый полицейский.