Маятник Судьбы
Шрифт:
Он дружил со многими сыщиками и был полноценным членом коллектива. Мы тогда выпили, как обычно, оказалось мало, решили идти в ресторан «Волжские зори» – «продолжить банкет». Когда наша компания шла по площади Революции, Женя Малиновский увидел автобус первого маршрута и с криком: « Я домой!», побежал к нему. Я – «на автомате»,– за ним. В дальнейшем оказалось, что это уберегло нас это от неприятностей.
…Ну, а наши друзья, изрядно выпив, увидели, как сотрудники медицинского вытрезвителя пытались загрузить в машину пьяных дам, а их мужья активно этому противодействовали. Ну как не помочь «своим»! Сыщики ввязались в потасовку, в итоге сломана челюсть у секретаря партийной организации СМУ-15. Это уже ЧП, областного масштаба. Было возбуждено уголовное дело, оперативники Панкратов и Карлышев оказались в СИЗО, все остальные, включая и меня с Малиновским, едва ли не каждый день ходили на допросы в прокуратуру. Итог был печален. Арестованные получили по пять лет реального лишения свободы, заместителя начальника по оперативной работе Бурлакова, начальника уголовного розыска Гладышева и его заместителя Скоморохова с понижением перевели на другие должности, но в нашем же отделе милиции.
Карлышева, кстати, много позже, где то в 2010 году, убили и съели бомжи. Мозг не воспринимает подобное…. Не такие уж и безобидные бывают люди без определенного места жительства. В наше время и – съели! Оказывается, и такое бывает…
Начальник городского отдела Солдатенков предложил мне должность начальника уголовного розыска. Я отказался, мотивируя тем, что стаж работы в розыске у меня меньше, чем у основной массы оперативников. Но в начале мая 1984 года к нам приехал заместитель начальника областного УВД, полковник милиции Индейкин, которого все сотрудники области боялись, но и уважали. Он обычно не уговаривал, он приказывал. Был невысокого роста, слегка полноватый и всегда серьезный.
Не могу удержаться, чтобы не рассказать одну историю, связанную с ним. Рассказали ее мне как раз оперативники из областного центра, приезжающие с УВД для помощи в работе. Один из сотрудников уголовного розыска, нес по коридору здания Управления внутренних дел города Иваново и области личные дела своей агентуры. Ему навстречу, шел к себе в кабинет полковник Индейкин. Как на грех, папки у оперативника выпали из рук на пол, и он старался побыстрее их поднять.
Проходя мимо, полковник как бы невзначай произнес: «Можете не стараться, Вы уволены», и спокойно пошел дальше.
Теперь уже бывший оперативник поделился информацией о своем увольнении с коллегами. Вдруг зазвонил внутренний телефон, и грозный полковник попросил несчастного зайти к нему в служебный кабинет.
–Так Вы меня десять минут назад уволили,– удивленно выдавил из себя «безработный». – Десять минут назад уволил, а через пять минут принял обратно. Срочно ко мне в кабинет! За достоверность того случая отвечать не могу, но он очень похож на правду,– полковник был способен и не на такое…
Меня вызвали в кабинет начальника отдела, где присутствовали все руководители, включая Бурлакова и Гладышева. Индейкин железным тоном, не принимая никаких возражений, объявил мне, что с сегодняшнего дня я становлюсь начальником уголовного розыска. Моим заместителем назначается Анатолий Сергеевич Трофимов, который до этого работал оперативником в местах ограничения свободы с привлечением к работе на стройках народного хозяйства. Тогда это называлось «химией». Трофимова я почти не знал.
…Снова сознание искало параллели более позднего периода с прошлым. Тогда, происшедшее несчастье с моими товарищами привело меня к неожиданному повышению в должности. И это притом, что сам я не был виновником их падения, и никаких коварных карьеристских планов не вынашивал. Между тем уголовное преследование меня самого должно было привести к повышению моих недругов. Правда, в случае успешного рассмотрения «моего» дела в Суде…
Надо прямо сказать, что принял я розыск – далеко не лучший в области. Бывший руководитель Гладышев, был хорошим человеком, опытным оперативником, но по характеру довольно мягким. Сыщики выпивали прямо на рабочих местах, а раскрываемость преступлений, тоже не очень радовала областное начальство. Получив новое назначение, я в первую очередь вознамерился искоренить пьянство на рабочем месте. Но нужного для этого авторитета у меня явно не хватало. Однако, невзирая на это, я решительно приступил к оздоровлению коллектива: некоторых любителей выпить выгнал сам, другие ушли, не дожидаясь моего предложения. В итоге остался с молодыми ребятами, у которых опыта работы в розыске практически не было. Многие из них пришли из спорта, хотели работать – это было уже хорошо. Обучал их всему, что умел сам, однако показатели раскрываемости становились даже еще хуже, чем до моего назначения. Руководство уголовного розыска областного УВД, в лице начальника Бориса Николаевича Каманина, намекало мне, что если в течение года ситуация не изменится, меня снимут, и, может, даже уволят из органов внутренних дел.
Здесь уместно рассказать о приезде к нам в отдел полковника милиции Индейкина. Случилось это прямо перед Новым 1985 годом. Вызвал он меня для доклада в кабинет одного из заместителей начальника нашего отдела и велел принести с собой журнал учета нераскрытых уголовных дел, а их набралось почти четыреста.
«Ну, давай, рассказывай, что раскроешь к окончанию текущего года», – сказал он мне без какой-либо подготовки к разговору.
Я открыл общую тетрадь и вначале робко, а затем все смелее пробегая по списку: «По этому преступлению есть информация; возможно, раскроем, а по этому – не находим человека, как найдем, то расколем; по следующему есть неплохие наметки…».
Я смелел, точнее, все больше и больше наглел и кончил обещанием, чуть ли не все дела раскрыть за две недели.
Полковник, молча, глядя на меня в упор, выслушал этот весь мой «словесный понос» потом не выдержал и засмеялся: «Ну и врать, ты горазд, капитан, ну а на самом-то деле, что раскроешь?».
–Да я и сам не знаю, товарищ полковник – ответил я удрученно.
Удивительно, но вместо того, чтобы как следует отругать меня, строгий начальник, наоборот, проникся ко мне какой- то теплой симпатией. В дальнейшем, отношения с ним у меня всегда были хорошими, во всяком случае, на мои шутки он нередко менял гнев на милость, а на других шутников мог и наорать, не выбирая выражений. К слову сказать, и я неподдельно его уважал.
Несколько позже меня осенила идея – регистрировать все латентные преступления. Та информация, что исходила от негласных помощников, обычно проверялась небрежно – не до этого мол, надо раскрывать то, что уже состоит на учете как нераскрытое преступление. Теперь я обозначил приоритетом именно проверку сообщений агентуры, где преступник уже был известен. От регистрации дополнительных происшествий, резко выросли показатели общего роста преступности, что тоже считалось упущением в нашей работе. Зато выросла сама раскрываемость – и довольно заметно. При этом некоторые нераскрытые преступления тоже стали очевидными, потому что их совершали, как правило, те же лица; просто мы этого не предполагали.
Опять приехал начальник уголовного розыска областного УВД и потребовал объяснений, почему в Кинешме вырос уровень преступности. Я рассказал ему о своем эксперименте. Идея и план борьбы за раскрываемость, а для нас это все – таки было главное, руководителю понравилось. Каманин заставил меня письменно изложить все на бумаге. В дальнейшем эта, сразу засекреченная информация, распространялась как передовой опыт по всей области.
Молодые опера «матерели», и вскоре уголовный розыск Кинешмы стал лучшим по всем показателям в области. И пока я был его начальником оставался таковым. А это – целых шесть лет, причем без сокрытия преступлений от регистрации, и каких-либо махинаций с показателями.
Подумалось: за счет меня и моих подельников должны были сильно поправиться показатели всего отдела. Подобное предположение вызвало улыбку – опять раскрываемость зависит от того, как сработаю я, только, к сожалению, на «другой стороне»…
Первым секретарем горкома партии был в те времена Виктор Федорович Осокин, по моему мнению, честный и принципиальный человек, настоящий коммунист. Вспоминая его, думаю: если бы все были такими, идея коммунизма не была бы скомпрометирована. С ним вместе я нередко утром шел пешком на работу; встречался он мне, как правило, в микрорайоне «Волжанка», хотя сам он проживал, где-то недалеко от фабрики №1. Дорогой говорили и о делах: между прочим, партийный руководитель всегда предлагал помощь, а если кто – то будет мешать в оперативной деятельности, то и – содействие. В связи с заметным ростом общей преступности, Осокин решил провести с руководителями города, от которых, по его мнению, зависели эти показатели, совещание в актовом зале горкома КПСС. Приглашены были начальник УВД Ивановского Облисполкома, Геннадий Михайлович Панин, начальник нашей милиции, Владимир Леонидович Каминский, и зачем то… я – мелкая сошка. Как потом выяснилось, меня готовили «на заклание» за то, что преступность количественно пошла вверх, а я, мол, ничего для исправления ситуации не предпринимаю. Но даже эти показатели официальной статистики были лишь частью «айсберга», реальный уровень преступности был значительно выше. Виктор Федорович заслушал по этому вопросу сначала Панина. Тот, как обычно, технично обошел все острые углы. Потом потребовал доклада от меня. Но я-то учился в Высшей школе милиции, неплохо учился, и кое – что о преступности знал.