Майло Тэлон
Шрифт:
— Ты собираешься на похороны?
— Что? — Вопрос застал ее врасплох. — Какие похороны?
Я улыбнулся:
— Тех твоих людей, которые сегодня пытались меня убить.
Какое-то время царило мертвое молчание, нарушенное лишь скрипом кресла ранчеро, которое он отодвинул от стола. Я встретился с ним взглядом.
— Жаль, что вы уезжаете, сэр, но я думаю, что с вашей очаровательной женой дорога домой будет совсем не скучной. Если вы выедете пораньше, то в пути вас не застанет жара.
— Спасибо, сэр. Будете в наших краях, заезжайте обязательно. У нас всегда есть горячий кофе.
Губы Энн сжались. Она старалась
— Что бы ни делали те люди, они действовали по своей инициативе.
— Они совершили ошибку, — посочувствовал я. — Думали, что я один.
На секунду все замолчали. Мое заявление им тоже не понравилось. Они верили, что я один, и рассчитывали иметь дело только со мной. Кстати, я и был один. О том, что у меня так много друзей, узнал совсем случайно, но где они сейчас? Я не имел понятия даже, где была Молли…
Пижон прочистил Горло.
— Мистер Тэлон, — начал он, — если у вас нет интересующих нас документов, то, по-моему, вам известно их местонахождение либо содержание.
— Энн, — обратился я, — кто эти люди? Что тебя с ними связывает? Ты молода, умна и красива. Почему бы тебе не забыть обо всем и не отправиться на Восток, где ты будешь счастлива?
Она неотрывно смотрела на меня, черты ее лица затвердели.
— Это Молли, не так ли? Ты к ней неравнодушен.
— Она прекрасная девушка, но вы, ребята, многого не понимаете. В этой игре у меня нет ставок и нет желания их делать. Джефферсон Хенри, — продолжил я, — нанял меня выполнить кое-какую работу. Каким-то образом он узнал, что ты гостила у нас на ранчо, но там твой след потерял. Тем не менее решил, что я знаю, где ты, и если мне заплатят достаточно много, я все расскажу. Он полагал, что ты наследница Натана Альбро. — Заканчивая свой монолог, я постарался изобразить на лице невинность и непосредственность. — Конечно, это смешно, потому что вы не родственники ни по крови, ни по душе. Как я понимаю, вы сошлись не слишком-то близко.
Последовало напряженное, потрясенное молчание. Бровастый зашаркал ногами и вдруг посмотрел на толстуху. Может, я открыл им Америку?
Лицо Энн исказила гримаса гнева.
— Разумеется, наследница я. Кто же еще?
— Натан Альбро был одиноким человеком, — мягко возразил я, — и возможно, нашел любовь совсем другого человека. В конце жизни он изменил завещание.
Пижон схватил меня за руку.
— Какое завещание? Натан Альбро оставил завещание?
— Естественно, — заявил я, будто сообщал нечто само собой разумеющееся. — Посмотрите на дело с иной точки зрения. Он деловой человек и очень обстоятельный. Думаете, стал бы тем, кем был, не планируя будущее? Вот Энн ему лишь приемная дочь, но могла бы унаследовать его состояние, однако она никогда не любила старика. Даже девочкой редко уделяла ему внимание.
— Это неправда! — воскликнула Энн неприязненно. — Чистое вранье! Я его единственная наследница! Он женился на моей матери!..
— Которая сбежала с другим.
— Кто ж еще может унаследовать его состояние? — Голос Энн стал резким. — Кто еще?
— Вы слышали обо мне, Энн?
Я даже не заметил, когда Молли вошла, но она стояла у двери на кухню.
— Вы? Вы? — Презрению Энн не было границ. — Кто вы? Дочь домоправительницы! Вы — ничто!
— Моя мать пришла присматривать за домом очень одинокого человека, доброго старого джентльмена, только казавшегося холодным и чопорным. Она содержала дом, потому что ваша мать бросила его. Он искал близкую душу и полюбил меня. Мистер Альбро достойный джентльмен.
— Вы? Смешно!
— Боюсь, что нет, — вмешался я.
Все повернулись ко мне. Гнев Энн пропал. Во всяком случае, она его больше не показывала. По тому, как она на меня посмотрела, я понял, что она поверила. На самом деле я ничего не знал — только предполагал. Ведь я даже не взглянул на бумаги, которые лежали у меня в кармане.
Энн размышляла. Ее глаза, жесткие, настороженные, свидетельствовали о том, что она еще далеко не проиграла. Неожиданно она повернулась и посмотрела на Молли с улыбкой.
— Ну, если так, желаю вам всего наилучшего, — и поднялась. — Идем? У нас много дел. — А потом резко обернулась. — Прощайте, Молли. И я действительно имею в виду «прощайте».
Бровастый отодвинул стул и встал. Энн была почти у двери, городской пижон что-то шептал ей на ухо, толстуха шла сразу за ними. Бровастый посмотрел на меня и увидел то, что и ожидал увидеть. Он сжал увесистый кулак и размахнулся.
Большой и сильный, он оказался слишком неуклюжим и медлительным. Его тяжелый кулак еще не описал полную дугу, как я вмазал ему левым прямым от плеча и разбил губы, а правым попал в солнечное сплетение. Он хрюкнул, сделал шаг назад и широко раскрыл рот, ловя воздух. Я двинул его левым боковым, он поймал его с отвисшей челюстью и упал на колени, а я отступил, чтобы держать всех в поле зрения.
Энн даже не глянула на меня.
— Заберите его, — резко приказала она, — и пошли прочь.
И все же в дверях обернулась. Никогда прежде я не видел в глазах человеческого существа такой неприкрытой злобы. Всю ее она обрушила на меня.
Есть люди, для которых великая направляющая сила — секс, для других — еда, деньги или власть. Мотивом действий Энн была ненависть. Ненависть к Натану Альбро, ненависть к Молли, ненависть ко мне. Но прежде всего, по-моему, ненависть к Натану Альбро.
Тот факт, что он умер, ничего для нее не значил. Она считала, что ее обязанность — унижать его и после смерти. Я думаю, что она не столько старалась завладеть его состоянием, сколько получить возможность разрушить то, что создал он, возможность сделать бесполезными его усилия и целую жизнь.
Я не догадывался, из какого колодца зла питалась ее ненависть. Скорее всего она возникла из чего-то погребенного глубоко в ней. Не исключено, что встреча с Натаном Альбро только подчеркнула незначительность ее собственного отца по сравнению с этим суровым гигантом. Она не смогла такое вынести и тайно возненавидела доброго человека, стремящегося защитить ее от отца. Каким бы ни был источник ее ненависти, он представлял опасность.
Молли вышла из кухни и встала рядом со мной, положив руку на плечо.
— Майло, будь осторожен! Пожалуйста, будь осторожен!
— И ты, — отозвался я. — Тебя она тоже ненавидит.
Секунду мы стояли вместе, глядя на улицу. Там откуда-то собралось много народа: мужчины в широкополых шляпах и нашейных платках стояли, прохаживались, ехали верхом. Неожиданно дверь открылась, и вошел тот самый владелец ранчо. Он остановился, постоял, пока глаза не привыкли к полутьме, и подошел к нам.
— Теперь все в порядке? Все кончилось?