Майн кайф
Шрифт:
В вольерчике для собак, на цепи в будке. Собаки разведены, как караул, по разные стороны.
Местные охотники после удачного вояжа в тайгу взяли с собой сироту. И временно определили ему постой с теми, кто помогал отнять у него мать.
Очень рано он лишился медвенежности или, точнее, материнской медвеженственности.
Но при нём уже была медвежесть.
И надо сказать, трусом не был этот маленький потапыч, и, насколько ему позволяла цепь, шёл в рукопашную с соперником.
Но лапки у него ещё были коротки.
Хотя некоторые
Помню, что к той изгороди сбежался весь наш кадровый состав мальчишек и девчонок и торч наших физиономий из глазниц ограждений продолжался часами, с перерывами на приём пищи.
Не помню я, что случилось дальше с жителем тайги, но и у меня закончился вскоре период "дикой" жизни.
Уплыли вёсны – в уключинах вёслы. Вылазки из отчего дома на все четыре и куда желаешь сменились на одну обязательную – в школу.
По тротуарам, которые представляли из себя два рядком положенных бревна и сшитых поперёк досками, нужно было дойти до неё очень аккуратно, потому что любое отклонение от маршрута грозило грязью. В обычное время нашей бабуле стирки было, как пятилеток всему народу. А ведь их ещё пытались выполнить в три года. И ладно бы потом два отдохнули…
И помню бабушкины просьбы, обращённые к нам: вы хоть в лыву не лезьте.
А как можно было пройти мимо лужи, если чуть ли не по самой кромочке сапог вода? По мели, конечно, тоже можно и нужно было: головастиков в ней хозяйничала тьма… исчерня чёрных.
К школе я, в отличие от младшего брата, относился серьёзно.
Тот, год спустя после первой же пробы первого класса, демонстративно забросил дома портфель в угол. И сразу всех оповестил, что это скучное занятие и ему там не интересно.
А мне приходилось в этом плане посложнее: я не мог тогда позволить себе несерьёзного отношения к делу в силу врождённого чувства ответственности.
К тому же мама работала в этой школе завучем. И учительница начальных классов, видимо, хорошо понимала линию партии и правительства, потихоньку двигая меня в первые ряды. И вот на собрании октябрятской дружины я должен перед всем строем доложить о построении и готовности.
Это вроде я избран командиром дружины? Пожалуй, что так.
Текст выучен, отрепетирован, и остаётся только произнести его в нужном месте в нужное время – утром, в актовом зале перед строем из трёх классов.
Первые два отряда готовность и решимость выказали, а тот, которым должен был руководить я, замер в нерешительности.
Командира не оказалось в строю…
Я настолько переволновался, что проспал этот торжественный момент.
И естественным порядком моя карьера по служебной лестнице, как позже осознал, именно с тех пор пошла параллельно полу без каких-либо попыток взлететь. И за всю последующую биографию я ни во что выдающееся не вдался и ничего особо интересного в неё так и не вкралось.
И с тех пор, в силу природной застенчивости, я занял прочно место на галёрке и если и звучал громко, то только в хоре. Правда, некоторые успехи по отдельным предметам всё же делал. Если их поставить "свиньей", то это получится: русский, немецкий и посерёдке и чуть впереди – литература. Ведь даже просто говорить в жизни приходилось больше, чем писать, и уж тем более пользоваться иностранным языком.
Вот, пожалуй, и все мои предпочтения в учебе. Языковые способности, видимо, достались мне по наследству от матери. Она была преподавателем русского языка и литературы. И я подсознательно все свои портфельные инвестиции вкладывал в продолжение генетических наклонностей.
В детстве магазинные весы, которые допускали к сладкому удовольствию, сначала просили согласия у утиных носиков приборов найти между собой полное согласие в равновесии и взаимопонимании.
И нужно было только сделать правильный выбор между чугунными гирьками на одной стороне и бумажным кульком на другой, и тогда жизнь текла конфетно.
И самому каракумовскому верблюду из-под фантика, как бы он ни грёб, преодолевая мощное течение слюны, спастись не удавалось.
Советский народ в моём лице получал тогда всё из клювов родителей.
И можно было даже приказать прибыть мишкам с севера, по пути прихватив сладкие лапки гусей.
При том стабильность была гарантирована.
И, видимо, всё-таки её частица прижилась с тех пор в организме. И сегодня, когда чугунина дел наклоняет чашечку весов ниже критического уровня, я волевым движением, с помощью той малости, привожу механизм в нужное для меня состояние… и жизнь начинает вновь шуршать фантиками, правда, уже конфеток "дюшес".
И порою снова хочется со своим более чем пятидесятилетним опытом на некоторые вещи посмотреть глазами пятилетнего.
Народ, по моим представлениям, был тогда счастливым. Но пили поголовно, до различных степеней алкоголизации, и даже неприлично было быть трезвенником.
Значит, вопреки расхожему штампу "алкоголик несчастный" тогда можно было смело заявить "алкоголик счастливый".
Ведь хоть с большим скрипом, с чудными вывертами, но строился коммунизм.
Самим-то, конечно, уже не доставалось, а нам-то – детям… За светлое будущее с верой…
И хотелось верить, что именно для пользы дела происходили "чудеса".
Дядя Вася, старший брат отца, однажды рассказал, что когда Тавдинский фанерокомбинат не успевал выполнять план по выпуску древесно-стружечных плит, потому что не оказалось по какой-то причине этих отходов, то поступила команда пустить в расход деловую, сортную древесину.
А младший брат отца, у которого мы как-то гостили под Красноярском, поведал о том, как ему довелось стать свидетелем истории тоже из мира чудес.
Их бригада лесорубов, надрываясь, вытянула план по валке леса, а потом выяснилось, что вывезти его с деляны невозможно. Какие-то проблемы с транспортом.