Майн Рид: жил отважный капитан
Шрифт:
Осенью 1856 года чета Ридов покинула Стоукенчёрч и перебралась в Джеррардз Кросс — местечко в графстве Бакингемшир километрах в тридцати от их прежнего места жительства и в двадцати пяти — от Лондона. Там они сняли коттедж и взяли в долговременную (на 99 лет) аренду участок земли неподалеку — на землю у писателя были свои виды. Риду Джеррардз Кросс понравился. Он заприметил это живописное место во время своих поездок в столицу. В наши дни Джеррардз Кросс непосредственно примыкает к «Большому Лондону» и расположен в так называемом зеленом поясе столицы. Деревня насчитывает около десяти тысяч жителей, и обитают здесь люди весьма небедные, — место считается фешенебельным, и строения там соответствующие. В годы, когда здесь поселились Риды, местность эта была куда менее населена, а большинство домов находилось на приличном расстоянии друг от друга. Коттедж, который снял писатель, стоял уединенно, но железнодорожная станция была неподалеку и нетрудно было добраться до Лондона. В 1856–1857 годах Майн Риду часто приходилось бывать там в связи с литературной деятельностью.
Начиная с романа «Охотники за скальпами» (1851), постоянным издателем произведений Майн Рида был Дэвид Боуг.
Лишь однажды, и то не по своей вине, писатель изменил ему (роман «Охотничий праздник»), И роман «Юные охотники», вышедший на Рождество 1856 года (датирован 1857
Было бы жестокой несправедливостью утверждать, что Майн Рид, беря в жены Элизабет Хайд, имел некие корыстные мотивы. Но факт остается фактом — едва успел закончиться медовый месяц дочери, как «молодой» зять (кстати, он был совсем ненамного моложе тестя) принялся одолевать отца предложениями создать собственную издательскую фирму. Рид полагал, что если они сделают это, то в перспективе их предприятие ждет блестящее коммерческое будущее. В самом деле, в своих силах Майн Рид был уверен, связи, необходимые в мире печатников и иллюстраторов, у него имелись, — не хватало малого: достаточного количества денег. Во все времена издательский бизнес — дело затратное. Викторианская эпоха не была исключением. Рид не имел средств для открытия собственного дела да и едва ли полагал, что писателю стоит этим заниматься. Но сама идея — не делить доходы с посторонними, которые наживаются на твоем таланте (а в том, что на его таланте наживаются, Майн Рид был всегда уверен), — идея вполне здравая. Поэтому ему и нужен был мистер Джордж Хайд, который мог взять на себя всю рутинную часть проекта — договариваться с печатниками, иллюстраторами, граверами, вести бухгалтерию, заниматься перепиской, рекламой, распространением, книгопродавцами и платными библиотеками, а он, по мере сил, времени и возможностей, конечно, помогал бы ему. Но и у Хайда не было денег (хотя семья была аристократической, богатством Хайды не отличались). Необходимо было взять кредит, и тесть-аристократ мог получить его под невысокий процент. У Рида, который не обладал ни собственностью, ни родословной, не являлся к тому же англичанином, занимался сомнительным делом (в глазах банкиров из Сити писательство, разумеется, было делом весьма сомнительным) и не имел определенного социального статуса, шансов получить такой кредит почти не было.
Видимо, мистер Хайд согласился заняться издательским бизнесом не сразу. Что сыграло роль в принятии им положительного решения? Помимо иных причин (а они, безусловно, были), главными, скорее всего, стали уговоры дочери (мистер Хайд, как мы знаем со слов Элизабет, «был человеком мягким и доверял своей дочери») и, конечно, успех предыдущих книг зятя. Судя по всему, окончательно «сломила» тестя представленная ему Ридом рукопись «Квартеронки». Надо сказать, что мистер Хайд не был великим книгочеем, но, как и любой викторианский джентльмен прогрессивных взглядов (а таковым он себя считал и, судя по всему, был таковым), книги читал, к литературе относился с уважением и полагал себя человеком в словесности искушенным. Рукопись «Квартеронки» стала решающим аргументом, — и в 1856 году новая книгоиздательская фирма появилась на свет.
Так сложилось, что издание «Квартеронки» в августе 1856 года стало единственной акцией «совместного» предприятия. Но по прошествии лет, когда судьба была уже не столь милосердна к Риду, как в эти ранние годы, он, вероятно, неоднократно благодарил Провидение, что выпустил роман под маркой тестя и, по сути, в дальнейшем оставался владельцем прав на издание книги. Роман имел грандиозный успех и принес (и продолжал приносить в дальнейшем) серьезный доход. Но писатель не собирался «почивать на лаврах», — стремясь удержать удачу, он принялся срочно готовить инсценировку романа, и уже на следующий год «Квартеронка» с триумфом (и к немалой выгоде автора) шла на сцене Лондонского городского и нескольких провинциальных театров. Энергично Рид принялся за сочинение и следующего романа. Все эти хлопоты — переговоры с антрепренерами, типографами, художниками и граверами, репетиции в театре, деловое и просто общение с тестем, наконец, светская жизнь — все это требовало более частых поездок в Лондон и сделало переезд поближе к столице неизбежным.
Но, к сожалению, не только из удач сложился первый год в Джеррардз Кросс. Мы упомянули, что «совместное предприятие» Дж. Хайда и Рида выпустило всего лишь один роман. Следующий — «Тропа войны, или Охота на мустанга», который писатель энергично сочинял, — должен был выйти весной 1857 года. Роман Рид закончил к намеченному сроку, но выпуск его под маркой «Дж. У. Хайд» не состоялся. Причиной тому стала внезапная смерть тестя. Достоверные детали этого прискорбного события отсутствуют, но если судить по некрологу, то смерть наступила от болезни, которая протекала быстротечно и, увы, имела летальный исход. Скорее всего, речь идет о воспалении легких — недуге, который в те времена почти не поддавался лечению и очень часто заканчивался смертью больного. И еще одна смерть — такая же внезапная — случилась под Рождество 1856 года. Умер Дэвид Боуг. Он был старше Джорджа Хайда, но тоже довольно молод — ему еще не сравнялось и пятидесяти. Он умер скоропостижно, но чем болел, неизвестно. В своей книге о муже Элизабет Рид лишь вскользь упоминает о смерти отца и ничего не пишет о смерти издателя. Очевидно, эти трагические события не могли не опечалить Рида. С каждым из ушедших его связывали общие планы и перспективы, а с Боугом — и «славное прошлое». Последний вообще очень много сделал для Рида. Во всяком случае, бесспорно, что судьба писателя могла быть совершенно иной, не повстречайся он с Боугом и не начни с ним сотрудничать. Стал бы он сочинять юношеские романы? Превратился ли со временем в классика детской литературы? Да и вообще, смог бы преуспеть как беллетрист? На эти вопросы едва ли можно дать положительный ответ. С Хайдом Рида связывали не только родственные отношения, но и грядущие издательские проекты, надежды на независимость от аппетитов (и произвола) тех, кто издает книги и владеет авторскими правами (в те времена с передачей рукописи издателю автор обычно утрачивал и права на текст, а соответственно, и права на участие в прибылях). Ведь если бы Рид в дальнейшем издавался у Хайда, то ему, скорее всего, не пришлось в будущем выкупать права на собственные книги у издателей и он, несомненно, был бы гораздо состоятельнее. Тогда в его жизни могли не случиться и те трагические повороты, что случились. А следовательно, он, возможно, и прожил бы
Едва ли писатель тогда сознавал, что эти прискорбные события круто повернули его судьбу, причем — но об этом можно судить только с дистанции времени — не в лучшую сторону. Да и какие тогда могли быть у него основания опасаться за свое будущее? Он был полон новых творческих планов и уверен, что они осуществятся: книги его опубликуют, а полученное вознаграждение обеспечит достойное существование семьи и его личные прихоти. После безусловного успеха «Квартеронки» и шедшей с аншлагом на столичных подмостках инсценировки романа Рид впервые почувствовал, что богат и может жить на широкую ногу. И жил соответственно. Он любил лошадей и теперь, в Джеррардз Кросс, завел собственную конюшню, где держал лошадей для выезда и для верховой езды. Особенно он любил черную скаковую кобылу английской породы, на которой носился по окрестностям, изумляя местных обитателей. Для прогулок и поездок на более дальние расстояния он для начала обзавелся открытым экипажем и парой крепких норвежских лошадей, а затем прикупил и еще несколько. Вообще, — сообщает миссис Рид, — у мужа одновременно «было несколько экипажей и самые разные лошади». Видимо, доходы позволяли ему не только покупать, но и содержать животных. К давней страсти изысканно одеваться (которой, как мы помним, он «заболел», еще учась в Белфасте) добавилось и коллекционирование. Он не коллекционировал нечто конкретное, однако порой его одолевала настоящая мания к приобретению вещей странных и необычных. Время от времени он наезжал в Лондон с единственной целью — обойти как можно больше антикварных лавок и посетить все проходившие в городе аукционы по продаже антиквариата. В такие дни он отправлялся вместе со слугой в большом экипаже и возвращался, как сообщает вдова, в приподнятом настроении и с огромным количеством всевозможных предметов непонятного ей предназначения.
Майн Рид, судя по всему, вообще отличался склонностью к экстравагантным поступкам и поведению. Объяснить ее возможно, скорее всего, интуитивным стремлением «выделиться из толпы», показать, что он не такой, как все, — особенный. Можно даже предположить, что многие поступки, совершенные им в жизни, были продиктованы именно этим — подспудным, неосознанным, но стойким желанием. Вспомним его подвиг при Чапультепеке, безумное намерение пленить Сан-та-Анну да и само участие в американо-мексиканской войне; начало литературной деятельности в Питсбурге и Филадельфии, авантюру с легионом и решение стать писателем в Англии. Это же стремление, видимо, тянуло его и к таким фигурам, как Э. Мур, Ф. Геккер, Л. Кошут и др. Его любовные похождения — ухаживание за мексиканскими сеньоритами, намерение взять в жены Гуадалупе Рохас и даже женитьба на Элизабет Хайд — шестнадцатилетней девушке, старше которой он был на 20 лет, — тоже, отчасти, видимо, были продиктованы этим (что, впрочем, совсем не исключало искреннего любовного чувства). Многие другие странные его поступки и поведение — например, то, что он частенько разъезжал (кстати, правил сам) в большой карете ядовито-желтого цвета, в которую запрягал (видимо, для контраста) пару вороных, или носился по окрестностям Джеррардз Кросс на вороной лошади с тигровой шкурой, живописно наброшенной на круп; или появлялся на улицах деревни в костюме из алого бархата и в геккеровской шляпе ему в тон; или гулял по Лондону в ярком пончо и сомбреро на голове, — всё имело, видимо, тот же источник. Как свидетельствует вдова, иной раз это принимало такие причудливые формы, что в нем даже видели клоуна. «В Дерби [51] , — пишет миссис Рид, — капитана приняли за королевского шута; несколько человек даже поздоровались с ним: «Здравствуйте, мистер Уоллет». Вообще (когда они с женой ехали в своей желтой карете. — А. Т.)их часто принимали за бродячий цирк и у слуги нередко спрашивали, где состоится представление; тот, включаясь в розыгрыш, обычно отвечал: «В следующем городе»». Миссис Рид вспоминала, как однажды утром они таким образом (все в той же желтой карете. — А. Т.)ехали в Лондон и очутились в хвосте бродячего цирка. Когда они поравнялись с заставой для сбора оплаты за проезд у Аксбриджа, сборщик спросил, обратившись к Майн Риду: «Вы заплатите за всех? Вы — мистер Кук, не правда ли (так звали владельца цирка)? Тот, что ехал перед вами, сказал, что за всех заплатит последний». «С большим трудом, — пишет Элизабет, — удалось убедить сборщика оплаты, что писатель никак не связан с цирком». И это понятно — ведь экипаж и сам седок были наиболее причудливыми персонажами всей кавалькады.
51
Дерби — город в центральной части Англии.
Конечно, далеко не все поступки и начинания Майн Рида были «экстравагантны» — многие из них не лишены здравого смысла и даже некоторой практической сметки. Так, видя, что Джеррардз Кросс постепенно становится популярным местом жительства состоятельных лондонцев и активно заселяется (в 1859 году местечко получает статус деревни, соединив в своих границах пять окрестных деревушек), Рид покупает несколько участков земли неподалеку от собственного коттеджа и еще несколько берет в долгосрочную — на 99 лет — аренду. На одном из них он начинает добывать глину и изготовлять из нее кирпич (рядом с карьером было организовано производство с печью для обжига), а затем берется и за скотоводство — разводит овец особой норфолкской породы, шерсть которых тогда весьма высоко ценилась. Другое начинание Рида — учреждение омнибусной линии: он планировал открыть сообщение между железнодорожной станцией и окрестными деревнями. К счастью, это намерение не осуществилось — кроме убытков и хлопот оно ничего иного не сулило. К сожалению (позднее поясним, почему), Рид осуществил другое свое намерение — он решил построить собственный дом по своему проекту. Дом этот не сохранился, но, по воспоминаниям современников, представлял собой необычное строение. Рид в качестве образца для него избрал латиноамериканскую гасиенду. Преданный поклонник писателя, его секретарь и многолетний друг Чарлз Олливант, неоднократно бывавший и живший у Рида, оставил описание этого примечательного «ранчо»:
«Дом располагался примерно в четверти мили от проезжей дороги; на въезде были возведены две небольшие башенки-сторожки, каждую из которых венчал купол с золоченым орлом наверху. Они были сложены из кирпича, как и сам дом, и оштукатурены портландцементом… Столбы для ворот тоже выполнены из кирпича, сами ворота были из дерева, покрашены светло-зеленой краской, что контрастировало со светло-серым цветом сторожек. Широкая подъездная дорога вела прямо к дому; с обеих сторон ее окаймляли зеленый газон и кустарники.