Майор Бойцов желает познакомиться
Шрифт:
— Выкинь это нахрен, — цедит Тимур, выхватывая у меня из рук остатки пирога, и выкидывает его в открытое окно.
— Ты что делаешь? — округляю глаза. — Мамочка не учила, что еду выкидывать нельзя? Ты ведь мой достаток выкинул, я теперь никогда не разбогатею.
Дуюсь сердито.
— Ты пришла в полицию стажером, — откровенно потешается надо мной майор. — Ты никогда не разбогатеешь, Завьялова.
Теперь возмущенно складываю руки на груди и громко дышу. У него просто визуализатор сломался. Из-за возраста. Или он его
— Никогда не ешь со свидетелями и тем более с подозреваемыми, Лер, — по-дружески советует Тимур.
— Это почему это?
— Ты не можешь знать их мотивов.
— Да эта старушка просто божий Одуван, я тебя умоляю. Что она там могла криминального сделать? Руки не помыть или сметану просроченную в тесто замесить?..
— Я тебя предупредил, — посматривает на меня строго. — Ещё раз увижу — пойдешь дежурить вне очереди.
— Ладно, — соглашаюсь.
В конце концов, в его словах есть зерно здравого смысла, я просто расслабилась и потеряла бдительность. А он всегда такой. Собранный, красивый, с колючим подбородком…
Черт!..
— Я просто голодная, поэтому…
Не успеваю признаться, как телефон Тимура взрывается громкой протяжной мелодией.
— Дежурка, — ворчит он, включая кнопку на руле.
— Бойцов, — зовёт Сенечка Юрьевич из динамиков в салоне. — Ты там недалеко от центра?
— В центре.
— Там какой-то бессмертный в «Березке» дебош устроил. Подъедь, а?
— В «Березке»? В шашлычке, что ль? А я при чем? — потирает он бровь.
— Росгвардия била-била — не разбила, ППСовцы били-били — не разбили, мышка-Бойцов мимо проезжала, хвостиком махнула, яичко и разбилось.
Прыскаю от смеха, Тимур снисходительно на меня смотрит и продолжает:
— Арсений Юрьич, опять внука дочь оставляла на выходные?
— Так точно. Съезди Тим, разберись, что там и как.
— Ладно, буду минут через пять. За одним «пэпсам» сопли вытру. И шашлыком, может, угостят. Есть тут голодные, готовые пироги свидетельские жевать.
Оператор дежурной части отключается, а я отчего-то беспокоиться начинаю.
— Может, лучше ОМОН вызвать? — спрашиваю осторожно.
— Ага, и ФБР с Гарри Поттером. На шашлычку ведь напали, — смеется он. —Дело государственной важности.
Качаю головой. Бесстрашный, блин.
Через пять минут паркуемся у входа в «Березку». Подозрительно озираюсь, замечая машину Росгвардии.
— Сидишь здесь, — приказывает майор, застегивая кожаную куртку. — Ты. Сидишь. Здесь.
— Да с чего это? Я — оперативник, — гордо произношу.
— Ты не оперативник. Ты пробник. То бишь стажерка, — исправляет он. — Статью двадцать четыре пункт три помнишь? «Запрещается использовать стажера в оперативных мероприятиях, когда может возникнуть угроза его жизни…». Выйдешь из машины — накажу. По всей строгости.
— Боюсь, боюсь, — выплевываю ему в лицо.
— Цыц, рыжая, — произносит Тимур, чуть наклоняясь
Раздраженно закатываю глаза и оставляю вопрос без ответа.
— Сиди, — напоминает и грозно хмурит брови.
Наблюдаю за удаляющейся широкой спиной, стараясь не сексуализировать образ начальника, то есть не снижать взгляд на его пятую точку. Проходит минуты три, прежде чем я вдруг ощущаю позывы мочевого пузыря. Ну что я могу сказать? Как всегда вовремя, черт побери!
— Ладненько, — пропеваю, осторожно выбираясь из автомобиля.
Закинув руки в карманы пальто, не спеша подхожу к двери «Березки». Нижняя ее часть металлическая, а верхняя состоит из стекла. Ухватившись за ручку, прислоняюсь лбом к прозрачной поверхности, пытаюсь разглядеть обстановку внутри. Неожиданно в грудь прилетает удар, а на лицо оседает какая-то жидкость. Словно воды в рот набрали и сжав зубы выплюнули. Я так всегда, когда белье глажу, делаю.
Резкий вздох.
Жжение в горле. И сумасшедшая резь в глазах.
— Суки, — орет мужской голос. — Мусора — уроды. А тебя бородач я запомню.
— Обязательно запомни, — слышу бас своего начальника.
Сидя на асфальте, пытаюсь прийти в себя.
— И почему я думал, что ты послушаешься, — рычит Бойцов, подхватывая меня на руки. — Мне иногда кажется, что ты мне дана в наказание. К примеру, потому, что я в детстве за собакой на прогулке не убирался, а матери врал.
— У тебя была собака? — спрашиваю тихо.
— У отца. Немецкая овчарка служебная.
Коротко киваю.
Дышу мурашками с его шеи. Пальцами твердые плечи сжимаю. Наслаждаюсь. Боже. Ну почему это так быстро заканчивается?
Опустив меня на сидение, Тимур заталкивает мне в руки пол-литровую бутылку воды.
— Промой глаза, пока. У этого козла баллончик с какой-то химией оказался.
Склоняюсь над асфальтом и послушно пытаюсь умыться. Глаза открыть до сих пор не решаюсь, но становится чуть легче. Особенно оттого, что Бойцов о наказании молчит.
— Ругаться будешь? — спрашиваю, когда слева хлопает водительская дверь.
— А есть смысл? — весело произносит он.
— Я в туалет захотела, — оправдываюсь.
— По-моему, все неоднозначные события в твоей жизни начинаются с этого, — произносит Бойцов, как бы размышляя.
Прикрываю щеки ладонями, потому что они горячими становятся. Это он на сцену в туалете спортбара напоминает? А как же «забыли-забили»?
— Куда мы едем? — спрашиваю, когда моё дыхание выравнивается.
— Домой тебя везу, раскрасавицу такую.
— Спасибо.
У меня на губах до сих пор вкус его кожи на шее, а руки словно впитали отпечатки с его плеч. Всё это усугубляется мужским запахом в салоне автомобиля и моим немного сбитым с толка, размякшим мозгом.