Майра
Шрифт:
– Не загадывай, – должна сказать, счастье Летиции привело меня в уныние. – Скажи лучше, что Расти сделал для тебя за это время?
– Проще сказать, что он не сделал. – Ее глаза блестели от воспоминаний и джина. – Все случилось в тот день, когда он подписал контракт с «Фокс». Я получила для него ведущую роль в сериале, с большими деньгами, хорошей рекламой, презентациями. После подписания мы вернулись в Малибу, чтобы отметить успех, – ее голос звучал мечтательно. – Это началось наверху, когда он сорвал с меня одежду в стенном шкафу. Потом он взял меня стоя; у меня на шее болталась металлическая вешалка, она меня душила. Я едва могла дышать. Это было необыкновенно! Дальше – больше. Ну, разные такие штучки, о которых маленькие девочки вроде меня мечтают… сигарета, погашенная
– И теперь вы здесь, наполовину парализованы, – я не удержалась, чтобы не позлорадствовать.
– Лишь временно. Но я согласна, еще чуть-чуть – и я бы погибла, поэтому мы договорились больше не встречаться, только по делу.
– Вы ему больше не нужны, и он вас бросил.
– Ну вы и штучка, Майра! – Летиция звонко рассмеялась. – Как раз наоборот. Коль он решил стать звездой, он нуждается во мне еще больше, чем прежде. В деловом отношении. Нет, все идет как надо. Честно говоря, я не думаю, что когда-нибудь еще буду испытывать потребность в сексе. Когда человек достигает совершенства, которого я достигла в момент соприкосновения с перилами, все остальное представляется ему второразрядным. Я – абсолютно-удовлетворенная-женщина. Может быть, единственная в мире.
Можно только восхищаться Легацией (и, возможно, завидовать). Никогда, еще со времен ранней Бетти Хаттон, женский мазохизм не подавался так великолепно. Но у меня были свои проблемы, и я перешла прямо к делу.
– Расти вернется к Мэри-Энн?
– Никогда. Он стал непостоянен. Сейчас он делит холостяцкую квартиру с этим молодым жеребцом, которого только что взяли на «Юниверсал». Джон Эдвард Джейн.
– Так вы думаете, он теперь не очень разборчив? – я вздохнула с облегчением.
– А что ему остается после меня? Не волнуйтесь! Ваша подружка его больше не интересует.
Сказано это было с веселой улыбкой. Тем не менее я почувствовала неловкость, не столько за себя, сколько за Мэри-Энн.
– Она мне не подружка. Она испытывает отвращение к лесбиянству.
– Она, но не вы. Ну-ну, не темните, Майра! Вы все можете сказать своей Летиции. Все мы когда-нибудь проходим через это.
Тем не менее я продолжала защищать нашу невинность, в то время как Летиция, все больше и больше пьянея от джина, описывала в деталях, как много лет назад ее соблазнила жена Бака Бобби Дин, которая затем, несомненно в порыве раскаяния, стала вдруг очень набожной, пристрастилась к цикорию, который покупала на фермерском рынке, перестала ходить в ночные клубы и вступила в секту Свидетелей Иеговы. Вдохновляющая история.
Сильнее всего я беспокоилась о репутации Мэри-Энн. Наши отношения значили для меня больше, чем что-либо в мире.
Я говорила с Мэри-Энн несколько минут назад, сразу после того как мертвецки пьяная Летиция укатила обрат но к себе в комнату. Мэри-Энн была счастлива. Она не может дождаться моего возвращения. Я повторила ей то, что мне только что сказал доктор: гипс снимут завтра, и к концу недели я смогу вернуться домой. К сожалению, доктор отказался давать мне гормоны, и мое лицо со странно клочковатой бородой выглядит чудовищно. Снятие гипса пугает меня еще и потому, что, как сказала моя сиделка, мои чудесные волосы остригли. Я надеюсь, что Мэри-Энн сможет пережить отвратительное зрелище. Надеюсь, что и я смогу.
Где мои груди? Где мои груди?
Что за поразительный документ! Все утро я читал эту записную книжку и едва мог поверить, что когда-то я был тем самым человеком, который написал эти безумные страницы. Я долго колебался, показывать или нет записки моей жене, и
Уже более трех лет мы живем в Сан-Фернандо-Вэлли. Наше владение все почему-то называют «ранчо», хотя это всего лишь несколько акров земли, на которой растут финиковые пальмы и лимонные деревья. Дом новый, со всеми удобствами; рядом с домом я соорудил барбекю – вожделенное место для моих соседей, многие из которых – известные личности в шоу-бизнесе. Мы с удовольствием общаемся.
Я пишу сценарии бесконечного сериала на Эй-би-си, тянущегося уже второй год. Конечно, мне бы хотелось сделать настоящий фильм, но к этому не так-то просто подступиться. Мисс Ван Аллен, однако, везде меня рекламирует, так что, возможно, мне и выпадет удача. Зато сериал не испытывает недостатка финансирования, и я неплохо зарабатываю.
Разбирая как-то ящики стола, я наткнулся на эту записную книжку и разные бумаги, написанные еще в Нью-Йорке. Честно говоря, я мало что в них понял: вычурно и претенциозно. Слава богу, сейчас все в моей жизни стабилизировалось, у меня прекрасная жена, и мы счастливы вместе. Время от времени Мэри-Энн поет в концертах, кроме того, пять раз в неделю по утрам у нее собственная детская программа на телевидении. В определенном смысле она знаменитость.
Я уже долгое время не встречался с Баком Лонером, но, похоже, дела в Академии идут неплохо, так как то и дело кто-нибудь из ее выпускников получает работу в шоу-бизнесе. Так что мои старания не пропали даром. Лучший пример тому – Эйс Манн, он же Расти Годовски. Снявшись в том самом сериале, он сразу же подписал многолетний контракт с «Юниверсал». Сейчас он, если верить «Фильм-дейли», четвертый в мировом рейтинге самых высокооплачиваемых актеров. Я с сожалением узнал, что он стал настоящим педиком, и я чувствую, что в этом есть доля моей вины. Однако доктор Монтаг, которого я на прошлой неделе встретил возле кафе «Уилла Райта» в Санта-Монике, говорит, что, возможно, ему это на роду было написано и что я только способствовал выявлению его истинной природы. Надеюсь, что доктор Монтаг прав.
Доктор Монтаг выглядит вполне счастливым, хотя весит сейчас не меньше трехсот фунтов, и я даже сначала его не узнал; впрочем, и он не сразу признал меня. Что ж, время никого не делает моложе. Я стал почти совсем лысым, но компенсирую этот недостаток весьма роскошными усами. Надо ли говорить, что мы с Мэри-Энн очень сожалеем, что не можем иметь детей, но, поскольку мы оба стали членами организации «Христианская наука», стараемся верить, что все, что ни делается в этом мире, – к лучшему. Хотя в свое время я чуть не сошел с ума и не покончил с собой, когда узнал, что мне удалили грудь (доктор Менджерс вынужден был пойти на этот шаг, поскольку из-за травмы возникла опасность попадания силикона в кровеносную систему), сейчас я понимаю, что это лучшее, что могло произойти, потому что, как только Мэри-Энн узнала, что я – Майрон Брекинридж, ее отношение ко мне полностью переменилось. Через две недели после моего выхода из госпиталя, где я прошел долгий путь лечения и восстановления, мы поженились в Вегасе и получили, наконец, возможность зажить нормальной и счастливой жизнью. Мы растим собачек и сотрудничаем с обществом «Планируемая семья».
На полях записной книжки мне встретилась одна фраза. Она (я ненавижу говорить «я») сделала выписку из книги о Жан-Жаке Руссо. Не думаю, что раскрою какой-либо секрет, сказав, что подобно многим, считающим себя интеллектуалами, Майра никогда не читала книг, только книги о книгах. Тем не менее мне показалось, что фраза обращена ко мне. Фраза о том, что человечество было бы гораздо счастливее, если бы придерживалось «золотой середины между праздностью примитивного бытия и исканиями самоутверждения». Мне кажется, что это замечательные слова, и я готов полностью к ним присоединиться, ибо теперь мне не требуется никаких доказательств того простого факта, что счастье, эту пресловутую «синюю птицу», можно найти в своем собственном доме; просто нужно знать, куда посмотреть.