Майя
Шрифт:
Запахи, проникающие отовсюду, не позволяли надолго отвлечься от темы их происхождения. Запахи... нет, это не запахи, это вонь, вонища, смрад, миазмы!
Господи, что же может вот так вонять, что аж слезы на глаза наворачиваются? Смесь всех разновидностей дерьма, едких химикатов, трупного смрада, густой пыли и выхлопных газов, гниющих бескрайних гор разлагающегося мусора - этим меня встречают окраины Бенареса, по которым поезд плетется, как назло, не спеша, словно смакуя каждый метр. И никуда не спрячешься... Горло першит, я уже отравлена этим ядом по самые уши, я не только вдыхаю его, но уже и выдыхаю. Кашель, саднящий горло, - нет уж, лучше сдержаться и не кашлять, а то
Мои попутчицы, две индийские женщины напротив (скорее всего, мать и дочь), продолжают болтать как ни в чем не бывало. Такое впечатление, что закрыть рот они не могут, - разговаривают непрерывно с перерывом на ночной сон, сидя друг напротив друга по-турецки, то и дело поправляя сари на голове. Движение, доведенное до полного автоматизма - закидывание последнего метра сари на голову в качестве платка. Современные индуски носят так называемое пенджаби, но отказавшись от сари, они не смогли отказаться от этого навязчивого движения (может, оно придает им смысл в жизни?), и каждые десять-пятнадцать секунд закидывают то на одно, то на другое плечо постоянно спадающий с этих самых плеч широкий шарф, который, по всей вероятности, носится для того, чтобы окончательно скрыть плечи, шею и грудь от посторонних глаз.
Где бы ни находились индийские женщины, что бы они ни делали, - платки и шарфы продолжают спадать, а они исправно их поправляют и поправляют, не снимая даже дома (!), когда стирают, моют полы, готовят еду. Я бы, наверное, с ума сошла от такой необходимости, но они этого попросту не замечают.
Поезд делает несколько последних рывков и наконец останавливается. Выглядываю в затемненное окно, - точно, перрон. В вагон тут же залетают одетые в красное индусы с глазами, судорожно выискивающими клиентов. Это носильщики, и я для них - лакомый кусок. Аж пять штук стоит около моего купе, отталкивая друг друга локтями, наперебой пытаясь привлечь к себе внимание, но меня уже ничем не проймешь. Я невозмутима, холодна и уверена в себе. Ну-ка, ребята... расступитесь, - жестом показываю, чтобы они отвалили, и вываливаюсь на загаженный (а каким же ему еще быть?) перрон.
Вообще, перроном это является только формально, - для некоторых это дом, где они моются, спят, подъедаются, размышляют о тонких философских аспектах веданты... да шучу, шучу, конечно:) - просто всю свою жизнь валяются на драных подстилках, бессмысленно пялясь на вокзальную суету. Чуть не забыла - конечно они тут еще и писают и какают. Жирные крысы, мыши со смешно торчащими хвостами, мухи всех цветов и размеров, лишайные облезлые собаки, калеки, нищие, пассажиры, тараканы размером с мышь - все перемешалось с едким смогом и грохотом колес. Надо скорее отсюда выбираться...
У входа в здание вокзала - очередное испытание: нападение рикш. Они кричат, умоляюще лопочут, перегораживают дорогу, бегут спереди, сбоку, сзади, пытаясь заглянуть в лицо, поймать взгляд, чтобы хоть на секунду испытать надежду. Я знаю, что мне надо. Я знаю, сколько я готова платить. Похоже на аутотренинг - громкие мысли повторяют выученные наизусть инструкции из "Lonely Planet". Не отступлю ни на шаг.
– Пятьдесят рупий до Шивала гат.
– Вот эта машина, нет, вот эта, мэм, Шивала гат, пятьдесят рупий, мэм!
– заорала встревоженная толпа рикш в один голос. Кто-то даже начинает тянуть меня за рюкзак, прикасаться к телу боятся.
Выбираю среди них худощавого невысокого паренька, который не проявляет сумасшедшей активности, как будто думает о чем-то другом. Захотелось додумать, что он влюблен или предан какой-то религии. Киваю ему, показывая, что еду с ним.
– Где твоя машина?
Тыкает пальцем в черного жучка на маленьких колесиках, и все остальные оборванцы, не выигравшие в этой лотерее, отваливаются с разочарованными физиономиями. Но едва я сажусь в машину, они уже забыли обо мне, о своей неудаче, - такова их жизнь, в такой борьбе проходит каждый день. Никогда нет ничего нового, и вонючий смрад, перемешанный в адских пропорциях с липкой жарой, для них просто обычный незаметный воздух.
Машинка заводится, начинает крупно трястись, производя при этом оглушающий шум, и с вызовом, достойным Шумахера, рвется вперед - в месиво хаотического уличного движения. Горячий и грязный воздух, настырные заглядывания со всех сторон врываются в мое маленькое убежище... Ехать вроде бы недолго. Скорее бы добраться до прохладного душа. Выглядывать наружу не хочется - все индийские города абсолютно одинаково убоги и уродливы за исключением тех мест, где сосредоточены исторические памятники и туристические места. Если ты не стремишься к избыточному содержанию адреналина в крови, то Индия - это не страна для экспериментов, здесь надо четко следовать инструкциям путеводителя и советам тех, кто уже имеет опыт путешествий по этой стране.
Вот и священный Бенарес пока что ничем не отличается от любого другого городка. Не представляю себе, как можно здесь жить... Это я вспомнила, как в Москве на одной лекции по йоге мудаковатый лектор задумчиво сказал, что у него есть мечта - бросить все и поселиться в Ашраме в Бенаресе, но ему пока карма не позволяет даже съездить в Индию к своему учителю. Тогда он, конечно, не казался мне мудаковатым, и слова "Бенарес", "Ашрам", "Учитель" вызывали трепет предвкушения - где-то есть Это.
Город Шивы, бога смерти в индуизме, на берегу священной Ганги, - сюда стекаются верующие старики и ждут смерти. Быть сожженным в Бенаресе, на берегу Ганги, - это, по их представлениям, - точка в миллиардах перерождений, прекращение кармы, слияние с Шивой. Как все просто... Неважно, как ты прожил жизнь, что делал, что чувствовал - не имеет значения ничто кроме того, что твое тело сожгли именно здесь. Надо же быть настолько инфантильными, чтобы жить такими примитивными верованиями! Или эти верования как раз и возникают как следствие характерных особенностей нации? ...Сколько может продолжаться эта дорога, вытрясающая душу?... Нет, индуизм мне однозначно не симпатичен, - чем четче вырисовываются детали этого явления, тем сильнее оно мне не нравится. В Варанаси я надолго не задержусь.
Ну наконец-то! Здание, отчасти похожее на европейскую постройку, и есть мой отель. Название лирическое - "Sunrise Hotel"... Ростки сырости и грязи уже начали его опутывать, и лет через десять он сольется в экстазе с каменно-помойными джунглями, которые язык не поворачивается назвать городом.
А внутри все та же сырость и специфический запах, который начинается еще в индийском аэропорту и пропитывает здесь все, чего касаются индусы. Навстречу выходит плешивый мужичонка... с окровавленным ртом! Что это с ним? Такое впечатление, что у него полный рот крови, и он даже говорить нормально не может - закидывает голову, слова доносятся через противное бурление (куда звонить? В полицию, в скорую?)... но странно, никого это не удивляет, никто даже внимания не обращает! Вот черт... еще один человек с таким же ртом, обильной слюной сплевывает красную жижу на асфальт. Приступ тошноты, отворачиваюсь... Встречать меня выходит еще один, по видимому служащий отеля. Никогда не поймешь, как отличить служащего от обычного прохожего, - все одинаково грязные, и глаза совершенно одинаковые - стеклянные, точь-в-точь, как у кукол. Зрачков почти не видно... черт, да они на вампиров похожи.