Меч ангелов
Шрифт:
– А кто я, мой господин? – осмелился я спросить.
– Действительно. Кто ты, Мордимер?
– Божье творение? – ответил я тихо со слегка вопросительной интонацией.
Он рассмеялся смехом, от которого бежали мурашки по коже.
– Божье. Бог. Бога. Боже, – забормотал он. – А скажи мне, где Бог?
– Это ты мне скажи, где Его нет, господин, – ответил я, и эти слова прозвучали смелее нежели мне этого хотелось.
Он поднялголову такбыстро, что я не успел отвести взгляд. На миг я рухнул в лабиринты безумия, заполняющие его зрачки, и почувствовал, что скоро сам потеряю рассудок. К счастью,
– Нигде Его нет, – проговорил он тихо. – Хотя мы так сильно о Нём мечтаем.
Он опёрсяправойрукойнакаменный пол, икамнипревратилисьвлаву изакипелипод егокасанием. Казалось,однако, онне замечает этого.
– Исчез, – сказал он голосом, в котором дрожали безбрежная печаль и безграничная тоска. – И мы не знаем, где Его искать. Даже Его свет пропал, и мы не понимаем уже, чего желал наш Господь, мы не помним уже, как исполнять Его заповеди, как доказать Ему свою любовь... Говорят... говорят, что Он перестал нас любить... И поэтому ушёл...
Отчаяниев голосеАнгелабыло столь огромно, чтоя почувствовал, чтопомимомоей волиплачу, ислёзытекутпо щеками подбородку. Я утёр их рукавом, но продолжал плакать.
– Мы думали, что Иисус является воплощением Господа, но и Он исчез, оставив нас в печали. Некоторые из нас говорят, что Бог умер…
– Это неправда! – выкрикнул я, сдерживая рыдания, сдавившие мне горло, хотя собственная наглость вызвала у меня дрожь.
– Это неправда, – спокойно подтвердил Ангел. – Ведь если бы Он умер, и мы умерли бы в тот же миг. – Он покивал головой. – Так что, это точно неправда, – добавил он, словно желая убедить самого себя.
– Другие говорят, что он ушёл в миры столь отдалённые и в эоны столь далёкие, что наш взор не может проникнуть сквозь барьеры времени и пространства, – продолжил он, с опущенной головой и с той же грустью, который довёл меня до слёз. – Я с этим не согласен...
Я не знал, следует лимнезадать вопрос, но не удержался, хотяразговорс Ангеломмогстоитьмне жизниилиразума.
– Так где же Бог, мой господин? – спросил я шёпотом.
– Скрылся, – вздохнул Ангел. – Чтобы убедиться, что мы способны жить без Его света. Послушно ли мы исполняем заповеди, которыми Он нас одарил. Что с того, что мы их даже не помним...
Моё сердцеколотилосьтак сильно, чтоя думал, что оно выскочит из груди. Не знаю, многие ли люди слышали от Ангелов такие слова, какие я слышал в этот момент. И я понятия не имел, проживу ли достаточно долго, чтобы над ними задуматься. Ибо мысли Ангелов бегут недоступными для смертных лабиринтами безумия. Может быть, мой Ангел ошибался? А может, он соврал? Или он был настолько безумен, что не мог отличить одно от другого?
– Некоторые из нас утверждают, что Бог скрывается в теле смертных людей. Что Он приказал себе забыть о своей божественности, чтобы пережить то, что переживает обычный человек. Чтобы лучше его понять. Назначил время, когда он вспомнит, что он Бог, и тогда вернётся во славе, карая без милосердия тех, кто утратил Его свет в глазах. Но мы не знаем, правда ли это, а если да, то откуда мы можем знать, когда это время придёт?
Я громко проглотил слюну. Я не плакал больше, но мои глаза и щеки были всё ещё мокрыми от слёз.
– Так ищите его...
– Мы ищем. – Он поднял на меня взгляд, но на этот раз мне не пришлось избегать этого взгляда, ибо это были обычные, серые и усталые глаза грустного человека. – И некоторые утверждают, что нашли.
– Так где же Бог?!
– Мы думаем, что сейчас Он в тебе, Мордимер, – сказал он, и его узкие губы искривились в лёгкой улыбке.
Я был поражён. Я не знал ничто сказать, ничтосделать, ноАнгел-Хранитель, наверное, и неожидал,что я что-то скажу или что-то сделаю.
– Может, это правда, может, нет, – он снова вздохнул. – Загвоздка, однако, в том, Мордимер, что среди тех, кто верит, что Господь спрятался в человеческом теле, есть не только такие, как я. Не только те, кто любит Его безграничной любовью...
Не знаю почему, нопо мне снова пробежалаледяная дрожь. Я, наверное, ужевовсенехотелслушать, что скажет мойАнгел, ноя знал и то, чтоу меня нетдругого выхода.
– Итак, те... – он слегка поморщился, – другие. Те, кто не могут простить Господу, что он нас бросил и подверг испытанию. Они поклялись, что когда найдут человека, в котором укрылся Бог, подвергнут его таким страшным пыткам, по сравнению с которыми все известные инквизиторам и палачам словно материнская ласка.
Мне сталоплохо. Еслия станужертвой,накоторуюохотятсяобезумевшиеАнгелы, это будет лишьжалкойсутьюжалкой жизни жалкого Мордимера.
– Всё для того, чтобы Бог, когда проснётся с памятью о перенесённых пытках, понял, как страдают Ангелы, лишённые Его света, – закончил он.
– Они хотят пытать Бога, чтобы он понял, как плохо им было без Него? – переспросил я, стараясь любой ценой не допустить дрожи в голосе.
– Именно, – ответил он. – В этом и есть их цель.
– Не думаю, чтобы Бог был во мне, – заявил я твёрдо. – Я полагаю, Господь нашёл бы себе более достойное вместилище.
Он пожал плечами, и в этом движении была человеческая беспомощность.
– Возможно, – ответил он. – Но я так сильно хотел бы снова Его увидеть, – добавил он печально. – Помню только Свет, который нас окружал и согревал, и из которого мы черпали знание. А потом... – он замолчал.
Мы долго молчали,наконец,мойАнгелвстал, ивегодвиженияхбыла старческая тяжесть.
– Мы не можем ни защищать тебя, Мордимер, ни помогать тебе, – сказал он сильным голосом. – Потому что это обратило бы внимание тех, кто жаждет твоей погибели. Я не должен был даже говорить с тобой, но я хотел бы... я хотел бы, чтобы Бог, когда уже проснётся, знал, как сильно я Его люблю и как сильно мне Его не хватает...
Он смотрел наменятак напряжённо,будто хотел просверлить меня взглядом насквозь, чтобы обнаружить, что где-то там, под телом, душой и разумом Мордимера скрывается его Господь. Потом отвёл глаза. Погасшие и апатичные.
– До встречи, Мордимер, – сказал он. – Я оставляю тебе в дар тяжёлый крест, но поверь мне, что он не будет таким тяжёлым, как ты сейчас думаешь. Это, по крайней мере, я могу для тебя сделать. Наслать туман сладкого недоумения. Ты будешь помнить наш разговор, но с течением времени он станет тебе казаться лишь сновидением... Тем не менее, даже воспоминанием об этом сновидении не делись ни с кем, если не хочешь навлечь на себя погибель.