Меч Баа Ци
Шрифт:
— Подожди, фро. Такие интересные вещи до сих пор проходили мимо нашего внимания, — глухо произнес магистр. — С каких пор джелоны стали поклоняться мечу, а как же их Черный отец?
— Так меч у них и есть Черный отец! — усмехнулся боец. — Вы разве не знаете, почтенный фро, почтенный колдун Трисмегас?
— Не знали доселе, доблестный фро, — сказал Трисмегас, присаживаясь на своем лежаке. Существо, что приняло облик магистра, почувствовало неладное немного быстрее Верховного Магистра. Прозвучал голос из-под шлема:
— Почему меч у них и есть Черный отец?
— Я не особо вникал в это, господа, — отвечал рыцарь Ордена. — На поле боя мы чаще с джелонами переведываемся стрелами да ударами копий, нежели ведем беседы о высоком. Но только видел однажды во время охраны
— Трисмегас? — спросило существо в магистрских доспехах. Только некоторое время думал с большим напряжением, да так, что рана на виске вновь засочилась кровью через умело наложенную повязку.
— Ступай в бой, Суператор! Восстанови руководство и во что бы то ни стало добудь пленного кочевника, чем выше рангом, тем лучше! Я из первых уст хочу услышать их видение о сущности Черного отца. Сдается мне, тут корень подвоха.
Существо замялось в проходе.
— Я не Суператор. Личность Суператора полностью уничтожена.
— Кто же ты? — резко спросил Трисмегас, чуть дернув бровью, мол, час от часу не легче. Существо подняло забрало, открывая моложавое лицо с короткими усиками.
— Магистр Рубер Тертиус к вашим услугам, фро.
— Почему именно Рубер Тертиус, меч!?
— Почему бы и нет, — спокойно отвечал Рубер Тертиус. — Суператор полностью ликвидирован. Фурра частично… частично изменен, именно той частью, без которой я бы не хотел появляться в данной реальности.
— Какой еще част… а, ну да, до меня доходили кошмарные слухи, что из его зада Баа Ци сделал себе барабан. Ладно, ступай! Выполняй задание, а затем разберемся, кто ты и почему. Надеюсь, ты не повторишь судьбу прошлого меча нашего врага.
Тертиус может и ответил бы, но снаружи раздались вопли, заполошные крики, которые часто сопровождают войско, терпящее поражение. Потому он быстро выскочил прочь, с ходу приказывая подать коня.
Да, в ходе сражения возник кризис, едва не стоивший Ордену полного разгрома. Первые его пехотные части, атаковав хорошо подготовленную оборону, были отброшены прочь, с флангов всю эту массу принялись терзать конные массы кочевников, засыпая стрелами боевые порядки. Страшила по полной использовал тот нюанс, что легкой конницы, аналогичной кавалерии кайсаров и джелонов, у врага не было. Только пехота и тяжелая конница, которым гоняться за стайками юрких лучников на резвых лошадках было совершенно бесполезно. Спасала только крепкая броня, и то не всегда. Арбалетчики же не доставали державшихся вне зоны их досягаемости кочевников. Те нахально раскатывали на самой грани зоны поражения арбалетами, показывали врагам знак истинного приветствия Баа Ци, временами щелкали на выбор из тугих луков неосторожно открывшихся противников — а им хватало и самой малости, участка с ладонь, выступившего из щитов, чтобы сразу же забить туда острую стрелу. Одна хоругвь тяжелых конников не выдержала и попробовала атаковать их развернутым строем на правом фланге Хвойного княжества. Джелоны дождались, пока те подскачут как можно ближе, развернулись и помчались под защиту своих стрелков, попутно сдернув арканами двух зарвавшихся рыцарей, наивно посчитавших, что враг трусливо бежит и стоит его лишь добить. В итоге одного утащили, нещадно проволочив по кочкам до самого расположения князя. Второго все же сумели вызволить друзья — тот изловчился встать, уперевшись ногами в какой-то камень, сумел срезать с себя веревку аркана, получил несколько стрел, однако подоспевший товарищ вовремя закинул его на седло, а второй прикрыл щитом.
За первой хоругвью тронулась вторая — спасать попавших в беду фро. А поскольку ряды тяжелой конницы достаточно смешались, этим не преминул воспользоваться Страшила, возглавив контратаку своей тяжелой дружины прямо на ход потерявшей боевой порядок кавалерии. Начали конные витязи медленное движение вперед с шага, постепенно разгоняясь, затем, когда расстояние до врага сократилось до пятидесяти метров, рванули во весь опор, изготовив к
Ударили, с треском и воплями полетели наземь враги. Первую хоругвь рыцарей Ордена снесли мощным копейным натиском, вторую порубили в капусту мечами. Благоразумно не став ожидать подхода остальных сил противника, князь завернул войска назад, направив в погоню за обращенными в бегство все тех же джелонов. Магистры, занятые каждым своим отрядом в отсутствие Верховного, утратили инициативу, а потому действовали вторым номером, с запозданием реагируя на маневры Хвойного княжества. И потому лишь когда возник кризис, во весь опор бросились затыкать брешь на фланге, останавливать опрокинутые войска, прозевав изящный ход Страшилы. А он завернул свою дружину после прорыва фланга неприятеля и оказался за спиной атакующего его форт пехотного отряда. Тот был занят рубкой с городской стражей Краснотала, потому не смог вовремя просчитать дерзкий маневр, не успел выставить оборону с тыла, куда и пришелся главный удар. Пехота качнулась, первые ряды утонули под копытами боевых коней, что разили не легче булав, попятилась было в сторону форта, но там ее встретили копьями городские стражники.
Еще несколько мгновений и все сражение решилось бы в пользу Страшилы — фланг был опрокинут, центр получил нокаутирующий удар в тыл, резервы не поспевали затянуть дыры, другой фланг не смог пробиться к своим через все поле так быстро, как требовалось.
Тогда то и пригодились организаторские способности Рубера, что поскакал навстречу отступающим конным рыцарям правого фланга, остановил их, увлек в атаку на джелонов, что ожидаемо устремились прочь и тем самым подставили уже дружину Страшилы под контратаку. Опытный правитель Хвойного княжества постоянно озирался, анализируя происходящее на поле, потому атака Рубера не застала его врасплох. Часть дружины бросилась на перехват удара, завязалась жестокая конная рубка. Пусть опрокинуть воинство Хвои не получилось, но удалось отвлечь от изничтожения пехоты, те, почувствовав, что натиск ослаб, немедленно принялись отступать, унося ноги, пока их не уничтожили полностью.
— Мда, Канны не получились, — разочарованно поджал губы Страшила, поняв, что быстрого разгрома Ордену удалось избежать, а вскоре дело могло усложниться, поскольку к его отряду тяжелой конницы уже мчались резервы противника. — Отходим!
Рубер своим отвлекающим ударом сумел спасти пехотинцев Ордена, дав им возможность выйти из окружения, а на большее и не рассчитывал, понимая, что преследовать княжескую дружину себе дороже. Войска вновь разошлись: обороняющиеся отправились приводить себя в порядок после успешного выпада, штурмующие — зализывать раны после жестокого кровопускания. За уходящими к своим кавалеристам Рубера вновь двинулись джелоны, крутясь поблизости, но на безопасном расстоянии, точно стая собак вокруг неповоротливого медведя.
Рубер покачнулся в седле, его лошадь начала сбавлять ход, вскоре он оказался в арьергарде последней хоругви. И тут же, заприметив на нем магистерское одеяние, к нему подскакал жадный до легкой и богатой добычи джелон. Взвился аркан. Рубер ожил, резво схватил тугую веревку, пришпорил рыцарского коня. Мощное животное резво прыгнуло вперед, дергая аркан, да так, что лошаденка неосторожно подкравшегося джелона с визгом грянула о землю. Кочевник перелетел через ее шею, умело освобождаясь от пут аркана, да только Рубер уже был рядом. Сграбастал его за шкирку, приложив для острастки кулаком по затылку. Швырнул поперек седла, закрылся от пары стрел щитом, погнал во весь опор к шатру с раненными, где вынужденно организовал свою резиденцию Трисмегас.
Вскоре он уже бросал пленного под ноги Верховному Магистру. Тот силился сидеть ровно на своем ложе, но повязка на ноге сразу же набухала кровью. Газа возилась с нею, подозревая, что в рану попал яд. Уже и перевязку в третий раз поменяли, и чистили плоть травяными настоями — но кровь продолжала течь, а края налились темно-фиолетовым цветом.
— Говори, — позволил Трисмегас. Кочевник смотрел на него скорее с любопытством, чем со страхом. Не каждому удается увидеть злобного колдуна, о котором столько слухов разошлось по степи.