Меч и щит

Федоров Виктор Александрович

— Когда у Альвивы родился сын, Сигурд-ярл окропил ею водой и назвал Агнаром, и он рос вместе с детьми ярла. Однажды в середине зимы к ним в Логнстадир приехал Рагнар с внуками: Эйольвом, сыном Эйлива, и Эйстейном. сыном Эйвинда. Им было тогда четырнадцать и тринадцать лет. Столько же лет было Гутхорму и Ингвару, сыновьям Сигурда-ярла. А Агиару было лет двенадцать. Сначала мальчики играли в пятый угол, и внуки Рагнара все время старались загнать в него Агнара, говоря, что ему там самое место.

«Мне место за верхним столом, — сказал на это Агнар, — ведь моя мать — конунгина».

«Подумаешь, жена конунга, — ответил ему Эйольв, — отец-то ведь твой никакой не конунг, а так, бродяга безродный. Значит, ты — утскутт, а то и просто пакк [37] .

«От внука фриллы слышу!» — огрызнулся тогда Агнар, и между ними началась драка, в которой

Эйольв побил Агнара. Тут подошел Фольквид, сын его воспитателя, и отвел его к Рауду Кривому, его воспитателю, и рассказал тому, что стряслось и что Агнар оказался слабее в драке. Рауд отвечал, что это большой позор. Он посоветовал Агнару изжарить и съесть сердце тигра. Агнар послушал его совета и отправился в лес на охоту. И не успел он зайти в лес, как навстречу ему выскочил огромный белый тигр. Он прыгнул на Агнара, но тот успел выставить перед собой копье, уперев его тупым концом в землю. Тигр напоролся на копье и упал всей тушей на Агнара. Но хоть тигр и вдавил мальчика глубоко в снег, он сумел свернуть зверю шею и выбраться из-под него. Агнар снял с тигра шкуру, вырезал сердце и тут же изжарил его на костре и съел. С тех пор он стал очень сильным и храбрым. Умом же и сообразительностью он отличался и раньше.

37

Утскутт, Пакк (норлан.) — и то и другое слово означает бастард, ублюдок.

Я смерил взглядом, мягко говоря, не очень атлетическую фигуру сына Альвивы и счел, что от скромности он не умрет. А тот между тем невозмутимо рассказывал о себе дальше:

— Когда Агнар Вернулся в Логистадир со шкурой и когтями тигра, все удивлялись и говорили, что сын Альвивы, видно, будет достойным мужем, когда вырастет. Агнар попросил мать сшить ему из тигриной шкуры штаны и куртку, а из когтей сам сделал ожерелье и носил его с тех пор всегда и везде. — При этих словах он бессознательным жестом поднес руку к распахнувшемуся на груди халату и коснулся здоровенных когтей у себя на шее. Я решил, что завтра же закажу у какого-нибудь ремесленника ожерелье из когтей хуматана.

— А Эйольву, сыну Эйлива, сына Рагнара, сына Сигурда, он ничего не сказал, — повествовал дальше Агнар, — ни хорошего, ни плохого, и после пира Рагнар с внуками уехал к себе в Хримуль. И когда позже в Хримуле узнали, что Агнар ходит теперь в обновках из тигриной шкуры, Эйольв сочинил про него нид, в котором говорилось, что утскутт все равно останется утскуттом, в какие бы тряпки он ни рядился. А так как у каждого найдется хоть один друг даже среди врагов, то узнали о ниде и в Логистадире. Агнар снова ничего не сказал, но каждое утро уходил в лес на охоту и каждый вечер возвращался с охоты все позже. И ближе к середине лета он вооружился своим охотничьим копьем и отправился к усадьбе Хримуль. Он знал, что к пиру на Среднелетье Эйлив обязательно пойдет охотиться хотя бы на волка, иначе не только Фольквид, сын Рауда Кривого, воспитателя Агнара, но и все в округе будут говорить, что Эйольв умеет лишь плести словеса, но ничего достойного совершить не способен. И когда Агнар подкрался на следующее утро к усадьбе Хримуль, то увидел, что Эйольв и в самом деле отправился на охоту, да притом один. Агнар двинулся следом за ним, и, когда стало ясно, что Эйольв идет к Красной Скале, где завели себе гнезда могучие орлы, способные поднять в воздух взрослого мужчину в полном вооружении, он сделал крюк и опередил Эйольва, и поджидал его у Красных Скал, где лежало много осыпавшихся камней, а лес поредел. Когда Эйольв приблизился к Красной Скале, Агнар внезапно вышел из-за большого камня и сказал такую вису:

Вышел раз внук фриллыВзять наряд красивыйПтиц конунга — правдуНамрекли под вечер —Но иной наденетОн наряд, как встретитВитязя, что виделВикинга лесного дух свой испустившим.

У Эйольва был с собой лук, и он успел вставить стрелу в тетиву и выстрелить в Агнара, — («Ну еще бы ему не успеть, пока ты упражнялся в поэтике», — промелькнуло у меня в голове), — и стрела взъерошила Агнару волосы. Тогда Агнар бросил копье и попал Эйольву прямо в грудь.

«Они теперь в моде — эти копья с широкими наконечниками», — сказал Эйольв и упал ничком на землю. Агнар извлек копье из тела и завалил труп камнями. Когда он это делал, то почувствовал исходящую от трупа сильную вонь и, присмотревшись, обнаружил, что перед смертью Эйольв успел наложить в штаны.

«Останься ты в живых, тебя б до конца твоих дней называли Эйольв Дерьмо», —

сказал Агнар и вернулся в Логистадир и рассказал Рауду о случившемся.

Рауд изложил это ярлу Сигурду, подчеркивая, что Агнар сделал все как положено: защитил тело убитого в грудь вооруженного обидчика и сообщил об убийстве в первом же доме, где остановился. Сигурд-ярл сперва согласился, что Агнар совершил виг [38] и должен лишь заплатить вергельд родичам Эйольва, и отправился к дяде в Хримуль договориться о размере вергельда.

38

Vig (норлан.) — убийство, совершенное «честно», в отличие от morder — подлого убийства.

Там он сказал обеспокоенным родичам, где они могут найти тело Эйольва, и передал рассказ Агнара о том, как было дело. Когда сыновья и внуки Рагнара услышали сочиненную Агнаром вису, то сильно разгневались.

«Если Эйольв — внук фриллы, то выходит, мы с Эйливом и Эйвиндом — сыновья фриллы и, значит, не имеем права наследовать отцу, — сказал Арнор, сын Рагнара, сына Сигурда, сына Гутхорма. — Кто же хочет заполучить Хримуль? Сыновья Хегни и Ульва, детей Гудреда, сына Гутхорма? Или, может, дети старшего брата Рагнара?»

«Ни я, ни братья мои на ваше наследство не притязаем, — ответил Сигурд-ярл. — И дети Хегни и Ульва тоже ни разу об этом не обмолвились. Мы все считаем вашу мать женой Рагнара, да он и сам пока жив и может подтвердить это!»

«Эйольв был любимым внуком Рагнара, — сказал на это отец Эйольва Эйлив, — и при известии о его смерти он сразу слег и, видимо, не доживет до утра. Так что твой племянник должен по справедливости отвечать за две смерти, а не за одну».

Сигурд-ярл вернулся в Логистадир и передал Агнару и сестре требования родных Эйольва. Агнар понял, что если на вергельд за смерть Эйольва он еще сможет набрать серебра с помощью друзей, то за смерть такого человека, как Рагнар, ему нипочем не расплатиться.

И поэтому он скрылся в лесу, не дожидаясь, когда сыновья Рагнара явятся мстить ему. Вскоре на тинге в Довраре Агнара объявляют вне закона — и он уходит на восток, за Драконью Глотку. Там он пристал к солеторговцам и стал ездить с ними от моря в глубь страны. Возглавлял солеторговцев Лодин Черный из Ставанеса. Он поставил Агнара присматривать за лошадьми. Всю ночь Агнару приходилось бодрствовать, сторожа лошадей, а платили ему мало и даже кормили не всегда досыта, хотя денег у них хватало. Но хуже всего было то, что ему никогда не дозволяли ездить верхом, как бы ни уставали у него ноги. Агнар бродил с солеторговцами почти два года, и удача его была невелика. Деньги, вырученные за соль, торговцы складывали в окованный железом сундучок, ключ от которого Лодин Черный всегда носил на шее. А сундучок Лодин возил притороченным к седлу на отдельном коне. В тот год солеторговцы продали особенно много соли и получили за нее плату золотом, но Агнару от их удачи не перепало ничего. Он решил, что это несправедливо, и задумал присвоить себе всю казну, так как считал, что солеторговцы в большом долгу перед ним. Запомнив вырезы на бородке ключа, он изготовил такой же из дуба и, улучив время, когда около сундучка никого не было, отомкнул его и пересыпал все деньги в свой кожаный мешок. После этого он идет к лошадям, за которыми ему полагалось присматривать, выбирает самого лучшего коня Лодина и уезжает на нем дальше на восток. Он считал, что теперь удача у него в мешке, но вскоре был вынужден убедиться, что ссориться с солеторговцами — это похуже, чем быть объявленным вне закона на Доврартинге. Ведь тогда его преследовали только сыновья Рагнара, а теперь против него поднялась вся округа, потому что друзья у солеторговцев имелись везде. Несколько раз за ним гнались, и ему удавалось уйти только благодаря резвости коня. Но на него устроили самую настоящую облаву, и приходилось уезжать все дальше на восток, к Болотным Лесам, где, как поговаривали, живут только колдуны.

Колдунов Агнар не боялся, но не хотел бросать коня и потому свернул на юг, надеясь проехать дальше на восток вдоль побережья, тянувшегося здесь до самого Бирана. Туманное море там образует длинный залив. Мимо селений Агнар пробирался ночью, никуда не заходя, и, когда голод заставлял его все же украсть какую-нибудь животину, он всегда оставлял на том месте, где резал скот, тигриные следы, сделанные с помощью лап, ставших рукавами его куртки. Но однажды ночью, когда Агнар проезжал мимо какого-то селения, его конь громко заржал, почуяв кобыл, и выскочившие на шум из дома бонды увидели Рагнара. Один из них закричал: «Это Тигр! Оборотень-тигр!» А все остальные подхватили крик и стали стрелять в него. Агнар ускакал, но бонды огнем и дымом предупредили о его появлении своих соседей, и Агнара снова стали преследовать.