Меч карающий
Шрифт:
– Подтверждаю, – произнёс в микрофон Стритер.
– Держите курс и внимательно смотрите, где появится краситель. Наблюдатели?
Раздался согласный хор голосов. Бросив взгляд на остров, Хатч заметил на скалах несколько групп с биноклями.
– Первый, кто увидит пятно, получит премию. Ну – запускайте!
Какой-то миг было тихо, а потом из окрестностей Водяного Колодца донёсся слабый звук взрыва.
– Краситель сброшен, – произнесла Магнусен.
Все без исключения принялись всматриваться в спокойные валы, что катились по океану. Вода казалась тёмной, едва ли не чёрной, но ветра не было, лишь еле уловимая рябь бежала по поверхности. Идеальные условия. Несмотря на усилившееся течение, Стритер держал судно неподвижно, опытной рукой управляя катером. Прошла минута, затем вторая. Единственным звуком оставалось перестукивание насосов, что заливали морскую воду в Водяной Колодец и проталкивали краску сквозь центр острова, в море. Бонтьер и Скопатти стояли наготове на корме, молчали и выжидали.
– Краска на двадцати двух градусах, – донёсся нетерпеливый голос одного из наблюдателей с острова. – Сто сорок футов от берега.
– «Наяда», это ваш квадрат, – сказал Найдельман. – «Грампус» сейчас присоединится, чтобы помочь. Молодцы!
По рации послышались негромкие поздравления.
Это же там, где был водоворот, – подумал Хатч.
Стритер развернул судно, подбавил оборотов, и через несколько мгновений Хатч увидел на поверхности океана светлое пятно, в трёхстах футах. Серджио с Бонтьер нацепили маски и нагубники и уже стояли на планшире, с «пистолетами» в руках и буйками на поясе, готовые прыгнуть за борт.
– Краска на двухстах девяноста семи градусах, сто футов от берега, – прорвался сквозь поздравления голос ещё одного наблюдателя.
– Что? – переспросил Найдельман. – Хотите сказать, краситель появился в другом месте?
– Подтверждаю, капитан.
Несколько секунд стояло гнетущее молчание.
– Похоже, нам придётся запечатывать два туннеля, – произнёс капитан. – «Грампус» займётся вторым. За дело!
«Наяда» приблизилась к вращающемуся пятну жёлтой краски, что поднималось на поверхность у самых рифов. Стритер сбавил обороты до минимума, и корабль принялся кружить неподалёку, в то время как аквалангисты исчезли за бортом. Хатч нетерпеливо повернулся к экрану, стоя плечом к плечу с Рэнкиным. Поначалу изображение представляло собой лишь облако жёлтой краски. Затем картинка очистилась. Крупная неровная трещина показалась у мрачного дна рифа, из неё наподобие дыма исходили клочья красителя.
– La voila! [20] – донёсся по каналу связи ликующий возглас Бонтьер.
Изображение бешено тряслось, пока она плыла к трещине, всаживала небольшой костыль в поверхность скалы и прикрепляла к нему надувной буй. Последний, качнувшись, улетел вверх, и Хатч перегнулся через поручни как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выскакивает на поверхность. На верхушке буя покачивались солнечная батарея и антенна.
– Помечено! – крикнула Бонтьер. – Готовлюсь установить заряды.
20
voila (фр.) – вот. – прим. пер.
– Только посмотри, – выдохнув, заметил Рэнкин, переводя взгляд с изображения видеокамеры на сонар и обратно. – Лучистый разлом, правильный. Всё, что им оставалось – проделать туннель вдоль уже имевшихся трещин. Но всё равно, невероятная технология для семнадцатого столетия…
– Краска на пяти градусах, девяносто футов от берега, – донёсся очередной зов.
– Вы что, шутите? – спросил Найдельман, в его голосе недоверие смешалось с неуверенностью. – Ладно, у нас третий туннель. «Наяда», он ваш. Наблюдатели, ради всего святого, держите бинокли направленными на пятна, не то они исчезнут раньше, чем мы их найдём.
– Ещё краска! Триста сорок два градуса, семьдесят футов от берега.
И затем снова раздался голос первого наблюдателя:
– Пятно на восьмидесяти пяти градусах, повторяю, восемьдесят пять градусов, сорок футов от берега.
– Мы берём пятно на трёхстах сорока двух, – решил Найдельман, в его голос закралась незнакомая нотка. – Но, блин, сколько же туннелей возвёл этот треклятый архитектор? Стритер, для вас остаётся два. Пусть твои аквалангисты пошевеливаются. Просто отметьте места, взрывчатку установим потом. У нас пять минут, прежде чем краситель рассеется.
Через несколько секунд Бонтьер и Скопатти поднялись на поверхность и очутились на борту, Стритер без лишних слов повернул штурвал и с рёвом направил «Наяду» вперёд. Теперь Хатч увидел ещё одно жёлтое пятно, выбрасываемое на поверхность. Судно перешло на холостой ход, а Бонтьер и Скопатти прыгнули за борт. Вскоре на воде взметнулся ещё один буй; аквалангисты вернулись, и «Наяда» подошла к тому месту, где зафиксировали третье пятно. Бонтьер и Скопатти снова ушли под воду, и Хатч перенёс внимание на монитор.
Скопатти уплыл вперёд, его фигура виднелась в камере Бонтьер – призрачное существо среди всеохватывающих туч красителя. Они погрузились намного глубже, чем во время предыдущих нырков. Внезапно зазубренные края основания рифа стали видимыми, наряду с прямоугольным отверстием, намного крупнее предыдущих разломов. Из дыры исходили последние завитушки красителя.
– Что это? – услышал Хатч голос ошеломлённой Бонтьер. – Серджио, attends [21] !
21
подожди (фр.) – прим. пер.
Внезапно в рации с треском ожил голос Вопнера.
– Проблема, капитан.
– А именно? – ответил тот.
– Не знаю. Сообщения об ошибках, но система говорит, что работает нормально.
– Переключись на резервную систему.
– Я это и делаю, но… Погоди, на хаб пришло… О, дерьмо!
– Что? – резко спросил Найдельман.
Одновременно Хатч услышал, что звук насосов на острове сделался прерывистым.
– Системный сбой, – ответил Вопнер.
От Бонтьер донёсся внезапный резкий изкажённый шум. Хатч бросил взгляд на монитор и увидел, что тот отключился. Нет, – поправил он себя, – не отключился, просто чёрный. И затем по чёрному фону побежала рябь, и вскоре сигнал затерялся в белом шуме помех.
– Какого чёрта? – ругнулся Стритер, яростно нажимая на кнопку связи. – Бонтьер, ты меня слышишь? Мы потеряли твой сигнал. Бонтьер!
Скопатти вырвался на поверхность в десяти футах от судна и сорвал трубку со рта.
– Бонтьер втянуло в туннель! – выдохнул он.
– Что у вас там? – крикнул Найдельман по рации.
– Он говорит, Бонтьер засосало… – заговорил было Стритер.
– Проклятье, так живее за ней! – рявкнул Найдельман, его электронный голос раскатился над водой.