Меч карающий
Шрифт:
Малин постепенно успокоился, позволив тишине форта смыть гнев, и вслушался в слабые звуки празднества на другой стороне лужайки. Ему действительно надо научиться держать себя в руках. В конце-то концов, священник – лишь надоедливый педант, который не заслуживает, чтобы из-за него выходить из себя.
Место оказалось таким спокойным, подобным чреву матери… Хатч почувствовал, что может оставаться здесь часами, наслаждаться прохладой. Но в то же время отчётливо понял, что вместо этого следует вернуться на праздник, нацепить личину беззаботности, сгладить неловкость. В любом случае, он должен вернуться до того, как начнутся неизбежные выступления перед публикой. Малин поднялся и направился было к выходу, когда с удивлением заметил сутулую фигуру, поджидающую его в полумраке сводчатого прохода. Та сделала шаг вперёд, оказавшись под лучами света.
– Профессор Хорн! – воскликнул Хатч.
Мудрое лицо старика поморщилось от удовольствия.
– А я-то всё думал, когда же ты меня заметишь, – ответил тот, опираясь на трость и делая ещё несколько шагов. Он тепло пожал руку своего ученика. – Скандальчики закатываешь?
Хатч покачал головой.
– Вышел из себя, словно идиот. Понятия не имею, чем он меня так раздражает?
– Это как раз-таки и неудивительно. Клэй – нескладный, неприспособленный жить в обществе, морально непоколебимый. Но за колючей внешностью бьётся сердце, большое и щедрое, словно океан. Такое же дикое и непознаваемое, можно и не сомневаться. Он непростой человек, Малин, не стоит его недооценивать, – пояснил профессор и опустил руку на плечо доктора. – Впрочем, хватит о пасторе. Боже, Малин, отлично выглядишь. Я неимоверно тобой горжусь. Медицинская школа Гарварда, должность исследователя в Маунт-Оберн… Ты всегда был сообразителен. Жаль, это не всегда равнозначно тому, чтобы быть хорошим студентом.
– Всё благодаря вам, – ответил Хатч. – Я так вам признателен.
Он вспомнил дни, которые они проводили в огромном, викторианской эпохи доме профессора и на лужайке за ним, изучая коллекции камней, жуков и бабочек – в последние годы, проведённые в Стормхавэне.
– Чушь! Кстати, у меня до сих пор лежит твоя коллекция птичьих гнёзд. Когда ты уехал, я не знал, по какому адресу её отправить.
Хатч почувствовал угрызения совести. Ему ни разу в жизни не приходило в голову, что величественному профессору может захотеться получить от него весточку.
– Удивительно, что вы не выбросили этот мусор.
– На самом деле, это очень даже неплохая коллекция, – заметил профессор Хорн и зажал в костлявой хватке руку Хатча. – Проведи меня на выход и через лужайку, хорошо? В последнее время нетвёрдо держусь на ногах.
– Мне следовало с вами связаться… – заговорил было Хатч, но умолк.
– Ни единого словечка, даже не оставил почтового адреса, – язвительно добавил профессор. – И затем, в прошлом году, я прочёл о тебе в «Глоуб».
Хатч отвернулся, сгорая от стыда.
Профессор фыркнул.
– Ладно, ерунда. По статистике страховых компаний я уже должен быть мёртв. В следующий четверг мне стукнет восемьдесят девять, и чёрт тебя побери, если не получу от тебя подарка!
Они вышли на солнечный свет, на лужайку. Бриз донёс до них звуки громкого смеха.
– Уверен, вы знаете, почему я вернулся, – пробуя почву, заметил Хатч.
– Кто же этого не знает? – ядовито ответил тот.
Больше профессор ничего не сказал, и некоторое время они шли в молчании.
– Ну и? – наконец, сказал Хатч.
Старик вопросительно посмотрел на него.
– Сказали "А" – говорите "Б"! – пояснил Хатч. – Что вы думаете о поисках сокровищ?
С минуту профессор не отвечал, а затем остановился и посмотрел на Малина, убирая свою руку с его.
– Запомни, не я об этом заговорил, – сказал он.
Хатч кивнул.
– Думаю, ты просто дурак.
За этими словами повисло напряжённое молчание, Хатч был ошеломлён. Он был готов к разговору со священником, но не к этому.
– Что даёт вам повод так говорить?
– Среди всех людей в мире ты должен знать это лучше всех. Что бы там ни было запрятано, вы не сможете это достать.
– Минуточку, доктор Хорн! Мы пришли с такой техникой, о которой старые искатели сокровищ даже и мечтать не могли. Твердотельный сонар, протонные магнетометры, связь со спутниками, аэрофотосъёмка… Двадцать миллионов долларов финансирования, и даже имеются записи того человека, который спланировал Колодец!
Его голос стал громким. Хатч внезапно понял, что для него очень важно положительное мнение этого человека.
Доктор Хорн покачал головой.
– Малин, я почти сотню лет вижу, как они приходят и уходят. У всех – самое совершенное оборудование. У всех бездонные карманы. Все имеют какую-нибудь важную информацию или же их охватывает вспышка озарения. И всегда говорят, что на этот раз всё будет иначе. И конец всегда один и тот же. Банкротство, страдания, даже смерть, – объяснил он и глянул на Малина. – Вы уже подняли – ну, хоть малую толику?
– Пока нет, – ответил Хатч. – У нас возникла небольшая заминка. Мы знали, что Колодец должен быть связан с морем туннелем. Потому-то он всегда заполнен водой. С помощью краски мы попытались найти выход этого туннеля в море. Но только, там оказался не один туннель, а пять, и…
– Я понял, – прервал его доктор Хорн. – Лишь одна маленькая проблемка. О таком я тоже слыхал. Быть может, вы сумеете с ней справиться. Но потом возникнет ещё одна, и ещё – до тех пор, пока вы не обанкротитесь. Или не погибнете. Или и то, и другое сразу.
– Но на этот раз всё будет по-другому! – воскликнул Хатч. – Вы не можете утверждать, что поднять сокровища невозможно. Со всем, что сотворил один, другой может справиться.
Профессор неожиданно снова схватил Малина за руку. У него оказались поразительно сильные руки, жилистые и такие же сухие и жёсткие, как корни старого дерева.
– Я знал твоего деда, Малин. Что ты сейчас сказал, в точности – слово в слово! – совпадает с тем, что он сказал мне пятьдесят лет назад, – заметил Хорн и перешёл на яростный шёпот. – Взгляни на наследство своей семьи. Ты спросил моё мнение? Ну, в общих чертах оно такое: лучше возвращайся в Бостон, прежде чем история повторится!
Он резко повернулся и заковылял прочь. Трость мелькала в траве, пока профессор Хорн не скрылся за склоном холма.
18