Меч князя Буй-тура
Шрифт:
В тот же, 1180 год, преставился и Роман Ростиславич Смоленский, оставив княгиню Елену Святославовну вдовствовать в одиночестве, так как вуи Всеволода и Игоря, Ярополк и Мстислав Романовичи были чуть ли не старше дядьев своих. И не только жили отдельно от матушки с батюшкой к этому времени, но и град свой имели, построенный в Смоленской земле и названный Мстиславлем в честь Мстислава.
Помня незлобивость Романа Ростиславича, никогда не поднимавшего меч на северских князей, поскорбели и о нем, потужили о вдовой княгине Елене Святославовне, которой без мужа — опоры и защиты — придется ох, как несладко. Но, как говорится, «Бог не обидит — свинья не съест». Известное дело.
В стародавние, еще дохристианские времена, как гласит людская молва, когда умирал муж-язычник, будь он простой русич либо
На похороны Романа Ростиславича, однако, не поехали. Во-первых, далековато, во-вторых, в возке — тряско, а на комоне в таком ее положении — неудобно. Кроме того, в то лето было непривычно жарко, что земля трескалась, а трава так высохла, что сама собой загоралась, и пожары гуляли по полям и лесам, а еще, если жители зевали, — по весям и градам. Во Владимире до сотни домов посадского люда сгорело да церквей четырнадцать.
Правда, Курск и Трубчевск сия беда, слава Господу, миновала. Но, главное все же было то, что она, Ольга Глебовна, вновь была непраздна, а потому, чтобы не лишиться плода, решили не ехать.
Следующий год стал знаменит тем, что Святослав Всеволодович, ввязавшись в склоку с другими князьями, в основном с Ростиславичами и Всеволодом Юрьевичем Суздальским, лишился киевского стола, который на этот раз достался Рюрику Ростиславичу.
Желая вернуть престол, но понимая, что ему одному с Ростиславичами и суздальским князем, которого к тому же поддерживали еще и рязанские, не справиться, Святослав Черниговский попросил помощи у северских, забыв прежние разногласия.
«Вот братьями называет, волости новые обещает, — сетовал Всеволод, придя к ней, ненаглядной касатке своей, во светлицу, чтобы полюбоваться новорожденным, нареченным Андреем, и делясь думками, — а к тому, что говорили мы ему с Игорем, когда он затевал распри, не прислушивался. И опять, как и во время кончины батюшки нашего, посулит… и обманет. Обязательно обманет, ибо обман у него уже в крови. Помогать такому — себе во вред… Но, с другой стороны, и без помощи оставить нельзя: если одолеет его Всеволод Юрьевич, то, прибрав к рукам Черниговское княжество, и на Северское позарится. Весь в родителя своего, которого не зря же Долгоруким прозвали, пошел. Да и братец его старший, ныне покойный Андрей Юрьевич, ему пример неплохой подавал, несколько раз на Киев хаживал… Да так, что низвел этот великий град, называемый во времена Олега Вещего «матерью городов русских», до состоянии многих других…»
Зная нелюбовь Всеволода Святославича к княжеским распрям, его неприятие союзов с половцами, а также его честность и порядочность, Святослав Всеволодович в поход против смоленских князей и Всеволода Юрьевича Суздальского взял брата своего Ярослава. В подручники — сыновей Всеволода, Олега, Владимира да Мстислава (еще один его сын, Глеб Святославич, в это время находился в плену у суздальцев), а также Игоря Святославича. Чернигов же оставил на курского князя.
«Только Всеволоду Святославичу могу оставить сей град, зная его верность слову и честь рыцаря», — заявил высокопарно, как польские князья и короли, с которыми был не только в дружбе, но и в родстве.
Поход этот, как и другие походы черниговского князя против смоленских князей, успехом не увенчался. Лишь град Дмитров, возведенный ее дедом Юрием Владимировичем на месте рождения Всеволода-Дмитрия, в Суздальской земле спалил. А в битве при реке Черторые такое поражение получил, что едва оправился после него.
Досталось в этом сражении и Игорю Святославичу, и половецкому хану Кончаку — союзнику черниговского князя. Игорь и Кончак тогда едва спаслись, бежав с поля боя без воинства своего, побитого да плененного Ростиславичами. Хорошо, что Игорь лодку отыскал… возможно, еще загодя, до сечи приметил. На ней и спасся, прихватив с собой Кончака да несколько ближних бояр. Кончак был спасен Игорем, но брат Кончака погиб, а два сына попали в плен. И только под конец этого года, когда Святослав Всеволодович замирился со смоленскими князьями и Всеволодом Юрьевичем Суздальским, когда вновь стал великим князем киевским, а Рюрик Ростиславич — князем всей Киевской земли, сын Святослава Глеб и сыновья Кончака были освобождены. Никаких земель из Черниговского княжества Святослав Всеволодович ни Игорю, ни Всеволоду, как предсказывал ее прозорливый супруг, не дал.
«В этом вся сущность нашего двоюродного братца: тщеславие и двуличие, обещания и предание их забвению, — заметил Всеволод в сердцах, возвратившись из Чернигова в Трубчевск после полугодичного отсутствия. — И стоило ли вообще затевать бучу, губить сотни и тысячи жизней русских людей, приводить поганых половцев на русские земли, жечь грады и веси, чтобы потом заключить мир на условиях противной стороны?! Не проще ли было сразу подумать о мире?! Думаю, что и проще, и надежнее». — «Зато теперь твой брат подружился с ханом Кончаком, — отозвалась на это она, затаив хитрую улыбку в омуте глаз. — Говорят, побратимами стали». — «Надолго ли? — усмехнулся Всеволод. — Ворон с соколом тоже дружили, только по-разному жили. Ворон питался мертвячинкой, падалью, а сокол — живой добычей, кровью. Когда же вместе сошлись, то от ворона только перья нашлись».
Всеволод, занимаясь не только ратными да государевыми делами, но и бытовыми, общаясь с разным народом, по простоте своей душевной не брезговал перекинуться парой слов и с посадским людом, и со смердом-пахарем. А потому кроме любимой им «жук тя лягни, божья коровка забодай», давно прилипшей к кончику его языка, знал еще целую уйму народных присказок да поговорок, которыми сыпал, что баба-стряпуха горох в миску: часто, звонко и весело — только подхватывать успевай. За это, за веселый нрав свой, как и за храбрость и силу, был любим в народе.
«Или как волк, который дружил с кобылой да оставил от нее только хвост с гривой», — добавила она улыбчиво, подлаживаясь под настрой супруга. Мол, смотри, любимый, и я не лыком шита, не только иглой острой да веретеном владею, но и язычок острю о словесный оселок.
«Или как волк с кобылой… — повторил Всеволод явно понравившуюся ему добавку к его присказке про ворона и сокола. — Впрочем, это дело брата Игоря… с кем дружить, с кем хлеб-соль делить. Мое же дело — сторону свою блюсти, не давать в обиду ни половцам, ни князьям иным. По смерти батюшки от половцев край от Псла-реки и до Семи-реки, слава Богу, удалось соблюсти в целости и сохранности. А со строительством крепостиц на Бояни-реке и Судже-реке еще больше его обезопасил. Оттого народец и в Курске, и в Ратске, на реке Рати, множиться начал. Народу что нужно? Мир и землица, на которой он смог бы трудиться да плодиться. Батюшка мой о том всегда говорил, как только себя помню. И верно говорил…»
«А что еще батюшка говорил тебе, Всеволод свет-Святославич»? — спросила она больше для того, чтобы беседу поддержать да супругу приятное сделать. Потому и назвала его так ласково «свет-Святославич». — «А еще он заповедовал всегда быть друг за друга и усобиц первыми не заводить». — «Знаю, не раз сказывал. А еще что?» — «А еще слово с нас взял, с меня и Игоря, когда на смертном одре лежал, чтобы Тмутаракань, вотчину нашу, лежащую у синя моря, от половцев поганых освободили да в лоно Руси святой возвратили…» — «И что, будете возвращать?..» — «А почему бы и нет! Нам бы с Игорем еще годков пять-шесть мирной жизни, чтобы княжества побольше окрепли, чтобы сыны, опора наша, подросли, чтобы помноголюдней еще в княжествах стало… да и ударить разом! И забрать Тмутаракань!» — «А может, князь мой любимый, не стоит? Уж слишком ворогов там много… почитай, вся Степь Половецкая», — встревожилась она. — «Волков бояться — в лес не ходить! — Не повел Всеволод и бровью на ее тревогу. — Да и землица там наша, русская, кровью дедов и прадедов наших политая. А кровь, она того… не водица… к отмщению взывает! Однако с походом туда спешить тоже не след. Надо окрепнуть, сил поднакопить, а потом уж и решать: как идти, когда идти, с кем идти… Пока что, голуба моя, мне предстоит заняться строительством городка на Свапе-реке, чтобы обезопасить свои владения со стороны суздальского князя. Уж очень проворен Всеволод Юрьевич».