Меч Лун
Шрифт:
Было холодно и тихо. Вода слабо плескалась о низкие борта лодки. В бескрайнем небе надо мной мерцали мириады бриллиантовых звезд, чуть ниже, в облаке искристой тьмы светились угольками глаза Крабата.
Призрак тревожно мигнул:
— Я не мог вмешаться, все произошло слишком быстро!
— Этого не потребовалось.
— Ты побил его! — восхищенно прошептал призрак. — Заклинанием на заклинание.
— Он ушел.
— Неважно, в таком поединке почти невозможно убить. Но он бежал!
— Он сделал, что хотел.
— Я слышал. Ультиматум. — Крабат лихорадочно мигал. — Чуть раньше это сработало бы.
Я резко сел и
— Мы успеем?
— За три-то дня? Конечно! — Но честность взяла верх. — Впритык, плыть придется днем и ночью.
— Отлично. — Я закрыл глаза и потер виски, боль пульсировала в голове, но той слабости, как после битвы с мороком, я не чувствовал. — Остается главное — они знают обо мне, времени на подготовку нет. Что я могу без магии Меча?
Призрак болезненно мигнул.
— Верь в себя. Раньше Наследников Силы тренировали по нескольку лет, но ты в одиночку добился поразительных успехов. Ты знаешь свою Силу в лицо, почувствуй ее, доверься ей. У тебя верные инстинкты. Ты сможешь, — тень прошла по тени. — Но ты еще не готов.
— Ладно, сообразим на месте, — лодка почти не протекала, импровизированная решетка из сучьев предохраняла меня от сырости, я снова лег и закутался в плащ, — разбуди меня пред рассветом.
Призрак хмыкнул. Я строго приказал себе не видеть снов и погрузился в дрему.
Многочисленные притоки превратили ручей в полноводную реку, больше мне не приходилось лавировать между отмелями и думать, как миновать многочисленные завалы. Глядя на овражистые, заросшие лесом берега я понимал, что по суше ни за что бы не добрался до Кер-Орки за три дня, даже будь у меня лошадь. В этом буреломе бедное животное попросту переломало бы себе ноги. А вот река несла меня легко и быстро, почти всегда — на север, туда, куда и нужно.
Да, этого враги предвидеть не могли!
Разумеется, в путешествии по реке имелись свои недостатки — шест, вырезанный мной из ствола молодой березы, оказался тяжеловат, и после целого дня орудования им у меня дико ныли плечи. От многочасового сидения скрючившись спину ломило, но править стоя я не решался: в это время года вода — не для купания. С наступлением темноты появлялся Крабат, под его управлением лодка двигалась быстро и плавно.
— Теперь будь внимателен, смотри на право! — объявил призрак к концу второй ночи.
— С такой скоростью ты можешь добраться до места еще днем. Замок в двух лигах от реки, на холме. Не прогляди его за деревьями! — Я молча кивнул в темноте.
Я думал о Силе. Сколько за последний год было моментов, когда мне однозначно полагалось погибнуть? Да что там — все мои враги были сильнее меня, и твари, и люди. Темные Силы пошли войной на Ункерт, чтобы добыть мой Меч, а я жив-здоров, плыву себе потихоньку. Вон, колдуна давеча до полусмерти напугал.
Раз за разом, я вспоминал свои странные сны и схватки, из которых вышел победителем. Умница-Жак был прав, Меч — лишь орудие, позволяющее мне направлять свою собственную Силу. Источник же ее находился во мне.
Я снова и снова прикасался к нему, будил это дивное ощущение причастности к чему-то большему. Холод больше не беспокоил меня — тепло рождалось внутри и растекалось по жилам, смывая усталость и исцеляя хвори. Оно представлялось мне золотым, под цвет солнца. Что-то происходило с глазами — зрение стало яснее и четче, однообразие пейзажа исчезло, каждый куст, дерево или былинка стали неповторимо индивидуальны.
Память приобрела невероятную глубину, воспоминания детства были так же ясны, как и события минувшего дня. Мельчайшие детали событий приходили на ум легко, без усилия, казалось, я помню всю свою жизнь до единого шага.
Слова умерли, мысли растворились в золотом сиянии, и в сердце вошел покой.
Мне не потребовалось выглядывать за деревьями шпили замковых башен, я точно знал, что они — там. Причалив к берегу и взобравшись на крутой обрыв, я, наконец, смог разглядеть цель своего путешествия. Кер-Орки торчал на вершине безлесого, каменистого холма уродливой каменной коробкой. Пламенеющий закат окрашивал огнисто-красным грубые каменные стены, штандартов на таком расстоянии было не разглядеть.
Да, полных две лиги и торопиться не стоит. Я взвалил на спину свой нехитрый скарб и осторожно двинулся вперед.
Глава 11
Фернадос выздоравливал медленно и тяжело. Маг осунулся и страшно похудел, его трепала жестокая лихорадка, отнимающая последние остатки сил. Он то и дело проваливался в забытье, из которого его не могли вырвать ни толчки телеги на ухабах, ни голос друга. Никто из задерганных присутствием нежитей гвардейцев не пытался оказать магу помощь, да граф и не рискнул бы подпустить их к нему, дважды на дню он заставлял Фернадоса проглотить полмиски безвкусной чечевичной похлебки и каждый вечер делал перевязку — вот и все лечение. Но дело было не в лекарствах — недуг Фернадоса имел причиной не телесные увечья. Граф ужасно сожалел, что завел разговор о Вильяме, но — откуда ему было знать? Теперь беспокойство за судьбу Стража в конец извело мага, предпринять же что-либо он не мог.
Полная беспомощность доводила Икторна до исступления, не находящая выхода ярость не оставила в душе места для страха или осторожности. Будь у него возможность дотянуться до кого-нибудь из нежитей, и оттащить его смогли бы, только перерезав горло. Но твари это быстро поняли и держались на безопасном расстоянии, лишь раз ему удалось изловчиться и ухватить одного из Дваждырожденных за ногу. Нежить вырвался, оставив сапог в руках обидчика, гвардейцам, бросившимся усмирять пленника, повезло меньше — воспользовавшись тяжестью кандалов, граф проломил одному из солдат колено. Взбешенное умертвие растерзало раненного, больше задевать Икторна никто не рисковал.
Второй проблемой было отсутствие новостей — гвардейцам явно запрещали общаться с пленниками, а мирные сантаррцы не рисковали приближаться к вооруженным путешественникам. Теперь, когда крестьянскую телегу сменили на крытую повозку, граф даже не мог определить, в какую сторону они едут. Колеса то мягко катили по наезженной грунтовой дороге, то подпрыгивали на корнях какой-то заросшей просеки и ветви деревьев скребли полог фургона, изредка шум вокруг подсказывал, что они проезжают через селения, но останавливался отряд всегда в безлюдном, уединенном месте. Уставшие за день гвардейцы принимались ставить палатки и разжигать костры, умертвия, смирившиеся с необходимостью дать живым роздых, раздраженно слонялись по лагерю, пугая лошадей и нервирую солдат. Не успевший убраться с дороги рисковал приложиться зубами о тяжелую железную рукавицу. Граф не испытывал сочувствия к этим людям: верность ли присяге, страх ли перед монаршим гневом заставили их остаться на службе — они выбрали свой путь и пожинали плоды выбора.