Меч на ладонях
Шрифт:
– Вчера около полуночи на воев моей корабельной рати, возвращающихся из храма Господня в Любеке, напали тати ночные. Напали, обокрали и порезали до крови, о чем я и спешу сообщить господину капитану. Затем тати ночные бросили моих избитых воев на мостках, а сами ушли в город, распевая непотребные песни и горланя разные гадости, неуместные для повторения из уст достойного христианина.
Капитан задумался. Клерк, пришедший с ним, полез было что-то шептать ему на ухо, но грозный глава портовой стражи, не вслушиваясь, дал тому вескую затрещину. После чего повернулся к новгородцу и поклонился:
– Приношу извинения от имени города Любека за раны, понесенные вашими людьми. – Он перевел дух и продолжил: – Разбойников ночных мы найдем. Найдем и накажем.
Купец церемонно поклонился и хлопнул в ладоши. Один из его подручных вынес небольшой пузатый бочонок.
– А это – доблестным защитникам нашего ночного покоя. Лучший бочонок славного новгородского меда хмельного. Если позволите, мои люди занесут его вам в сторожку.
Капитан ухмыльнулся. Прощался он с новгородцами уже по-приятельски.
Когда стража, грохоча доспехами, покинула причальные мостки, Онисий Навкратович повернулся к своим морякам. Он смотрел на поникшего Хругви и опухшего с перепоя Горового, которые были явной причиной визита.
Даже начни те отрицать свое участие во вчерашнем инциденте, им это вряд ли бы удалось. Свидетельства были налицо, вернее, на лицах повесивших носы скамечников «Одноглазого Волка». Вчерашних ночных буянов с головой выдавали начавшие синеть фингалы, полученные в ночной потасовке. Сзади, прикрывая повязку на руке, тихарился Захар и стоящий рядом с ним унылый Бьертмар Ложка.
– Ну? – Купец, который был тяжелее любого на корабле, кроме Горового, ярился. – Что, не получилось тихо до лодки дойти? Так хоть сделали б так, чтоб не знали, кто вы! А то за каждый ваш загул по кабакам портовым мне по бочонку отдавать? Изо ртов детей моих мед крадете?
Хругви промямлил что-то, а Горовой только вздохнул и виновато развел руками, типа: «Ну виноват, ну так что же?».
Онисий Навкратович выдохнул. С трудом он смог заставить себя собраться. Красное лицо его медленно приобретало естественный оттенок. Наконец, он смог успокоиться и продолжил уже нормальным тоном:
– Не с руки нам тут сориться. Еще до Хомбурга идти. Сейчас ступайте. Бочонок я с вас вычту, сами решайте, кто виноват больше.
И добавил, уже обращаясь ко всем:
– К вечеру собраться, почиститься. Котомки сложить. Наутро в Хомбург идем.
…До вечера купец успел продать давешним торговым гостям пеньку, мед и воск, занимавшие большую часть трюма. В это же время Сила Титович сторговал на конском базаре, находившемся у южных ворот города, пять телег и два с половиной десятка бодрых тягловых лошадок. На рынке наняли и проводников. В Европе дорогам пока еще предпочитали речные и морские пути, а торговцам, решившимся на пеший путь, требовались услуги следопытов, готовых указать единственный верный путь мимо дозорных и мытных застав и разъездов поместных баронов. Германская империя была сильным государством, заинтересованным в развитии торговых связей. Существовала система имперского мыта, но уездные феодалы часто пользовались правом сильного и устанавливали непомерные местные сборы, а то и просто грабили купеческие караваны. Правда, до вольницы, царившей во Франции или в Польше, здесь еще (а правильней было сказать – уже) не доходило. Все это Малышеву и Пригодько объяснил Сомохов, удивленный тем не менее желанием купца двигаться с остатками товара в глубь империи. По прикидкам Улугбека, в сундуках, погружаемых на подводы, могли быть только ценные меха. Новгородец, вероятно, желал продать их в окружении императорского двора. Генрих IV недавно связал себя узами брака со вдовой собственного вассала и стремился окружить молодую жену роскошью, устраивая в ее честь пиры и приемы, на которых желали блистать все аристократы. А что лучше выделит тебя, чем соболиные оторочки и норковые накидки? Только пудовые золотые цепи… Да их носить тяжело. Вот и спешил ушлый купец со своим невесомым товаром ко двору императора.
Поутру в путь из ворот Любека вышел купеческий караван. «Одинокий Волк» под присмотром Бьерна Гусака и остальных дружинников ярла Хобурга остался до осени болтаться в корабельном сарае. Хругви и Бьертмар прощались с Горовым и Пригодько чуть не со слезами на суровых варяжских мордах. Если Сомохов держался в коллективе несколько обособленно, а Малышев так и не влился в команду, то казак и красноармеец успели стать для гридней ярла Гуннара практически родными.
В Гамбург или, как его называли германцы, в Хомбург двинулись только новгородцы, «полочане» да трое проводников.
Во главе каравана верхом ехали Сила Титович и Онисий Навкратович в сопровождении двух местных знатоков обходных путей – плечистого бородатого Борке и щуплого Гнока. Впереди, со сторожевым разъездом, ехал на собственной коняжке третий проводник – рыжий горбоносый Хладик.
Тридцать вооруженных дружинников, четверо «полочан», проводники – это была сила, по меркам Германии. Такая сила, с которой вряд ли захочет связываться какой-нибудь одинокий бретер [68] . Для взятия какого-либо замка или городка недостаточная, но вполне достойная, чтобы к ней за деньги пожелали присоединиться другие купцы со своими обозами. Онисий Навкратович дал добро, так что из ворот выезжала уже не пятерка повозок, груженных сундуками, а целый купеческий караван из полутора десятков разномастных телег и кибиток.
68
Бретер – здесь в значении рыцарь-разбойник.
Из дружинников, сопровождавших караван, пятеро следовали верхом в головном дозоре, по трое находилось на левом и правом фланге, еще двое в полной броне и с копьями следовали в арьергарде. Пятеро охранников исполняли роль возниц, а остальные двенадцать и «полочане» равномерно распределились по всей длине каравана.
Дорога была на редкость тихая и мирная.
Весна в Германии была теплее, чем в новгородских землях. Ровная мягкая зелень покрывала уже всю землю, а деревья давали защиту от уже начавшего припекать солнышка. Правда, ночью холод все еще пробирал до костей, особенно если вместо теплого мехового покрывала или шкуры довольствоваться тонким плащиком или если присматривающий за костром плохо справляется со своими обязанностями.
На ночь останавливались в виду рек или озер у кромки лесов, которые здесь все более вытеснялись пахотными разработанными землями.
Причину, по которой караван обзавелся такой внушительной охраной, пришельцы из двадцатого века узнали, когда к вечеру четвертого дня путешествия, уже в двух дневных переходах от Хомбурга, караван столкнулся с отрядом чужаков.
Первыми о приближении незнакомого воинства сообщил головной дозор. Как таковое, путешествие большого купеческого обоза не было тайной. По дороге им постоянно попадались крестьяне, одинокие монахи, купцы-коробейники, чье имущество и товар умещались на спине одного коня или мула. Так что, поставь кто себе задачу узнать, что по их землям идет богатый обоз, труда никакого это бы не составило. Поэтому и охрана была солидной. Но решиться напасть или даже потребовать дань у такого количества вооруженных людей мог не каждый из мелкопоместных баронов, под чей флаг часто становилось не более десятка воинов.
Как только головной дозор прискакал с сообщением, что по пути следования обнаружено скопление вооруженных людей, власть в караване взял на себя Сила Титович. Пешие дружинники быстро облачились в полные брони, достали щиты и проверили оружие. Примкнувшие купцы и их сподручные порасчехляли арбалеты, вытянули из-под тюков пики и напялили на себя стеганые жилеты и подбитые мехом шапки. Караван изменил направление и попробовал обойти засаду слева.
Разойтись по-тихому не получилось.
Через два часа уже арьергардный разъезд прискакал с сообщением, что их нагоняют. Сила Титович снова начал отдавать распоряжения. Нагруженный караван не может развивать такую же скорость, что и конные всадники, поэтому стычки было не избежать. Но обоз – это не только лошади и повозки. Когда надо, это целая передвижная крепость. До гуситского табора [69] новгородцам было еще далеко, но впечатляло и то, что смогли продемонстрировать дружинники: за пяток минут караван взобрался на небольшой пригорок, повозки были поставлены в круг, кони выпряжены и заведены внутрь. Весь обоз ощетинился копьями и арбалетными болтами, а в стороне на склоне тесным клином выстроились пятнадцать конных новгородцев с Силой Титовичем во главе. Обороной внутри обоза командовали Онисий Навкратович и седой воин из воеводского окружения, Микита Акуньевич.
69
Гуситский табор – построенные в круг и скрепленные цепью кибитки с откидывающимися «фальшбортами», перевозная крепость чешских гуситов.