Меч Ронина
Шрифт:
Наступил вечер. В деревне укладывались с темнотой. Дан лежал в углу, держа руку на катане, и напряженно вслушивался в ночь, густо наполненную стрекотом цикад. Тэнгу устроился в изголовье постели, нахохлился и, казалось, дремал.
Вдруг Дану показалось, что в доме похолодало. Воздух сделался сухим и будто колол щеки. Стало трудно дышать, по телу пробежала дрожь. Карасу тревожно переступил с лапы на лапу.
Темнота теперь уже не была такой абсолютной, из дверной щели пробивался мертвенно-белый свет. Он вкрадчиво проникал в дом, заливал порог, двигался, как живой, пятнами расползался по полу и стенам. Смолкли цикады, наступила полная тишина – не было слышно даже, как дышат хозяева.
Внезапно мощный порыв ветра распахнул дверь, впустив ледяной воздух и клубы снежной пыли. За стенами хижины наступила зима.
Снежинки закружились по дому, скручиваясь в вихрь, из которого медленно проступала высокая светлая фигура. Наконец она сформировалась полностью, и Дан увидел красивую женщину. Нежное белое лицо со строгими чертами, льдистые прозрачные глаза, развевающиеся на ветру серебристые волосы и свободное одеяние, как будто сотканное из снега.
Не касаясь ногами пола, Юки-Онна медленно подплыла к Дану. Он был не в силах двинуться, лишь неотрывно смотрел на это прекрасное, но пугающее существо. Их взгляды встретились, и Дану показалось, что в глазах Снежной девы застыла бесконечная тоска. Женщина провела над ним рукой, обдав невыносимым холодом, и проплыла дальше, к постелям хозяев.
«Убьет сейчас девчонку!» – подумал Дан, пытаясь сбросить оцепенение. Ничего не выходило: он не ощущал своего тела. Вдруг над ухом раздалось громкое карканье, следом Дан почувствовал боль: тэнгу опять долбанул его клювом по лбу. Это волшебным образом избавило от паралича. Дан подхватил катану, вскочил, в два прыжка настиг склонившуюся над девушкой Юки-Онну, рубанул по плечу.
Лезвие прошло сквозь тело Снежной девы, не встретив никакого сопротивления. Женщина исчезла, на ее месте закрутился снежный вихрь, но через мгновение Юки-Онна опять стояла перед Даном, теперь уже лицом к лицу. Он ожидал ярости, злобного визга, но взгляд Девы был скорбным, уголки губ печально опущены. Взвились белые одеяния, Дан упал, охваченный новым приступом слабости. Юки-Онна распростерлась в воздухе, широко раскинув руки, почти легла на него.
«Ты красивый, я не хочу тебя убивать, – прошелестел в сознании призрачный голос. – Не мешай…»
Губ коснулся ледяной поцелуй, от которого перехватило дыхание. Снежная дева изогнулась, метнулась к постели девушки, но дорогу ей заступил краснолицый здоровяк с веером – Карасу принял демоническое обличье. Юки-Онна взмахнула руками – с ладоней сорвались ледяные иглы, впились в шелк веера. Тэнгу зарычал, оскалился, прыгнул на Снежную деву, но схватил лишь облачко холодного тумана.
Юки-Онна появилась в дальнем углу, завизжала на одной пронзительной ноте. Голос ее напоминал вой вьюги. По дому пронесся ураган, сбил Карасу с ног. Демон тут же вскочил, выставил перед собой веер – ветер разбился о тонкую, почти невесомую преграду.
Лицо Девы исказилось, превращаясь в маску бешенства.
– Я не хочу тебя убивать! – провыла она, обрушивая на тэнгу поток снежной крупы.
Крошечные льдинки рассекали красную кожу, впивались в нее, с шипением испарялись с горячей плоти демона. Карасу широко распялил рот, с ревом выдохнул – к Юки-Онне устремился столб пламени. Дева легко ускользнула в сторону, огонь охватил стену дома. Но с потолка поползли морозные узоры, потушили пламя.
Все время, пока длился поединок нечисти, Дан лежал на земляном полу, не в силах пошевелиться, и только молил неведомых японских богов, чтобы этот кошмар закончился.
Юки-Онна выставила ладонь перед собой, дунула на нее – на руке стремительно выросла огромная сосулька. Дева размахнулась и швырнула ее в Карасу. Тот загородился веером, но ледяное копье легко пронзило шелк, ударило демона в грудь. Тэнгу со стоном рухнул возле Дана. Издав победный вой, Юки-Онна подлетела к постели девушки, приникла к ее лицу. Несколько мгновений, и Снежная дева растаяла в воздухе. Вместе с нею исчезли холод, ветер, белый свет и горы снега.
Дан почувствовал, как паралич постепенно отступает. Он подполз к девушке, которая неподвижно лежала на спине. Поднес ладонь к ее рту, не ощутил дыхания, попытался нащупать биение пульса на шее – его не было.
– Не мучайся, Акира, – простонал из темноты Карасу. – Она мертва.
Действительно, тело девушки было холодным и твердым, как будто несколько дней пролежало на морозе. Казалось, подними, кинь на пол – и она разобьется на мелкие кусочки.
В распахнутую дверь вползали первые лучи утреннего солнца.
– Дочка! Дочка! – заплакала, приходя в себя, пожилая женщина.
Она обхватила девушку обеими руками, пытаясь отогреть своим теплом, гладила покрытое инеем лицо. Отец, усевшись на постели, не отрываясь, смотрел на Дана. В глазах его были ненависть и укоризна.
Тэнгу снова обратился в ворона, прихрамывая, подковылял к Дану.
– Идем отсюда, Акира, – хрипло каркнул он. – А то сейчас деревня проснется, и тебя отсюда погонят камнями. Хорошо, если не забьют насмерть.
Дан встал, поклонился хозяевам, тихо произнес:
– Простите, – подхватил катану, мешок и вышел из хижины.
Было невыносимо стыдно и больно. «Я не смог выполнить обещание, – думал он. – Опять не смог. Я снова обесчестил себя, потерял лицо. Я должен за это заплатить жизнью». Жизнью?.. Дан остановился, потряс головой: это были не его мысли. Конечно, совесть его мучила, и это было знакомое ощущение: такое он всегда испытывал, когда по службе сталкивался с жестоким преступлением. Переживал, что не сумел спасти, помочь, предотвратить. Но вот о суициде никогда не думал. А уж мучиться из-за нарушения ронином клятвы убить Кумико, если она попадет в руки врагов, Дан тем более не собирался. Не прирезал – и отлично, зато для Насти нашелся объект.
– Хватит терзаться, Акира! – будто подслушав его мысли, каркнул тэнгу. – Знаю я вас, самураев. Сейчас настрадаешься и побежишь выпускать себе кишки. Предупреждал же: человек не может победить Юки-Онну. Даже не всякий демон может. Я вот не сумел. Скажи спасибо, что остались живы.
– Что она такое?
– Одна из самых могущественных демонов. Помощница смерти.
– А есть кто-нибудь сильнее ее?
– Да, но мало. И я не хочу произносить вслух их имена, – нахохлился Карасу. – Лучше скажи: куда теперь?
Дан неопределенно махнул рукой:
– Дальше. Пока не придем в следующую деревню.
Настя
Целых три дня она провела в блаженном бездействии. Отсыпалась, отъедалась впрок – благо, сводня на содержании дорогой куртизанки не экономила. Бренчала на сямисэне, придумывала впрок хокку и танку для господина Сакамото.
Настя в первое время пыталась разговорить Кумико, но девица хранила молчание, хотя присутствие ее сознания ощущалось. В конце концов Настя плюнула на это занятие – главное, что память японки была в ее полном распоряжении. А еще имелись подаренные Сакамото серебряные монеты, перепрятанные из прически под циновку. С ними Настя чувствовала себя немного увереннее. Она решила, что сбежит до «дня икс», когда старый самурай снова придет за девственностью Кумико. Уберется прочь из города и, возможно, попросит приюта в одном из буддистских монастырей.