Меч Шаннары
Шрифт:
С быстротой молнии горец спрыгнул на тропу, оказавшись лицом к лицу с таинственным незнакомцем, приподнял меч и тихо приказал остановиться. Стоящий перед ним пригнулся и замахнулся огромной, тускло блестящей железной булавой, зажатой в сильной руке. В следующий миг, когда бойцы взглянули друг другу в глаза, руки их невольно опустились, и с губ принца Лиха сорвался изумленный возглас.
— Гендель!
Балинор появился за его спиной как раз вовремя, чтобы увидеть, как ликующий Менион с диким криком подпрыгивает и, не скрывая радости, бросается обнимать коренастого гнома. Принц Каллахорна с облегчением вложил свой огромный меч в ножны, улыбаясь и пораженно качая головой, глядя, как недовольно ворчащий гном, которого все они считали погибшим, вырывается из объятий торжествующего горца. В первый раз с того момента, когда они покинули Вольфсктааг через Нефритовый перевал, воин ощутил близость победы и уверенность в том, что вскоре все они будут стоять в Параноре перед Мечом Шаннары.
Глава 14
Над бескрайними хребтами и вершинами Зубов Дракона, покрытыми холодной серой растительностью, разгоралась заря, лишенная тепла и радости. Низко нависшие облака и тяжелый неподвижный туман, зловеще висящие в небе, совершенно скрывали от людского глаза тепло и свет восходящего солнца. Над голыми скалами яростно выли свирепые ветры, проносясь мимо ущелий и каменистых обрывов, над склонами и хребтами; ветры хлестали чахлые кусты и пригибали их к самой земле, так что те готовы были сломаться, но сквозь пелену облаков и тумана ветры проскальзывали с невероятной быстротой, не нарушая ее необъяснимой и странной неподвижности. Шум ветра походил на глухой рокот океанских волн, бьющихся о берег, тихий и раскатистый, окутывающий голые вершины своим особым гудением, которое вскоре начинало казаться человеку своеобразной тишиной. Вместе с ветром взмывали и пикировали птицы, до земли доносились их искаженные и приглушенные крики. На этой высоте обитало мало животных — отдельные стада горных коз особо выносливых пород, да маленькие мохнатые мышки, живущие в глубоких трещинах скал. Воздух здесь уже не был прохладным; он стал обжигающе холоден. Самые высокие пики Зубов Дракона покрывал снег; на этой высоте смена времен года мало влияла на температуру, которая здесь редко поднималась выше нуля.
Это были опасные горы, бескрайние, уходящие в небо и невероятно огромные. Этим утром они, казалось, замерли в мрачном ожидании, и восемь путников, составляющие вышедший из Кулхейвена маленький отряд, не могли бороться с беспокойством, все сильнее охватывающим их по мере углубления в серый холод гор. Дело было не просто в тревожном пророчестве Бремена, и даже не в том, что вскоре им предстоит войти в запретный Зал Королей. Что-то ожидало их впереди, что-то терпеливое и коварное, некая жизненная сила, скрытая в голой скалистой местности, по которой они шли; сила, полная мстительной ненависти к ним, наблюдающая, как они все дальше карабкаются по исполинским горам, отгораживающим от мира древнее королевство Паранор. Неровной цепочкой люди двигались на север, темными силуэтами выделяясь на фоне туманного неба, плотно закутавшись в шерстяные плащи, чтобы уберечься от холода, и наклонив головы, чтобы защититься от ветра. Горные склоны и ущелья были усеяны осыпающимися камнями и рассечены незаметными трещинами, что делало продвижение отряда крайне опасным. Много раз кто-либо из них срывался и сползал вниз по склону в потоке мелких камней и пыли. Но то, что скрывалось в глубине этих земель, пока что не спешило показывать свое присутствие, ограничиваясь лишь тем, что давало о себе знать и ожидало, пока давящая атмосфера сломит волю восьмерых путников. Тогда охотникам предстоит стать дичью.
Это не заняло слишком много времени. Вскоре их тихо начали мучить сомнения, беспрестанно изводя их утомленные умы — сомнения, подобно призракам поднимающиеся из бездны тех страхов и тайн, о которых стараются не упоминать вслух. Разобщенные холодом и ревом крепнущего ветра, они оказались отделены друг от друга, и невозможность обменяться даже парой слов только усиливала растущее чувство тревоги. Казалось, только Гендель оставался ему неподвластен. Замкнутый характер гнома-одиночки был защищен от любых сомнений, а после жуткого столкновения со взбешенными карликами на Нефритовом перевале Гендель перестал бояться смерти. Он был тогда близок к гибели, так близок, что его спасло только врожденное чутье. Карлики бросились на него со всех сторон, ослепленные злобой, начали карабкаться по склону, разъяренные до такой степени, что их ненависть утолило бы лишь кровопролитие. Гендель не спешил отступать, скрываясь в лабиринтах гор Вольфсктаага; он неподвижно замер в кустах и хладнокровно наблюдал за разбегающимися во все стороны карликами, пока один из них не прошел совсем рядом с его укрытием. Мгновенным ударом он оглушил беспечного охотника, торопливо надел на него свою бросающуюся в глаза одежду и начал звать на помощь. В темноте, разгоряченные яростной погоней, карлики разглядели только плащ лежащего, но этого оказалось достаточно. Не подозревая об обмане, они разорвали на части своего же собрата. Гендель же всю ночь скрывался в горах, а на следующий день спокойно прошел через опустевший перевал.
Однако двое юношей и эльфы не разделяли сейчас неколебимого спокойствия Генделя. Их волновало пророчество тени Бремена. Завывающий горный ветер, казалось, снова и снова повторял ее роковые слова. Одного из них ожидает смерть. О да, слова пророчества звучали не так прямолинейно, но смысл их угадывался безошибочно. Это была горькая перспектива, и ни один из четверых до сих пор не мог до конца в нее поверить. Возможно, им все-таки удастся доказать ошибочность предсказания.
Шагая впереди и наклонившись против бьющего в лицо горного ветра, Алланон снова и снова обдумывал знание, открывшееся ему в долине Шейл. Он в сотый раз вспоминал свою удивительную встречу с тенью Бремена, древнего друида, обреченного скитаться в призрачном мире, пока не погибнет Повелитель Колдунов. Однако не печальный вид духа привел его в такое беспокойство. Дело было в ужасном знании, погребенном в его памяти под самыми темными истинами мира. Нога историка задела за выступающий камень, он пошатнулся и с трудом сохранил равновесие. В сером небе пронзительно закричал кружащий ястреб и камнем упал за далекий хребет. Друид слегка повернул голову, взглянув на цепочку своих спутников, старающихся не отставать от него. Тень открыла ему больше, чем просто слова пророчества. Но он не решился рассказать тем, кто верил в него, всю правду, как не стал открывать им полной истории легендарного Меча Шаннары. В его глубоко посаженных глазах сверкал внутренний гнев, его раздражало неприятное положение, в которое он сам поставил себя своим решением скрыть от своих спутников часть истины, и на миг он почти решился рассказать им все до конца. Они уже пожертвовали столь многим, но это была лишь первая жертва‡ Но в следующий миг он решительно выбросил эту мысль из головы. Бог необходимости сильнее бога справедливости.
Серый рассвет медленно перешел в серый полдень, а поход вглубь Зубов Дракона все продолжался. Гребни и склоны возникали и исчезали вокруг них с жутким постоянством, создающим в мыслях усталых путников впечатление, что они стоят на одном месте. Впереди над туманным северным горизонтом возвышалась огромная цепь исполинских серых пиков, отчего казалось, что они шагают прямо на непреодолимую стену камня. Затем они вошли в широкое ущелье, ведущее резко вниз и вскоре превратившееся в узкий извилистый проход, зажатый между двумя громадными утесами и исчезающий в густом тумане. Алланон вел их сквозь клубящуюся серую мглу, и постепенно горизонт скрылся из вида, а ветер ослаб и стих. Тишина окружила их мгновенно и неожиданно; казалось, что сквозь толщу скал мягкий голос нашептывает на ухо медленно бредущим путникам тихие, неразборчивые слова. Затем ущелье чуть расширилось, туман рассеялся, превратившись в легкую дымку, и их взорам открылся высокий темный провал в склоне утеса, перед которым обрывался извилистый проход.
Вход в Зал Королей.
Величественный и грозный, он вызывал своим видом благоговейный трепет. По обе стороны черного прямоугольного проема стояли две чудовищные каменные статуи, высеченные прямо из темной скалы и возвышающиеся над тропой на добрые сто футов. Каменные стражи имели вид закованных в доспехи воинов, бдительно возвышающихся в глубокой тени скал, сжимающих рукояти громадных мечей, которые стояли перед ними на земле. Ветры и время покрыли их суровые бородатые лица бессчетными шрамами; глаза их, до сих пор кажущиеся почти живыми, внимательно разглядывали восьмерых смертных, стоящих на пороге охраняемого ими древнего зала. Над громадным порталом в камне были высечены три слова мертвого и давно забытого языка, очевидно, предостерегающие входящих о том, что перед ними лежит гробница мертвых. За просторным проходом ожидала безмолвная тьма.
Алланон собрал всех спутников вокруг себя.
— Многие годы назад, еще до Первой Войны Рас, люди, чьи истоки потеряны во времени, служили здесь священниками богов смерти. В этих пещерах они хоронили королей всех Четырех земель, вместе с их семьями, слугами, любимыми вещами и драгоценностями. Родилась легенда, гласящая, что в этих склепах могут обитать лишь мертвые, и лишь священникам дозволено наблюдать за погребением покойных правителей. Все остальные, кто входил в эти усыпальницы, исчезали без следа. Со временем культ распался, но зло, накопившееся в Зале Королей, продолжало свое существование, слепо служа священникам, чьи кости превратились в прах многие века назад. Мало кому удалось пройти‡ Он спохватился и оборвал фразу, заметив немой вопрос в глазах своих слушателей.
— Я проходил через Зал Королей — в нашу эпоху это удавалось только мне, а теперь удастся и вам. Я друид, последний из живущих на земле. Как и Брона, как и Бремен после него, я изучал черные искусства и стал магом. У меня нет силы Властелина Тьмы — но все же я смогу провести вас через эти пещеры, тянущиеся сквозь толщу Зубов Дракона.
— А потом? — донесся из тумана тихий вопрос Балинора.
— С гор нас выведет узкая тропа, которую называют Драконьей Морщиной. Оттуда нам уже будет виден Паранор.
Наступило долгое напряженное молчание. Алланон знал, о чем они думают; не обращая на это внимания, он продолжал.
— За этими воротами нам откроется множество коридоров и покоев, где заблудится всякий, кто не знает точного пути. Часть ходов опасна, часть — нет. Вскоре мы подойдем к туннелю сфинксов, огромных статуй, подобных этим стражам, но имеющих тела полулюдей— полузверей. Тот, кто взглянет им в глаза, тут же превратится в камень. Поэтому все вы должны завязать себе глаза. Кроме того, вы свяжетесь веревкой. Вы должны сосредоточиться на мне, думать только обо мне, ибо их воля, сила их мыслей настолько велика, что может заставить вас сорвать повязки и посмотреть им в глаза.